Вот так, на съезде соратников тов. Сталина тов. Хрущев рассказал, что 30 лет страной правил кровавый палач, Москва, 1956 год
Подготовка этого доклада и его оглашение на съезде сопровождались драматическими обстоятельствами. В первые месяцы после смерти Сталина, в рамках так называемой второй бериевской оттепели, часть репрессированных была реабилитирована. Освободили фигурантов «дела врачей», «мингрельского дела», «дела Главного артиллерийского управления» и «авиационного дела» — то есть тех репрессий, к которым Берия непосредственного отношения не имел. Он настоял на лишении орденов убийц Соломона Михоэлса, собирался реабилитировать расстрелянных членов Еврейского антифашистского комитета и фигурантов «ленинградского дела», но не успел. Коллеги по Президиуму ЦК съели «дорогого Лаврентия Павловича» со всеми потрохами. Впрочем, причина падения Берии заключалась отнюдь не в его деятельности по реабилитации жертв репрессий. Просто новый министр внутренних дел слишком рьяно взялся за перевод экономики и политики СССР на новые, «капиталистические» рельсы, не оставляя места для партийных структур. Партия рисковала превратиться в идеологический клуб по интересам. Члены Президиума ЦК почувствовали угрозу своей власти и дружно извергли палача-еретика из своих рядов.
Реабилитация тем не менее продолжалась, хотя и более медленными темпами. В апреле 1954 года очередь дошла до «ленинградцев» — репрессии списали на министра МГБ СССР Абакумова и Берию, реабилитация ЕАК состоялась только в ноябре 1955 года. За это дело ответственность тоже возложили на расстрелянного к тому времени Абакумова. Начали массово освобождать из лагерей осужденных по 58-й (политической) статье, но это делалось без реабилитации, а как бы в порядке амнистии. Просто сокращали срок до фактически отбытого. Однако публичная критика Сталина по-прежнему не допускалась.
Хладнокровно подойти
В Президиуме ЦК по вопросу сталинского наследия боролись две группировки. Одна — во главе с Молотовым, поддержанным Маленковым, Кагановичем и некоторыми другими, — предлагала реабилитировать уцелевших жертв репрессий и даже выплатить им какую-то компенсацию, но не ставить под сомнение политические судебные процессы 1930-х и не допускать публичного осуждения Сталина, свалив вину за «перегибы» на расстрелянных Ягоду, Ежова, Берию и Абакумова. Такая позиция позволяла в случае необходимости вернуться к массовым репрессиям. Другая группа во главе с Хрущевым и его ближайшим соратником в тот момент Микояном выступала не только за полную реабилитацию подавляющего большинства как расстрелянных, так и уцелевших жертв политических репрессий, но и за публичное осуждение, пусть и с оговорками, самого Сталина. Разногласия отнюдь не определялись ролью послесталинских вождей в репрессиях. Хрущев и Микоян невинной крови пролили ничуть не меньше, чем Молотов, Маленков или Каганович. Хотя в Президиуме ЦК Никита Сергеевич оказался в меньшинстве, на его стороне была поддержка номенклатурных масс, в том числе представленных в ЦК, и этого не могли не учитывать «твердые сталинисты». Секретари обкомов и райкомов, министры и директора предприятий-гигантов, натерпевшиеся страха в годы Большого террора, видели в публичном осуждении подобной практики и вождя, ее допустившего, гарантию, что им больше не грозит быть расстрелянными в лубянском подвале. Поэтому в конце 1955 года была создана комиссия во главе с секретарем ЦК Петром Поспеловым, которой было поручено разобраться с ролью Сталина в истории.
Группа во главе с Хрущевым выступала не только за полную реабилитацию подавляющего большинства жертв политических репрессий, но и за публичное осуждение, пусть и с оговорками, самого Сталина
Свои выводы комиссия представила 9 февраля 1956 года. По ее данным, в 1937–1938 годах было репрессировано более полутора миллионов советских и партийных руководителей, из них 688,5 тыс. расстреляны. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК КПСС 98 были расстреляны. На самом деле значительная часть расстрелянных составляли лица, не входившие в номенклатуру: участники Белого движения, члены небольшевистских партий, священники, кулаки и другие бывшие представители имущих классов, а также уголовники-рецидивисты. На заседании Президиума ЦК, где обсуждался доклад комиссии Поспелова, легший в основу «секретного доклада» Хрущева, Каганович заявил: «Мы переживаем, но чтобы нам не развязать стихию. Редакцию доклада преподнести политически, чтобы 30-летний период не смазать, хладнокровно подойти». А Булганин предложил тезис, который должен был снять вину с партии и с послесталинского руководства: «То, что вскрылось, — мы не знали. Списки на 44 тысячи (имеются в виду расстрельные списки, подписанные Сталиным и другими членами Политбюро. —NT) — невероятный факт. Ближе к правде. На два этапа роль Сталина разделить. Во втором этапе Сталин перестал быть марксистом». На самом деле присутствовавшие не только обо всем знали, но и были активными проводниками репрессий в жизнь. Между прочим, будущий участник «антипартийной группы» Сабуров тогда резко критиковал своих будущих соратников: «Молотов, Каганович, Ворошилов неправильную позицию занимают, фальшивят. Один Сталин (а не два). Сущность его раскрыта за последние 15 лет. Это не недостатки (как говорит т. Каганович), а преступления. Т. Молотов говорит: «Он с нами был 30 лет». Но известна его роль в войне. Но в послевоенный период испортили отношения со всеми народами (выступления о проливах). Мы потеряли многих из-за глупой политики (финская война, Корея, Берлин)».
