Тефлоновая тень. Когда речь заходит о Сергее Иванове, должность — дело десятое. У него, единственного из всех возможных преемников-2008, есть должность куда выше и гораздо влиятельнее министерской и даже премьерской. Должность эта называется «личный друг В.В. Путина».
В № 1 The New Times рассказал о спецоперации «Преемник-2008», о том, кто, как и по каким критериям может занять главный пост в государстве и почему эта операция будет принципиально отличаться от той, свидетелями которой мы были в 2000 году. Сегодня — мы начинаем подробный рассказ о тех, кто может наследовать кресло В.В. Путина в марте 2008 года.
Сам российский президент никогда не скрывал своей особой близости с Сергеем Ивановым. Еще в книге «От первого лица» Владимир Путин назвал его человеком, которому он безгранично доверяет: «Есть еще такое понятие, как чувство локтя. Вот с Ивановым такое чувство возникает».
— Его университеты —
Они и в самом деле похожи, президент и его лучший друг. Причем не только внешне (это-то можно объяснить едиными стандартами, которыми руководствовались вербовщики КГБ). Пацаны из небогатых семей, обитатели ленинградских коммуналок яростно желали выбиться в люди, обрести работу за границей и вытекающий из этого материальный достаток.
Иванов рос без отца, на Васильевском острове. Мать, инженер в НИИ, все время искала приработок, чтобы тянуть сына. Она даже просила учителей последить за маленьким Сережей. А кумиром был дядя — капитан дальнего плавания, который ходил аж к Фолклендским островам и чья жизнь выглядела бесконечно романтичной. Если Путина к другой, лучшей жизни вывели успехи в дзюдо, позволившие ему поступить в университет, то для Сергея Иванова такой «ракетой-носителем» стал английский язык, который он истово изучал в единственной в районе спецшколе. «Он был тружеником. Очень усердный, очень скромный. Всегда готов к уроку. Очень интересовался английским, в группе был одним из лучших, но никогда этим не кичился», — рассказывает его школьная учительница. Сережа обладал отличной памятью и мог подолгу читать наизусть Роберта Бернса. Преподаватели запомнили, как замечательно мальчик играл Оливера Твиста в постановке школьного драмкружка, как трогательно выглядел в залатанных штанах.
Обладавший очевидными лингвистическими способностями (он до сих пор легко воспроизводит тембр и артикуляцию собеседника) и безукоризненным по советским меркам происхождением, молодой человек без особого труда поступил на переводческий факультет филфака Ленинградского госуниверситета.
— Активный комсомолец —
В ЛГУ Иванов не только прилично учился, но и был активным комсомольцем. В частности, входил в так называемую выездную комиссию комитета ВЛКСМ, которая давала студентам рекомендацию для поездки за границу. В общем, было вполне закономерно, что по завершении учебы Иванову предложили работать в органах. Он окончил высшие курсы КГБ в Минске, и тут едва не случилась осечка. Для работы в разведке — Первом главном управлении КГБ — требовалось идеальное здоровье, а у Иванова обнаружилась легкая близорукость. Кадровик, которого Сергей Борисович по сей день вспоминает с благодарностью, предложил: «Начинаешь работать в контрразведке, а потом у тебя будет возможность перейти в разведку». И отправил Иванова в Ленинградское управление КГБ. Так он вытащил самый счастливый билет в жизни, встретив «в маленьком подразделении большой организации» будущего президента России.
— Счастливый билетик —
«Года два работали вместе, — вспоминает Иванов, — профессиональные интересы, один возраст, примерно одни взгляды, иногда ироничные, по поводу деятельности партийных организаций в органах безопасности... Были просто нормальные отношения двух молодых парней. После чего я отбыл из Ленинграда фактически навсегда, а он остался». Потом молодой офицер успешно отучился в знаменитой «101-й школе» Первого главного управления КГБ СССР (ныне — Академия Службы внешней разведки РФ имени Ю. Андропова, на комитетском сленге «КИ» — Краснознаменный институт разведки). Там Иванов прошел полную подготовку по программе спецназа в 76-й воздушно-десантной дивизии. Впрочем, десантной романтикой Сергей Борисович не проникся. Много лет спустя, решая, какой из полков этой дивизии должен попасть под сокращение, Иванов, не испытывая никаких душевных терзаний, ликвидировал именно ту часть, где проходил службу.
