Кузнец Илья доволен: в кризис рынок доспехов на экспорт растет, Москва, 2015 год
Всякий раз, когда страну накрывает кризис, а крупные государственные и полугосударственные флагманы отечественной индустрии, оказавшись под прессом финансовых проблем, начинают требовать господдержки, правительство вспоминает про малый и средний бизнес. Именно он, более мобильный и способный приспосабливаться к быстро меняющимся экономическим реалиям, занимает изрядную долю большинства развитых экономик. Но если в Европе доля предприятий малого и среднего бизнеса превышает 50% ВВП, то в России этот показатель колеблется около 20%.
Торговец, Москва
Игорь Кириллов — соучредитель фирмы по торговле продукцией в сфере коммунальных коммуникаций и трубопроводной арматуры. В 1990-е продал свою московскую квартиру и полученные деньги вложил в бизнес. Преуспев в «тучные годы», попытался организовать производство в России, но в итоге понял, что дешевле торговать китайским и турецким импортом. Дела пытается вести вбелую и считает, что лучше заплатить толковому специалисту, чем дать взятку. Хотя признает, что коррупционный путь почти всегда дешевле и гораздо быстрее.
До недавнего времени сидел в офисе в шаговой доступности от Красной площади, ездил на спортивной машине и критиковал власть. Но не за урезание свобод — «к полной свободе постсоветские люди еще не готовы», — а за неэффективное управление:
«В последние два года нарастает эффект монополизации, маскирующейся под укрупнение компаний. Как я понимаю, это общая государственная установка. Несмотря на все разговоры о поддержке среднего и малого бизнеса, выжить мелким игрокам стало практически невозможно. Идет такой узаконенный «отжим»: большие структуры с мощными активами, зачастую опираясь на поддержку чиновников, понемногу отрывают себе определенные сегменты рынка, сокращая простор для деятельности меньших конкурентов. Если раньше нам давали какие-то крохи, в виде не самых интересных заказов, то сейчас правила ужесточаются. С началом же кризиса закупки, а соответственно, и доход совсем просели. Платить зарплату нечем. Пришлось сократить персонал — инженеров, с которыми мы проработали по 10 лет. Оставил только «продажников». Но и они фактически закрывают ранее подписанные сделки. Новые контракты почти не заключаются. Замена теплосетей замораживается. Коммунальщикам и управляющим компаниям подрезали бюджеты. Строительство многих объектов остановилось. На тендерах даже старые партнеры выставляют почти невыполнимые условия. Прибавьте к этому и то, что вот уже больше двух месяцев как границу не может проехать ни один грузовик с турецким товаром. Пользуясь ситуацией, российские производители подняли цены. А заказчики становятся все капризнее. Если раньше отсрочка оплаты за товар составляла максимум месяц-два, то сейчас нормальной считается ситуация, когда деньги приходят через полгода, если вообще приходят. Можно, конечно, пытаться взыскивать убытки через суд, но на это уйдут годы, а деньги нужны срочно. Ведь у меня, как и почти у всех коллег, бизнес закредитован. Раньше давали даже под «будущие победы»: главное, с аргументами в руках доказать, что успех будет быстрым. Теперь — только под залог недвижимости, да и то со скрипом. И оборотных средств не хватает».
Аудитор, Волгодонск
Ирина Сергеева с 1994 года работала бухгалтером и аудитором. Тогда же открыла свою первую фирму, но через некоторое время продала долю и ушла работать в крупный холдинг, чтобы «посмотреть на производство изнутри». Вторую фирму открыла в 2010 году. За свою профессиональную карьеру работала более чем со 100 предприятиями:
«Кризис никого не щадит, в городе многие предприятия позакрывались. Разорился молочный комбинат, сократилась деревообработка, сократилось производство строительных материалов на «Заводе КПД»… До 2014 года у нас неплохо развивалась компания по торговле фурнитурой и мебельными аксессуарами. Но потом резко сократилось производство, продажи мебели упали примерно на 15%, а обороты — с 2–3 млн руб. в месяц до 20–30 тыс. В итоге фирму пришлось закрыть. Разорилась и другая фирма: они поставляли фасадную краску для новых домов, но сейчас многоэтажные дома перестали строить — квартиры-то не покупаются.
