«Теперь, когда есть государственные гранты и государство поддерживает культуру, появилась возможность поговорить об исторических деятелях и деятелях культуры прошлого. Все стало гораздо более доступно. И у каждого художника руки чешутся схватить шедевр»
Евгений Стычкин — Олегу Дусаеву
Вы считаете, что сейчас в кинематографе существует госзаказ на то, чтобы подправить историю?
Безусловно, и это очень хорошо. Сейчас слабо, но все же пытаются создать некую агитационную машину. Я говорю об этом с удовольствием, потому что считаю, что агитационная машина должна быть. Я ненавижу все, что связано с коммунизмом и с восемьюдесятью годами кошмара в нашей стране, но агитационная машина есть во всех странах. Агитировать надо. Хорошо быть пожарником, хорошо читать книжки старых мастеров, хорошо пойти в музей, хорошо остановить хулигана, дергающего девочку за косички... Простые вещи.
А при чем здесь «государственники» Пушкин с Лермонтовым, «добрые» Ленин со Сталиным?
Пушкин и Лермонтов, понятно, — желание вернуться к литературному наследию. Ленин и Сталин… Я мечтаю сыграть молодого Ленина. Я не делал бы его совершенным идиотом и подлецом, я бы попробовал докопаться до личности, посмотреть, какой он был. Что же касается Сталина... Я бы про него кино не делал, потому что он совершенный дьявол! Это гадость, которой не хочется касаться. Но возник перебор: только ленивый не вставил в свою картину Сталина.
Почему кино не создает новых героев, а эксплуатирует образы великих писателей, вождей?
Я не дерзну свести это к тенденции. Мне кажется, в каждом отдельном случае есть масса разнообразных причин. Поверьте, артисту менее интересно играть Пупкина, нежели Пушкина. Просто нам кажется, что мы больше знаем про великих людей прошлого, это здоровенные глыбы истории — Иван Грозный, Пушкин, Лермонтов, Берия, к ним интереснее прикоснуться.
Что Вы чувствуете, когда играете таких великих?
Ни на одного из людей, которых я играю, я, в общем-то, не похож. Я сыграл в кино Николая II у Карена Георгиевича Шахназарова (это, к сожалению, не вошло в картину), Пушкина у него же в фильме «День полнолуния», я играл Чаплина в театре, Гитлера тоже в театре. Я, кстати, у Казакова играл брата Пушкина, а теперь играю Лермонтова у Натальи Бондарчук. Так вот, к сути вопроса. Очень не хочется в глазах почтенной публики выглядеть идиотом, но я с совершенно одинаковыми чувствами играю как великого поэта, так и никому не известного человека. Я стараюсь не думать о том, что оскорблю память нации, если мой Лермонтов будет не так пить чай, как того хотели бы миллионы. Вот Шахназаров намеренно взял меня на роль Пушкина, потому что ему хотелось создать образ поэта, гонясь не за портретным сходством, а за чем-то неуловимым, за каким-то дыханием… Если кому-то это не близко — так это и не документальное кино.
Пушкин — это Пушкин, а Стычкин — это Стычкин. Масштабы личностей героя и актера несоизмеримы. Вы понимаете это?
Конечно, я понимаю, что и до Пушкина, и до Лермонтова дотянуться невозможно. Однако если работать затаив дыхание, то ничего не получится. Если пытаться сыграть не Лермонтова, а его медный памятник, то и получится ерунда собачья. Это же человек — и надо играть человека, безусловно гения, но человека из мяса и костей и прочих составляющих.
Не стыдно играть такого Лермонтова — нервного, истеричного, кропающего при случае стихи в уголке?
Мне таким Лермонтовым быть не стыдно. Я не делаю на площадке того, что мне не кажется правильным. Как Лермонтов кропал стихи? Да я не знаю… А как вообще это происходит? Как эти ребята писали стихи, другие ребята — музыку?
Вернемся к Вашей мечте сыграть Ленина. Это просто актерская задача, или Вы хотите таким образом просветить общество, открыть людям новые черты этой личности?
Я никогда не видел сколько-нибудь правдоподобного образа Владимира Ильича Ульянова. Нигде. Я не хочу его защищать от критики, потому что не считаю его ни особенным гением, ни воплощением добра тем более. Не хотел бы я сыграть Ленина и для того, чтобы показать, какая он тварь. Такого желания тоже не имею. Интереснее разобраться, как маленькому, закомплексованному и не очень здоровому человеку, родившемуся в простой семье, удалось возглавить не имеющий равных по кровавости и уродливости бунт в огромной стране.
Вы, когда готовитесь к такой роли, заранее начинаете читать стихи, входить в образ?
Может, кому-то это дано, а мне, к сожалению, не дано. Я не умею так отключиться, сойти с ума, почувствовать, что я теперь другой человек. Я подхожу ремесленно. Конечно, я задолго до этого читаю стихи, читаю, что написано о том, кого мне предстоит сыграть, с кем-то обсуждаю, думаю. Но тут нужны чисто ремесленнические навыки, ведь Лермонтов, к примеру, был великолепным наездником и, кроме того, играл на скрипке. И мне пришлось все это освоить. Можно как угодно погрузиться в образ, но если у тебя офицер царской армии не встал, когда вошла дама... Надо знать, как стоять, сидеть, держать руку, ногу.
Но эти герои получаются простоватыми, кажется, что это чуть ли не наши соседи...
Какой-нибудь Андрей Тарковский или Феллини болтали же, наверное, хихикали, пили водку, хлопали девчонок по заду… Это же не значит, что если Тарковский снимал подобное кино, то он все время сидел, хмурился и думал — как бы ему снять такое кино. Пушкину вообще, мне кажется, не присуща отстраненность и надменность. Мне кажется, наши великие писатели должны быть нормальными, близкими и понятными. Раздражающими своей нормальностью, а не ненормальностью.
Многие критикуют Безрукова в роли Пушкина, считая эту работу неубедительной и даже в чем-то безвкусной.
А мне кажется, что Сережина работа очень-очень хорошая. Пушкина играет он очень хорошо и вполне достоверно. Он играет очень театрально, и поэтому многих это раздражает.
Итак, госзаказ вы считаете правильным. Каковы, в таком случае, должны быть цели тех, кто сегодня делает кино?
Наши дети крайне мало интересуются историей. Они плохо образованны. Если средствами кинематографа мы можем донести до них часть нашей истории — это задача первостепенна. Даже чем-то сродни миссионерству. Безусловно, это делать нужно. Только должен быть — страшное слово — контроль! Институт цензоров, который не позволял бы нам показывать ересь. Что касается актеров, то тут первостепенны два направления — те герои, которые могут быть образцами для подражания, которые заставят зрителя задуматься о вечных ценностях и об идеалах. А вторые — это те, которые напоминают о том, что делать нехорошо. Это мое мнение.