— «Тихий русский» —
О карьере Иванова в разведке, как и положено, известно не очень много. Кокетничая секретностью своей деятельности, Сергей Борисович отказывается даже называть те страны, где ему довелось работать. Однако хорошо известно, что он 16 недель проходил языковую стажировку в одном из колледжей в Великобритании. В первой половине 80-х Иванов работал в резидентуре в Финляндии. В сфере его ответственности было освещение деятельности финских политических партий. Судя по всему, тамошние власти отлично понимали, кто работает под дипломатическим прикрытием, и заблаговременно предупреждали о нем местных политиков. Однако, похоже, командировка прошла успешно. И он отправился уже резидентом в Кению. Работал Иванов по линии ПР — политическая разведка.
Если Владимир Путин относится к своей службе в разведке с некоторой иронией (мол, пиво пили да в теннис играли), то Сергей Иванов до сих пор преисполнен уверенности в важности собственной работы в разведке. Полная секретность не мешает ему сообщить журналистам о том, что за свою тайную деятельность он награжден двумя орденами. При этом ничто в манерах вице-премьера, в том, как он общается с людьми, не говорит, что он занимался вербовкой — самым почетным и рискованным делом в разведке. По крайней мере Иванов не замечен в стремлении расположить к себе собеседника, которое впитывается в кровь и плоть профессионального вербовщика. Так что остается только догадываться, за что именно Иванов получил свои награды.
У чекистов
— собственная гордость —
Сергей Иванов любит подчеркивать, что он испытывает гордость за коллег — «особых людей», которые трудились в КГБ. Мол, требования, предъявляемые к кандидатам, занимали целых двадцать машинописных страниц. А уже в разведку вообще попадали пенки с этих сливок. Ни о каком блате, по Иванову, и речи быть не могло. И это при том, что в 80-х годах среди разведчиков ходила невеселая шутка: в заграничных резидентурах под дипломатическим прикрытием сидят ДОРы (дети ответственных работников), ЖОРы (жены ответственных работников), ЛОРы (любовницы ответственных работников), а также СУКи (случайно уцелевшие кадры). Путин гораздо менее восторжен, чем его друг, и признает: в разведке было полно блатных.
На самом деле это удивительный феномен. В общем неглупый человек, который большую часть жизни провел, анализируя информацию, предпочитает не видеть очевидных вещей — того, насколько малоэффективна была гигантская машина КГБ. Но в том-то и дело, что его учили (и в результате приучили) одни факты учитывать, а другие полностью игнорировать.
«Нынешние полковники и генералы, — как-то заметил Евгений Савостьянов, возглавлявший в первой половине 90-х Управление госбезопасности по Москве и Московской области, — пришли в органы в период, когда благодаря целенаправленным действиям Андропова образ чекиста в кино и литературе был предельно романтизирован. Система подготовки этих людей строилась на том, что безопасность страны зависит исключительно от них и права на ошибку они не имеют. Из этого выросло ощущение, что они в принципе не могут ошибаться, что им доступно высшее знание».
Чекисты, подобные Иванову, чрезвычайно тяжело пережили распад Советского Союза (и в этом его принципиальное отличие от Путина, чья карьера в спецслужбе завершилась, мягко говоря, неважно и для которого развал страны означал новый шанс), мучаясь от собственного бессилия и даже чувства вины: мол, не уберегли великую страну. А каково им было наблюдать, как те, кто еще недавно был объектом их оперативных разработок, становятся трибунами, властителями умов, сколачивают капиталы, делают политическую карьеру, одним словом, превращаются в хозяев жизни. В первой половине 90-х Сергею Борисовичу пришлось жить на скромную зарплату заместителя директора европейского департамента Службы внешней разведки. Знающие люди рассказывают, что как раз эти годы безденежья и статусных потерь наложили неизгладимый отпечаток на характер Иванова, который навсегда невзлюбил демократов.