Еще одна печальная история. Была в городе сеть магазинчиков и торговых мест, занимавшаяся сетевой торговлей ювелирными изделиями, а также качественной детской одеждой по франшизе фирмы «Гулливер». Работали больше десяти лет. Приобретая франшизу, рассчитывали на беби-бум: у нас в городе, даже по данным за кризисный 2015 год, рождаемость превышает смертность. Да и ювелирный бизнес тоже процветал: в округе — большая диаспора турок-месхетинцев, и они покупали много золотых изделий к традиционным восточным свадьбам. Но потом спрос упал, от франшизы пришлось отказаться, хозяева фирмы уехали в Подмосковье, к детям.
Показательная и по-своему забавная трансформация произошла и с кофейней «Шоколэнд». Ее руководство предполагало, что народ будет водить туда детей и поить их дорогим шоколадом с пирожными. Народ и водил — до кризиса. А потом перестал. Тогда хозяин закрыл несколько кофеен и открыл вместо них «Чебуречную» — забегаловку с фастфудом и дешевым пивом.
Есть и те, кто выживает, уйдя в «серую зону». Например, в транспортной компании половина автомобилей зарегистрирована на родственников руководства, чтобы не платить налог на вмененный доход.
Но вообще проблема не только в самом кризисе, но и в реакции на него государственных органов. От своих клиентов я постоянно слышу истории о звонках из налоговой с угрозами: «Нарисуйте себе прибыль и заплатите налог, иначе пришлем сплошную проверку». То есть у организации в неблагоприятных условиях убыток на 100 тыс., а она рисует прибыль на 50 тыс. и платит официальную взятку государству. Откуда они берут эти деньги — другой вопрос.
Еще пример: наше доблестное правительство с 2016 года ввело ежемесячную отчетность в Пенсионный фонд. Все маленькие фирмы, и без того дышащие на ладан, будут вынуждены расширять штат бухгалтеров. Ну и до кучи подняли штрафы за непредставление отчетной информации в органы статистики. Государство пытается из тех, кто хоть как-то барахтается, выбить последнее».
Реалии дня: весь бизнес на одной тележке, Екатеринбург, 3 февраля 2016 года
Владелец магазина пиломатериалов, Смоленская область
Михаил Волков, отставной военный, в конце 1990-х открыл в городе Гагарине Смоленской области магазин по продаже пиломатериалов и сборных деревянных конструкций. Еще пару лет назад подумывал о расширении бизнеса — покупке лесопилки. Сейчас вынужден серьезно сокращать расходы:
«У нас последние 20 лет все очень неплохо развивалось. Еще в 1990-х в окрестных деревнях стали появляться москвичи, а в последние десять лет было просто какое-то нашествие. Так что бизнес процветал. Доска, брус, вагонка — все улетало как горячие пирожки. Покупали и бани, беседки, летние садовые домики. Наши плотники-умельцы не всегда поспевали. Смешно сказать, из Москвы даже что-то возили сюда продавать. Кстати, в кризисных 2008–2009 годах продажи сильно не просели. Все в свои «именья» вкладывались. И в конце 2014-го, когда доллар полетел вверх, у нас многие специально зимой приехали материал покупать по старым ценам. А вот в 2015-м — как отрезало. Ажиотаж закончился, а мы не сразу сориентировались — заранее проплатили материалы, пока цены не взлетели. Теперь с банком приходится объясняться. Кредит висит, обслуживать его надо, перекредитоваться с упавшим оборотом не получается…»
Кузнец, Москва
Илья Крученицкий в середине 1990-х окончил Строгановку, серьезно увлекся историческим фехтованием. Первые доспехи мастерил для себя, буквально на коленке. Потом стали появляться заказы. Уже в 2000-х набрал учеников, сколотил артель. Помимо турнирных доспехов делает реквизит к фильмам и театральным постановкам, судит международные рыцарские турниры, иногда и снимается в кино в качестве каскадера:
