Лев Шлосберг на церемонии вручения премии Московской Хельсинкской группы, Москва, 9 декабря 2014 года
В небе над Псковом несколько раз в день пролетают тяжелые военные самолеты, москвичу непривычно и немного тревожно, а псковичи привыкли: здесь дислоцирована 76-я гвардейская десантно-штурмовая дивизия. В Мирожском монастыре и в Изборске древнюю архитектуру рассматривают военные в странной форме, с яркими и невиданными медалями на груди и нашивками на рукавах — «Новороссия». А в Псковском суде, проходившем в закрытом режиме, осужден гражданин Эстонии Эстоном Кохвером, обвиняемый в шпионаже. Лев Шлосберг в основном передвигается по городу пешком. Как только он сел к автору в машину, за автомобилем сразу и в открытую «наружка».
Лев, вы замечаете наблюдение?
Я не смотрю.
Вам это безразлично?
Совершенно. Все, что я говорю в частных разговорах, я могу повторить по телевизору. Что они хотят найти, я не знаю. Наверное, они боятся заговора, это паранойя. Это федеральный бюджет. Такого рода службы и такого рода люди ищут возможность отчасти оправдать свой бюджет, отчасти — искать обоснования для его увеличения, поэтому это своего рода бизнес. Другое дело, что сама по себе политическая слежка, политический сыск запрещены конституцией, а никаких действий, угрожающих безопасности государства, мы не совершаем. Эти действия — добавьте еще полную прослушку телефонов и попытки взлома электронной почты — безусловно, за рамками закона, но они уже ничего не стесняются. Они четко разделили людей на «своих» и «врагов», их совершенно устраивает эта конструкция: она очень удобная, она очень финансово насыщенная, потому что для борьбы с «врагом» всегда нужны деньги, и чем дальше, тем больше. Поэтому, я думаю, это все будет продолжаться ровно столько, сколько вся эта политическая конструкция будет держаться.
А сколько она будет держаться?
У нее есть одна особенность — эта конструкция не основана на идеологии, у нее нет никакого политического «завтра». По большому счету, нет даже политического «сегодня». Эта конструкция основана на страхе, на корысти и ненависти ко всем «иным», «другим», «чужим». Это все может закончиться в одну минуту. Такие системы отличаются тем, что для них может оказаться роковым любой непредсказуемый сигнал, толчок, событие. Кстати говоря, именно поэтому они так себя обставляют, так охотятся за всеми: они не знают, откуда прилетит роковая птица. Поэтому смотрят за всеми.
Нет «политического сегодня», а как же 86%, которые поддерживают Путина?
В несвободных обществах не может быть достоверной социологии: люди вслед за государством отвыкли публично говорить правду, массово. Поэтому количественными методами сегодня установить состояние общественного мнения невозможно, а качественные методы исследования сегодня все ведут на кухню.
В реальной политике сейчас отчетливо видны два поколения: вы с Ходорковским одногодки, Касьянов, Ройзман из того же поколения. И есть поколение, где старшим Навальный. И это очень все-таки разные поколения.
Мои волнения больше связаны с тем, что поколение сорокалетних — оно есть, оно читается политически, оно, может быть, неровное, фрагментарное, но оно присутствует, это некая волна. А поколения тридцатилетних в политике нет, и не потому, что им еще не пришло время.
Почему? А Албуров из ФБК, муниципальные депутаты Кац и Янкаускас, Яшин из ПАРНАС, Андрей Пивоваров, который сейчас сидит в костромском СИЗО?
Это не поколение, это отдельные люди. Это не складывается в волну. Волна должна быть повсеместной, тридцатилетние должны быть в Москве, Петербурге, Пскове, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, это должна быть волна одновременных людей. Но волны пока не сложилось. Люди видят, что попытка самореализации в политике, — это опасно. И они этой сферы деятельности сторонятся — и как возможные участники политической работы, и как избиратели. Вот задача, которую демократическим политикам в России нужно решать: объяснить этому поколению, что без участия в общественной жизни, без участия в политической жизни нет ни завтрашнего, ни сегодняшнего дня.
Вы — человек, служивший в армии, работавший в тяжелых местах, типа спецПТУ для подростков, совершивших преступления, вы делаете самую популярную газету в регионе, вы депутат, за вас голосуют даже националисты. И при этом вас называют «пятой колонной», нацпредателем?
