4 ноября националисты провели в Москве сразу три «Русских марша». На самый массовый пришли около тысячи участников. На организованный движением «Русский мир» — порядка двадцати человек
Первый «Русский марш» в 2005 году ошеломил Москву: девять правых партий и движений выступили совместно. Свыше трех тысяч человек (это по тем временам очень серьезный масштаб) прошли по центру города. Шествие возглавлял публицист Егор Холмогоров с иконой в руках, но на марше нашлось место и сторонникам Александра Дугина с их идеями евразийской империи, и радикалам: соратники Дмитрия Дёмушкина по Славянскому союзу на радость журналистам вскидывали руки в нацистском приветствии (позже, в 2010 году, организацию признали экстремистской и запретили). В националистах заметили серьезную политическую силу, им удалось наполнить собственным содержанием только что учрежденный и впервые отмечаемый тогда День народного единства. Власть придумала праздник, чтобы отвлечь население от привычки веселиться 7 ноября, но не придумала, что с праздником делать. Националисты нашли ему применение.
В этом году юбилея не вышло: уцелевшие организации правых не смогли (и не пытались) договориться о совместных действиях. Накануне марша было признано экстремистским и запрещено очередное движение Дёмушкина — этнополитическое объединение (ЭПО) «Русские». Самого Дёмушкина 3 ноября задержала полиция. А все три марша выглядели уныло и малолюдно, особенно на фоне провластного шествия, организованного Общероссийским народным фронтом (ОНФ) в центре Москвы и собравшего 85 тыс. участников.
Эксперты винят в бедах правых украинскую авантюру: отношение к аннексии Крыма и войне на Донбассе раскололо ряды националистов. Одни (таких большинство, здесь стоит назвать, например, Национально-демократическую партию (НДП) Константина Крылова и группу поклонников сайта «Спутник и погром») отправляли гуманитарную помощь и добровольцев в самопровозглашенные республики, другие (таких единицы) сражались в рядах добровольческих батальонов АТО. Но все упустили за спорами вокруг Украины традиционную повестку — проблемы, связанные с мигрантами, жителями республик Северного Кавказа и т.п. А сторонники «борьбы за русский мир» в итоге благодаря зигзагам российской внешней политики еще и оказались в довольно глупой ситуации, не сумев определиться с тем, как сохранить лицо в ситуации «слива Новороссии».
Но необходимо отметить еще один нюанс: и до украинских событий националисты не были в России серьезной политической силой. Их опасалась либеральная интеллигенция, их охотно использовала в пропагандистских целях власть, если надо было напугать население и умеренную оппозицию «русским фашизмом». Кроме того, власть всегда пристально следила за происходящим на правом фланге, зачищая все, что могло претендовать на популярность. Так было запрещено, например, Движение против нелегальной иммиграции (ДНИ). Его лидер Александр Белов (Поткин) сейчас в СИЗО и обвиняется сразу по четырем статьям УК. Более умеренные движения — вроде упомянутой выше НДП — просто не регистрируются и существуют на полулегальном положении. И лидеры, и организации националистов глубоко маргинальны, притом что националистические и даже ксенофобские настроения в России распространены широко. Политолог Станислав Белковский считает, например, что электорат националистов — «две трети населения страны».
Русские правые никогда всерьез не пытались конкурировать с государственной пропагандой. Государство — когда это было выгодно — охотно брало на вооружение лозунги правых и также охотно преследовало самих правых. Некоторые лидеры националистов раз за разом попадали в одну и ту же ловушку, воображая, что они и их идеи, наконец, стали нужны власти по-настоящему (модно было, например, подсчитывать, сколько раз Владимир Путин употребил слово «русский» в знаменитой «крымской речи»), другие и не пытались выбраться из бесконечных разборок в социальных сетях.
Власть же на поле правых смогла выжать из украинского конфликта максимум: когда националисты оказались ситуативными союзниками, готовыми клеймить «бандеровцев», некоторых даже пустили в ток-шоу на федеральных каналах. А когда задачи изменились, про идейных борцов за русский мир просто забыли. О судьбе не поддержавшего Новороссию Дёмушкина выше уже упомянуто. Бытовая ксенофобия практически легализована: ненавидеть можно и даже нужно, но американцев. Удобно и практически безопасно: помогает гражданам демонстрировать единение вокруг национального лидера и не дает устроить погромов ввиду отсутствия компактных поселений выходцев из США на территории РФ. Риторика государством у националистов конфискована: имперская — целиком, прочая — актуализируется по необходимости.
И спустя десять лет после первого «Русского марша» он остается едва ли не главным достижением русских правых. А символ нынешнего состояния движения — двадцать человек на акции «За русский мир!» возле Театра зверей дедушки Дурова 4 ноября.