Жизнь наладилась в 1998-м. По слухам, именно Сергей Иванов помог Владимиру Путину получить хоть какую-то работу в Питере, когда тот уволился из КГБ. А потом обстоятельства переменились. Через месяц после назначения Путина директором ФСБ Сергей Иванов становится его замом. Через год, когда Путин стал премьером, Иванов занял должность секретаря Совета безопасности. В 2001-м он был назначен министром обороны, а в прошлом году прибавил к этой должности еще и вице-премьерство. Наконец, 15 февраля 2007 года Путин назначил Иванова первым вице-премьером, освободив с поста министра обороны.
— На вершине —
Вся деятельность Сергея Борисовича на высших государственных должностях самым замечательным образом опровергает живучий миф о том, что КГБ обладал способностью выращивать особых людей, бескорыстных интеллектуалов, беззаветно преданных Родине, «новых дворян», по терминологии нынешнего директора ФСБ Николая Патрушева. У Иванова вполне специфические взгляды на окружающий мир. Вспомнить хотя бы о его нашумевшем в свое время заявлении о том, что, «если израильский агент обращается за помощью к еврею, он по крайней мере может надеяться, что тот его не сдаст».
Иванов твердо убежден, что сфера безопасности — настолько специфическая область, что она безусловно должна управляться «специалистами»-силовиками. В начале 2001-го Сергей Иванов, в ту пору секретарь Совета безопасности при российском президенте, выступал на семинаре, посвященном перспективам развития Вооруженных сил. Выслушав Андрея Кокошина, Сергея Караганова, Алексея Арбатова и других видных аналитиков, Иванов, чьи подчиненные тогда только что закончили работу над военной доктриной, заявил, что легко обойдется без советов всяких там гражданских экспертов. «Если партии начнут определять численность Вооруженных сил, тогда мы «приплыли». Одна будет говорить, что нам нужно 20 тысяч, другая — 20 миллионов, третья — 100 миллионов. В стране есть верховный главнокомандующий, который определяет по представлению Министерства обороны численность Вооруженных сил. Президент ее определил», — не без раздражения втолковывал он журналистам.
Как многие из тех, кто имеет воинское звание, генерал-полковник ФСБ в запасе Сергей Иванов не сомневается, что достаточно компетентен в военных вопросах, и соглашается с теми генералами, которым удается в нем эту иллюзию поддерживать. «Беда в том, что он профессионально чувствует, когда начинаешь упрощать при объяснении какие-то сложные вопросы, — рассказывал мне один весьма высокопоставленный военный. — И тут же начинает злиться».
При этом в качестве министра обороны Сергей Борисович вовсе не считал необходимым входить в детали даже самых важных проектов. Он так и не дал себе труда выяснить, чем подразделение отличается от соединения, сколько именно солдатских и сержантских должностей должно быть переведено на контракт (в одних интервью фигурируют 140 тысяч, в других — 130) и сколько все-таки в стране военных пенсионеров.
Впрочем, на эту интеллектуальную неряшливость можно было бы не обращать внимания, если бы деятельность Сергея Иванова не дискредитировала саму идею гражданского контроля над Вооруженными силами. Он был назначен на свою должность сразу после трагедии «Курска», когда президент с удивлением обнаружил, что генералы и адмиралы врут ему самым наглым образом. И Иванов должен был играть роль «государева ока», быть представителем президента в военном ведомстве. Однако из-за привитого в КГБ «оборонного сознания» он очень скоро стал представителем генералитета в высшем руководстве страны. Следует признать, что в этом деле он добился немалых успехов — путинское доверие и здесь оказалось очень кстати. В мае 2003-го в своем послании к Федеральному собранию Владимир Путин утверждал, что военная реформа — один из трех важнейших приоритетов государства. А через полгода вполне благостно выслушал доклад Иванова о том, что военная реформа «в основном завершена».
— Back to USSR —
На самом деле существуют две армии. Одна рисуется регулярными докладами Иванова Путину. Эта армия, преодолев кризис 90-х, успешно наращивает боевую мощь, проводит все больше учений, ставит на вооружение все более новую технику. Другая, та, что существует в реальности, — это армия, где в результате «преступлений и происшествий» ежегодно гибнет больше тысячи человек. Это армия, где тысячи младших офицеров увольняются досрочно, и потому, даже по официальным данным, каждый четвертый из занимающих первичную офицерскую должность — «двухгодичник», то есть бывший студент гражданского вуза, прошедший обучение на военной кафедре и, естественно, не способный ничему научить солдат. Это армия, старшие офицеры которой погрязли в воровстве.