Это делает только губернатор, его люди, его СМИ, это их способ борьбы с нами. Они пытаются использовать сугубо реакционные архетипы общества, воспитанные нынешним телевидением и всей пропагандой. Но это далеко не всегда работает. В самом начале июня я помогал одной социальной бюджетной организации отстоять себя — как раз тогда выходили очередные сюжеты про «пятую колонну». И женщина без высшего образования, она много лет работает в образовательной организации, сказала мне: «Мы это смотрим и мы все понимаем. Турчак (губернатор Псковской области. — NT) нас закрывает, вы нас спасаете, он вам мстит, нам все понятно». Люди, которые по возрасту захватили немножко Советского Союза, уже понимают, что если показывают по телевизору человека и говорят, что он плохой, надо задать два вопроса: кто показывает и зачем показывает. И ответы на эти два несложных вопроса многое расставляют по своим местам. Кроме того, если взять социальную сферу, сколько в 1990-е годы и даже в начале нулевых было тех же программ и грантов в сфере образования: программы Сороса, ЮКОСа — эти компьютеры до сих пор стоят, государство их не заменило, они так и работают, как работали. Люди получили тогда практический результат благотворительной, политической, социальной деятельности, понимают это и помнят это, не нужно думать, что весь народ настолько отупел.
Просто синдром коллективного неудачника, который воспитался у очень большого числа людей из-за постоянных колоссальных ошибок властей, привел к высочайшей общественной потребности в хоть какой-то позитивной коллективной самореализации, хоть какого-то общего успеха. И это все сработало в «крымнаш». Если вот это не получается и это не наше, и здесь черт те что, и тут ненормально, то хоть Крым наш. Вот такая история, это проявился в такой форме наш российский «компьенский вагончик».
«Псковская губерния» первой рассказала
о гибели российских десантников 76 дивизии на Украине
О псковской политике. Что может сделать обычный депутат, пусть и член постоянной комиссии по борьбе с коррупцией?
У одного отдельно взятого депутата есть две вещи — во-первых, это статус депутата, позволяющий направлять запросы и обращения от имени людей, и 90 % моей работы — это такие запросы. В год примерно 350–400 запросов.
Помогает?
Да, примерно пятая часть этой работы полностью успешна. Это довольно высокий КПД в нашей политической системе. Очень много случаев частично успешных — где-то нужно помочь вырвать деньги, заведенные в бюджет, но не выделенные, где-то нужно защитить организацию и человека, где-то необходимо поддержать людей морально, это очень важно.
Я не могу обеспечить большинства в парламенте, и парламент для меня — это не общение с коллегами-депутатами. Я их позицию знаю до сессии, до голосования, практически всех. Поэтому, во-вторых, наша функция — это представительство людей, которые за нас голосовали. И когда я выступаю, один из 44 депутатов, я знаю, что счет голосования может быть, а такое бывало, 43 на 1, правда, обычно меньше ходят, но соотношение 35 на 1, 40 на 1 у нас случается регулярно, можно сказать — на каждой сессии. Но при этом я высказываю позицию, и люди, которые за нас голосовали, не только за меня, а за весь список, за команду, понимают — их позиция высказана. Да, она, даже будучи высказанной публично, не привела к принятию решения, но она была высказана. Функция представительства имеет колоссальное значение в депутатской работе. Кстати говоря, многие политики этой функцией пренебрегают, потому что она не несет вещественного результата. Но людям очень важно понимать, что их мнение высказано, они ведь сами не могут высказать позицию в парламенте, а депутат может. В ситуации постоянного политического меньшинства это принципиально важное действие — представлять мнение избирателей.
Пойдете на выборы в будущем году в Госдуму?
Я буду участвовать в выборах в Госдуму и в выборах в областное собрание.
А вы видели группу в Facebook — «Шлосберга в президенты России»?
