Олег Вячеславович, нефть отошла от своих минимумов, доллар опустился ниже 80 рублей, и настроения перестали быть совсем уж паническими. Тем не менее запасы нефти по-прежнему бьют рекорды, и прогноз экспертов, опрошенных агентством Bloomberg, что при $20 за баррель российская банковская система рухнет, по-прежнему на столе. Насколько справедливы такого рода предсказания?
— Банки рушатся, хотя рушатся они по определенному графику, и рушатся далеко не все банки. Все могло быть гораздо хуже, если бы не вливания в капитал со стороны Банка России. В прошлом году государство влило почти триллион рублей. И согласно последней статистике, еще 140 млрд вложили частные акционеры. Это позволило сохранить некий костяк в банковской системе, который остается работоспособным. Что касается прогноза экспертов Bloomberg, то $20 за баррель мы пока не видели, но рубль уже в очередной раз обрушился. И это, конечно, серьезный удар по капиталу банков. Думаю, что и в этом году, если ЦБ продолжит взятый курс, потребуются новые вливания.
Если уж зашла речь о ЦБ, в последнее время его политику, которую регулятор сам называет умеренно жесткой, критикуют со всех сторон, однако Банк России пока держит оборону. Насколько крепка эта оборона и не прибегнут ли власти к печатному станку, если ситуация опять начнет ухудшаться? Многие считают девальвацию единственным средством наполнения бюджета.
— Девальвация уже произошла, куда же дальше.
Где денег взять
Но при нынешних ценах на нефть и курсе доллара денег для исполнения бюджета нет. Откуда их возьмет правительство?
— В нынешних обстоятельствах девальвация означала бы, что ЦБ начнет покупать валюту, чтобы выбросить на рынок дополнительные рубли. Едва ли ЦБ на это пойдет, поскольку уже нынешний курс, сложившийся в результате текущих цен на нефть, для реального сектора разрушителен. Возможность покупать технологии, завозить комплектующие, инвестировать в оборудование — все это связано с курсом. Гвозди, наверное, можно делать без каких-то комплектующих или сложного оборудования, а что-то чуть более сложное — нереально. Так что экономически это нецелесообразно. Думаю, этот вопрос на повестке не стоит. Если действовать при помощи снижения ставок, будет высокая инфляция, а инфляционный сценарий ментально властями не принят. Есть предложения обесценить обязательства государства за счет роста цен, но он отвергается, это я точно знаю.
Поиск решения идет по пути сокращения обязательств. Насколько далеко зайдут по этому пути, сказать трудно. Минимальная заявка — 10-процентный секвестр бюджета, за исключением «защищенных» статей — Минфином сделана. Сейчас поставлен вопрос, что действовать надо более энергично и сокращать расходы сильнее. Поскольку в принципе, если исходить из сценария среднегодовой цены на нефть на уровне $30 за баррель, в этом и следующем году, не хватает порядка 3 трлн рублей из 16 трлн, зафиксированных в Законе о бюджете. А Минфин эту сумму оценивает еще больше. Так что реально требуется сокращение на уровне 20 %, причем по всем статьям, включая «защищенные».
Насколько это реально?
— Понятно, что 3 трлн вычесть не получится и никто их сейчас вычитать не будет. Это вопрос трехлетней перспективы. К тому же есть надежда, что цена на нефть еще вырастет. Поэтому, скорее всего, в этом году произойдет определенное сокращение обязательств. Будут, безусловно, использовать Резервный фонд, причем даже заранее об этом не объявляя. Тут дело еще в том, что у нас два выборных года — этот и 2018-й. Понятно, что на думские выборы деньги придержат, а на 2018 год пустят все, если цены на нефть не вырастут. Но этот сценарий предполагает необходимость ежегодного снижения обязательств.
«Если исходить из сценария среднегодовой цены на нефть на уровне $30 за баррель, в этом и следующем году, не хватает порядка 3 трлн рублей из 16 трлн, зафиксированных в Законе о бюджете»
Еще одна возможность, которая пока официально не рассматривается и не содержится в антикризисной программе, но есть на повестке дня, — вопрос о повышении налогов. Даже некоторые либеральные экономисты — не открыто, правда, — рекомендуют повысить НДС и подоходный налог — НДФЛ. Лично я считаю, что делать этого не надо: экономика на спаде, и повышение налогов только усугубит ситуацию. Кроме того, всегда возникает вопрос: а на что идут эти налоги? Когда пытались вводить систему «Платон», люди прямо говорили: деньги идут в карманы конкретных людей, и этих людей называли. Так что могут возникнуть неприятные вопросы относительно отдельных непроизводительных расходов.
Есть, правда, еще один резерв — оборонные расходы, которые за очень короткий период выросли с 900 млрд в год до 3 с лишним трлн. Понятно, что направляются они на определенные цели — перевооружение, внешнеполитические проекты. Но по одежке протягивай ножки. Если ресурсов нет, и там корректировка необходима.
Но вице-премьер Дмитрий Рогозин утверждает, что это наш локомотив…
— Локомотив-то он, конечно, локомотив. Но это непроизводительные затраты, затраты, которые не создают задела на будущее. Это фактически потребление. Если ты сделал 500 танков и поставил их в поле, ты фактически эти деньги закопал в землю. Поэтому я считаю, что большой беды не случится, если какой-нибудь атомный крейсер построят не сейчас, а через пять лет. Мы же ни с кем вроде воевать не собираемся?
Мы постоянно крутимся вокруг нехватки денег в бюджете, а между тем правительство на днях объявило об антикризисной программе стоимостью 750 млрд рублей. Это очередная реинкарнация «ручного управления»?