«Мне-то кризис только на руку. Особенно хорошо, когда рубль падает. Рынок доспехов — относительно новое явление, но историческое фехтование сейчас бурно развивается по всему миру, постепенно становится видом спорта со своими правилами и международными ассоциациями. Тем не менее он уже более или менее сложился, цены устаканились. И теперь нам стало выгодно работать на Европу. «Ноги» (комплект для защиты ног) как стоили полтора года назад 80–100 евро где-нибудь в Германии, так и стоят. А мне они обходятся, с учетом зарплаты и всего прочего, в 3–4 тыс. руб.: металл-то так не подорожал. И при курсе 40 руб. за евро мне на Европу, с учетом почтовых расходов, работать смысла не имело, а при курсе 80 европейские заказы становятся приоритетом. Проблема другая — с арендой. Из старой мастерской пришлось съехать в неотапливаемый ангар, тут же, в промзоне на Юго-Востоке Москвы. Крышу подлатали, обустроились. По утрам, конечно, прохладно, но в кузнице холодно редко бывает, даже зимой.
«При курсе 40 руб. за евро мне на Европу, с учетом почтовых расходов, работать смысла не имело, а при курсе 80 европейские заказы становятся приоритетом»
Арендодатель, Московская область
Петр Вьюгин, владелец производственно-логистического центра в Подмосковье. Начинал в 1990-е — гонял машины из Германии и Польши. На вырученные деньги обзавелся коммерческой недвижимостью. Сначала выплачивает зарплату своим подчиненным, а потом уже себе. Безвозмездно предоставляет часть складских помещений под склад гуманитарной помощи для Донбасса. С началом кризиса перешел с односолодового виски на самогон собственного производства:
«Весь бизнес глобально затормозил два года назад, прямо в канун Олимпиады. Это было хорошо видно по количеству потенциальных арендаторов, приходивших смотреть склады и другие помещения. Я удивился, начал обзванивать риелторов и узнал, что подобная ситуация у всех на рынке. До этого происходило в среднем четыре просмотра в неделю, причем половина — иностранные и международные компании. Но как только Крым стал наш — будто свет выключили. Товарооборот упал в разы. Арендную ставку пришлось зафиксировать в рублях и снизить на 20%. Так что с учетом того, как скакнул курс (доллара. — NT), потери весьма чувствительны. Налог на землю вырос примерно в десять раз. Причем если раньше кадастровая стоимость, по которой он рассчитывался, была значительно ниже рыночной, то сейчас — существенно выше. Чтобы заплатить налог, пришлось продать любимую машину. Правда, через год появилась возможность попытаться немного снизить размер налога. Но это хлопотно, нужен толковый юрист, и успех не гарантирован. Зато тут же появилась куча «решал», готовых заняться этим вопросом за «долю малую». Кроме того, увеличилась стоимость услуг регистрационных и других органов. Да и сама процедура усложнилась. Зарегистрировать договор — целая карусель. Получается, чтобы оплатить услуги — отдать свои деньги, — я вынужден еще и бегать по кабинетам и стоять в очередях.
Правда, сейчас ситуация, судя по загруженности склада, уже получше. Все поняли, что нужно шевелиться. В Сербию, например, везут продукты нефтепереработки — это направление теперь плотно загружено. Народ задумался и над тем, как заработать на импортозамещении — выгружают у нас на складе корма для животных, сделанные по отечественной технологии. В конце концов, бывает ведь и хуже — вон, посмотри на Донбасс…»
«У организации в неблагоприятных условиях убыток на 100 тыс., а она рисует прибыль на 50 тыс. и платит официальную взятку государству. Откуда они берут эти деньги — другой вопрос»
фото: Донат Сорокин/ТАСС