Я даже знаю, когда появилась эта группа, она появилась после ужасной, драматичной ситуации с так называемым законом Димы Яковлева. Это была ситуация беспрецедентная именно в законодательном плане, когда федеральный закон, прошедший три чтения в Госдуме, на переходе в Совет Федерации притормозили для регионального обсуждения. Его было приказано обсудить и поддержать в региональных законодательных собраниях за неделю перед заседанием Совета Федерации — везде, где на эти дни были назначены сессии. В Пскове это было 25 декабря 2012 года. Этот несчастный мальчик, Дима Яковлев, — он псковский, из Печорского дома ребенка. И было импровизированное выступление, к которому я готовился, конечно, но это была импровизация. Я совершенно не мог предположить, что будет такой общественный резонанс. Запись, которая была потом так широко распространена в сети, — это запись камеры, ведущей видеотрансляцию сессии. У нас действует закон области, согласно которому все сессии идут с прямой видеотрансляцией, он был принят еще предшествующим созывом депутатов. Морально было ужасно тяжело: мы были в течение часа единственным региональным парламентом, где удалось остановить голосование за этот совершенно изуверский закон, «Единой России» не хватило тогда трех голосов. После этого, в перерыве, я помню до сих пор, в зал врывается губернатор Турчак, я вижу его белые от ярости глаза… Он приказал собрать фракцию «Единой России» в малом зале областного собрания, и до сих пор не известно, что там произошло, что Турчак им объявил, какие пытки были обещаны, но они вернулись на сессию, и один из них, предприниматель, сказал, что у него не сработал компьютер при голосовании, попросил вернуться к вопросу и переголосовать. Вернулись и переголосовали. И в итоге они проголосовали за этот закон тремя голосами сверх минимума. Но люди запомнили мое выступление: в этой очень драматичной ситуации они увидели живого человека, и это было для людей очень важно. Как мне писали тогда: «Мы не думали, что депутатом может быть человек, мы уже думали, что депутат — это обязательно сволочь».
А как вы думаете — покушение на вас летом прошлого года с чем было связано? С этим голосованием или с найденными вами могилами погибших десантников?
Абсолютно точно это было связано с раскрытием информации о погибших военнослужащих. Насколько я понимаю ситуацию, решение об акциях устрашения против журналистов, которые работали в Пскове, и журналистов, которые приехали в Псков и пытались найти живых военнослужащих, которым предстояла отправка (а мы знали, что она будет после первой большой отправки 15–16 августа прошлого года) найти родственников погибших, найти раненых, эти акции предпринимались по указанию из Москвы. Решение об акциях устрашения принималось на очень высоком уровне военного руководства, и следствие ничего не смогло сделать для установления не только исполнителей, но также организаторов и заказчиков. В данной ситуации заказчики, организаторы и исполнители — это разные люди. Но все эти люди в военной форме, к сожалению. Это была попытка остановить распространение информации.
Ничего с тех пор не изменилось?
Следствие заморожено.
А не нашлись за год родственники, которые хотели бы поговорить об этом, хотя бы анонимно?
Много было таких людей. Кто-то приходил сам, просил помочь, спрашивали, как общаться с командованием части, с военной прокуратурой. Со многими общение продолжается и сейчас, просто уже эпизодически, люди тоже читают про указы о запрете раскрытия информации о военных потерях в мирное время. Безусловно, этот указ вызван военными действиями. Поэтому никаких реальных усилий по раскрытию этих нападений, в том числе и на меня, не будет предприниматься, это совершенно очевидно.
Вы говорите — нет свободы, в том числе свободы слова, но вот, пожалуйста, «Псковская губерния» — ведущая газета региона.
Я могу сказать, что свобода слова в масштабах Псковской области есть, «Псковская губерния» участвует в поддержании атмосферы свободы слова, и власти знают, что даже если все государственные и купленные государством СМИ не расскажут ничего, то «Псковская губерния» скажет, и заговор молчания будет разорван.
Газета живет очень экономно, все эти годы, когда я руководил ей и как редактор, и как директор, я не получал ни копейки, это было все безвозмездно. Газета находится в помещениях, которые она не оплачивает, это помещения дружественных организаций, где она может не платить за аренду, связь и коммунальные услуги. У газеты максимально экономный бюджет и очень скромные зарплаты журналистов, для которых важно работать в независимой журналистике.
За счет чего существует газета?
Продажа тиража газеты, продажа рекламы, сейчас, в этом году, это были также деньги фонда «Среда». Я уверен, что Зимины выполнят свои обязательства перед независимой прессой, найдут юридические возможности, не касаясь бреда про иностранных агентов, продолжить поддержку, потому и существуют трехлетние договоры с девятью СМИ, которые были поддержаны «Средой». У меня нет ни малейшего сомнения, что вопросы репутации для Зиминых имеют первостепенное значение, они сдержат слово и найдут выход.
Вы верующий человек?
Я светский человек. Один мой знакомый, уже ушедший из жизни, рассказывал мне, что он придерживается точки зрения космического происхождения жизни, что вообще человечество — это инфекция, попавшая на Землю в силу каких-то обстоятельств, при этом у этой инфекции есть два вируса — вирус добра и вирус зла. И обстоятельства жизни сложились таким образом, что это социально разные люди. Я очень упрощаю сейчас, конечно, но для ясности, что есть добрые люди и злые люди — это разные виды человечества. Я верю в добро.
Фото: Артем Коротаев/ТАСС, gubernia.pskovregion.org