На Сергее Иванове лежит главная вина за то, что при крайне благоприятных экономических условиях не сделано ни одного шага к тому, чтобы военная служба из презираемого всеми налога превратилась в профессию. Но таков строй мысли «государственника» Иванова, который свято верит, что чем больше обязанностей несет гражданин перед государством и чем они неприятнее, тем лучше.
— Идеолог —
В последние годы Сергей Иванов стал явно задумываться о президентстве и выступать не только по вопросам безопасности государства. Надо сказать, что еще до появления концепции «суверенной демократии» он, выступая в США, заявил, что могут быть разные модели демократии: не только «западная», но также и «восточная». А в 2005-м на конференции по безопасности в Мюнхене он развил этот тезис: «Демократия — не картошка, которую можно пересадить с одного грунта на другой». И более того: «Многие в России начинают говорить, что сыты по горло дидактическим тоном». Но Иванов не ограничился демонстрацией собственного раздражения. Он, отдадим ему должное, чрезвычайно точно сформулировал, что именно раздражает его в западных поборниках демократии: «Мы по-прежнему готовы развивать демократические процессы и интегрироваться в международные институты, но будем оставаться хозяевами у себя дома». А в прошлом году Иванов опубликовал в «Известиях» статью, разъясняющую, что же является российскими национальными ценностями. Ценностей у нас, оказывается, три: суверенная демократия, сильная экономика и военная мощь. Эти интересы таковы, что «сегодня Россия ведет последовательную, а где необходимо — даже и жесткую политику в вопросах отстаивания своих национальных интересов как внутри государства, так и за его пределами». То есть ивановские «ценности» не совсем общенациональные — их приходится жестко отстаивать внутри страны. Чем, замечу, Сергей Борисович неоднократно занимался в предыдущие годы. И отнюдь не только в ходе переговоров с министром обороны США Дональдом Рамсфельдом. Скажем, в 2001-м Иванов вел по поручению Путина переговоры с известным бизнесменом Бадри Патркацишвили относительно освобождения Николая Глушкова, арестованного по делу «Аэрофлота». По словам Патркацишвили, условием освобождения Глушкова был отказ Бориса Березовского от политической деятельности и продажа всех его медиа-активов.
В первые путинские годы Сергей Иванов напоминал тень президента, которая всегда несколько отстает от хозяина. Владимир Путин едва ли не насильно толкал армию к профессионализации, а Иванов доказывал, что это слишком дорого для страны. После 11 сентября 2001 года Иванов заявил, что даже «теоретически» не может представить возможности размещения натовских баз в странах СНГ, а Путин буквально через несколько дней благословил развертывание этих баз.
За последние годы тень слилась с хозяином. Путин с удовольствием повторяет вслед за Ивановым благостные сентенции об успехах в военном строительстве. С воодушевлением ставит на повестку дня требования Шанхайской организации сотрудничества о выводе баз США с территории стран Средней Азии. Все чаще рассказывает о чудодейственных боеголовках, способных преодолевать американскую систему ПРО.
Это трогательное единение обусловило выдвижение Иванова на роль почти официального преемника. По иронии судьбы в президентское кресло его толкает «либеральная» группировка в Кремле. Один язвительный наблюдатель заметил, что нынче вся политическая борьба в России свелась к борьбе между первым (разведка) и вторым (контрразведка) главками бывшего КГБ. Как раз бывшие коллеги и попытались несколько подпортить образ Сергея Борисовича: и Генеральная, и Главная военная прокуратура вдруг стали публично разоблачать армейскую преступность, а государственные телеканалы подали трагедию Андрея Сычева как сенсацию, когда такие случаи происходят в армии чуть ли не ежедневно.
Однако ивановский тефлон выдержал. И генпрокурор, и главный военный прокурор свои места потеряли. Первое, что поспешили сделать их наследники, — уверить руководство Минобороны, что отныне ни в какой «политизации» (то есть гласном обсуждении армейских проблем) прокурорские замечены не будут. Затем самого Сергея Борисовича избавили от забот о военном ведомстве. И к 2008 году политтехнологи смогут предъявить избирателям совершенно незапятнанный образ разведчика, государственного деятеля и патриота.