— Это уже стало стандартной реакцией правительства на ухудшение экономических условий. Так было и в кризис 2008–2009 годов: правительство вливает средства в конкретные отрасли и предприятия, а часть денег направляет на социальную поддержку граждан. Таким же был и антикризисный план после первого этапа девальвации, план, который был отменен, поскольку «достигли дна». Когда выяснилось, что дна не достигли, правительство разработало еще один. В нем, правда, есть одна особенность: примерно половина адресована малому и среднему бизнесу. Это делается, чтобы в очередной раз уменьшить административное давление.
Без надежды на нефть
Сейчас нефть растет на слухах, что Россия может договориться с ОПЕК о сокращении добычи. Если этого не случится и нефть снова рухнет, насколько вероятно введение в России жесткого валютного контроля, фиксированного курса или 20-процентного налога на перевод валюты за границу, как это сделали, например, в Азербайджане и как предлагают сделать некоторые экономисты в России?
— В России сейчас финансисты и экономисты, имеющие отношение к принятию решений — понятно, что решения принимает президент, но тем не менее есть руководство ЦБ, есть руководство Минфина, к мнению которых пока прислушиваются, — прекрасно понимают, что подобного рода меры неэффективны. Все громкие заявления направлены на то, чтобы принести политический эффект. Дескать, не сидим сложа руки, меры принимаем: двоих уже арестовали, третий убежал. В действительности же пока эти люди занимают свои посты, ничего такого ждать не стоит. Капитал и так бежать перестал — бежать просто нечему. При таких ценах на сырье некоторые компании даже продают активы за рубежом, поскольку им в России нужен кеш, чтобы тут не загубить бизнес. Кроме того, российских вкладчиков сейчас просто изгоняют из западных банков и путь им только один — в Россию. Так что уходят из страны деньги, необходимые на обслуживание внешних долгов, а по остальному капиталу даже идет приток. И в этих обстоятельствах какие-то ограничения бессмысленны.
«Если ты сделал 500 танков и поставил их в поле, ты фактически эти деньги закопал в землю. Поэтому я считаю, что большой беды не случится, если какой-нибудь атомный крейсер построят не сейчас, а через пять лет. Мы же ни с кем вроде воевать не собираемся?»
Что же касается надежд на рост нефтяных цен, то 2,5 млн баррелей на рынке лишние, и чтобы нефть начала расти, они должны с рынка уйти. Возможность договоренности между Россией, Ираном и Саудовской Аравией весьма сомнительна. Отдавать свою долю рынка никто не хочет. Кроме того, Иран и Саудовская Аравия находятся почти в состоянии войны. О чем они могут договориться? Так что излишки должны уйти естественным путем — через банкротство нефтяных компаний. А это процесс долгий — минимум год. Кроме того, темпы роста потребления нефти Китаем падают, а скоро рост и вовсе может смениться падением. Сейчас как раз идет дискуссия, ждет ли китайскую экономику «мягкая» или «жесткая» посадка. Сорос, например, считает, что «жесткая». Так что тут тоже для нас никаких позитивных факторов не просматривается. А Китай — это не только нефть, но и металлы, уголь.
Многие связывают проблемы Китая и турбулентность на мировых финансовых рынках с началом цикла повышения ставок в США. Может ли ситуация на финансовых рынках повлиять на политику ФРС?
— Думаю, что само по себе повышение ставки в декабре прошлого года существенной роли не сыграло. Это было давно ожидавшимся решением, к которому готовились. ФРС действительно послала сигнал, что готова тормознуть с повышением ставок. И тут основная причина — Китай. Доллар — мировая валюта, и американский Центробанк управляет процентными ставками в мире. Поэтому они, конечно, чувствуют свою ответственность. Состояние дел в китайской экономике влияет на США. Плохо Китаю — хуже Америке. И американский фондовый рынок демонстрирует это весьма наглядно.
Плохой сценарий
Может ли все это вылиться уже в глобальный кризис, как в 2007–2009 годах?
— Кризис всегда происходит неожиданно, тем и отличается. Все, что происходит сейчас, — ожидалось раньше. Все понимают, что основные игроки мировой экономики перегружены долгами. И если вспомнить, что кризис 2008–2009 годов был долговым, то сегодня мало что изменилось. Тогда все удалось погасить с помощью сверхмягкой политики американского, европейского, японского центробанков. Они кинули на стол последнего джокера. Джокер сработал, но дальше кидать уже нечего.
И каков плохой сценарий?
— Я бы на первое место поставил Китай. Дела в экономике там будут идти все хуже и хуже, доверие к властям будет падать. До последнего времени инвесторы верили в то, что китайцы очень умело справляются с финансовыми и экономическими вызовами. Но в последнее время они не справляются. Более того, предпринимают шаги, которые больше вредят, чем исправляют ситуацию. Отток капитала и падение инвестиций продолжатся. Состояние дел в Китае неизбежно повлияет на всю мировую экономику. Для фондовых рынков это будет страшным ударом.
В случает «жесткой» посадки китайской экономики, насколько вероятны качественные изменения в России, подобные тем, что были в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века?
— Эти вопросы, конечно, стоят на повестке дня. Ответом на шок — а Россия последовательно испытала два шока, сначала в 2014 году, а потом в начале 2016-го — может быть только попытка более активно задействовать рыночные силы приспособления. Единственный резерв правительства — и они это понимают — либерализация. Создание условий, при которых есть возможность выживать. Отсутствие административных барьеров, контроля, как это было в 90-е годы, когда каждый спасался сам. И государство в эти дела особенно не лезло. Можешь что-то делать — делай. В принципе, и сейчас это происходит. Поэтому правительство и ставит на малый и средний бизнес.
Фото: Роман Гончаров