Два Сталина
К радикальной переоценке роли Сталина тогда не был готов и сам Хрущев. В результате доклад о «культе личности» он зачитал на последнем закрытом заседании съезда, когда уже не было иностранных коммунистов. Многие из них, прочтя позднее хрущевское выступление, предпочли покинуть компартию. Доклад делил биографию Сталина на две части. Вплоть до 1934 года он хороший, играет видную роль в Гражданской войне и строительстве социализма, борется за единство партии против троцкистов и бухаринцев. А потом становится плохим, создает антимарксистский культ собственной личности и начинает массовые репрессии против невиновных, практикует внесудебные расправы с помощью «троек» и «двоек», пыточное следствие, а также насильственно переселяет целые народы. Еще Сталину инкриминировалось игнорирование предупреждений разведки о готовящемся нападении Гитлера на СССР. Хрущев критиковал Сталина за неправильное ведение военных операций, за большие потери в лобовых штурмах. Рубежом, разделившим биографию Сталина надвое, Хрущев счел убийство Кирова, прямо не назвав его заказчиком Сталина, но достаточно прозрачно на это намекнув: «После убийства Кирова руководящие работники Ленинградского НКВД были сняты с работы и подвергнуты очень мягким наказаниям, но в 1937 году были расстреляны. Можно думать, что их расстреляли затем, чтобы замести следы организаторов убийства Кирова».
За двадцать лет до разоблачения сталинизма делегаты чрезвычайного 8-го Всесоюзного съезда Советов (слева направо в первом ряду): Никита Хрущев, Андрей Жданов, Лазарь Каганович, Климент Ворошилов, Иосиф Сталин, Вячеслав Молотов, Михаил Калинин, командарм Тухачевский, 1936 год. Спустя год Тухачевский будет расстрелян, а жены Молотова и Калинина пойдут по этапам
Сегодня историки склоняются к тому, что убийца Кирова Леонид Николаев действовал в одиночку, и Сталин не имел к этому убийству никакого отношения. Но Хрущев был прав в том, что именно убийство Кирова послужило Сталину предлогом для новой кампании массовых репрессий. Предыдущую кампанию, связанную с коллективизацией и голодомором, Никита Сергеевич предпочел не упоминать. Ведь сталинская коллективизация продолжала рассматриваться как одно из достижений социализма и от колхозной системы никто отказываться не собирался. Но по крайней мере, после XX съезда политзаключенных не просто стали выпускать из лагерей, но еще и реабилитировать.
Отставка вместо расстрела
Руководители партии и правительства на трибуне Мавзолея, конец 1950-х годов. После XXII съезда КПСС в ночь на 1 ноября 1961 года тело Сталина было вынесено из Мавзолея и перезахоронено у Кремлевской стены
Хотя доклад не был открыто опубликован в СССР, он был распространен среди членов партии и положил начало публичной критике репрессий. В докладе, в частности, говорилось: «Возьмите первый Пленум ЦК после XIX съезда партии, когда выступил Сталин и на Пленуме давал характеристику Вячеславу Михайловичу Молотову и Анастасу Ивановичу Микояну, предъявив этим старейшим деятелям нашей партии ничем не обоснованные обвинения. Не исключено, что если бы Сталин еще несколько месяцев находился у руководства, то на этом съезде партии товарищи Молотов и Микоян, возможно, не выступали бы. Сталин, видимо, имел свои планы расправы со старыми членами Политбюро. Он не раз говорил, что надо менять членов Политбюро. Его предложение после XIX съезда избрать в Президиум Центрального Комитета 25 человек преследовало цель устранить старых членов Политбюро, ввести менее опытных, чтобы те всячески восхваляли его. Можно даже предполагать, что это было задумано для того, чтобы потом уничтожить старых членов Политбюро и спрятать концы в воду по поводу тех неблаговидных поступков Сталина, о которых мы сейчас докладываем».
Рубежом, разделившим биографию Сталина надвое, Хрущев счел убийство Кирова, прямо не назвав его заказчиком Сталина, но достаточно прозрачно на это намекнув
После этого рассказа делегаты съезда поверили, что 1937 год не вернется. Действительно, Хрущев своих политических противников после расстрела Берии больше не репрессировал. Маленков, Каганович, Молотов, Булганин и другие участники «антипартийной группы», пытавшиеся в 1957 году сместить Хрущева с поста руководителя партии, отделались снятием с должностей, а потом — исключением из партии и персональной пенсией. А заподозренный в попытке совершить переворот министр обороны маршал Жуков был всего лишь уволен в отставку с сохранением звания и маршальской пенсией. Можно не сомневаться, что в 1930-е годы и в начале 1950-х за проступки такого рода провинившихся ждал расстрел. Подобным гуманизмом, несвойственным Сталину, Хрущев во многом обеспечил успех заговорщиков, свергнувших его в октябре 1964 года. Но своим публичным осуждением Сталина и его методов Никита Сергеевич, по крайней мере, добился того, что и его самого после смещения со всех постов не расстреляли, как это практиковалось в сталинские годы, а всего лишь отправили на заслуженный отдых. Массовых репрессий в стране больше не было — вплоть до самого конца коммунистического строя.
Фото: Василий Егоров/Фотохроника ТАСС, moscowwalks.ru
