«Когда я работала с Бергманом, все остальное исчезало.
Я начинала думать, что то, что я сейчас делаю, — самое главное в жизни. В этом было что-то магическое. Мы все были частью его вселенной».
Мария Бонневи —
Наталии Кабановой
Ингмар Бергман был вдохновляющим человеком. Очень часто, когда я приходила в Royal Dramatic Theatre в Стокгольме, у меня была невероятная жажда встретить его там — и одновременно страх. Он был самым старым и самым великим человеком в театре, но в душе был моложе самых молодых из нас. Он был самым живым человеком, с которым мне приходилось работать. И мне бесконечно жаль, что я никогда больше не встречу его в театре... Весь театр для меня — это Ингмар Бергман. Я работала, еще будучи статистом, в актерской школе Dramaten в течение полугода, а потом уже начала делать с ним радиоспектакли и театральные постановки. Он был моим наставником на репетициях пьесы-монолога. Он иногда приходил, смотрел, как я играю. Мы говорили о моей игре. Для меня это был колоссальный опыт. Незадолго до премьеры он пришел к нам, мой режиссер и я спросили его о разных сложных моментах, и он сказал, что думает. Он также повлиял на руководство театра, чтобы мы получили все, что нам было необходимо для спектакля. Он был таким любящим и желающим помочь, и он действительно помог нам. Помещение было очень маленьким, потому в спектакле была занята только я, обстановка была достаточно личной, интимной. Он не хотел находиться с другими в зрительном зале, поэтому сидел отдельно от всех. Бергман не сказал ни слова во время спектакля, я видела всего лишь тень человека — он пришел уже после того, как я начала играть, и просто сел. Уже потом, после спектакля, мы поговорили, он сказал некоторые вещи, над которыми мне стоило подумать. Я должна была играть медленнее, не спешить — вот что он мне сказал. Это был действительно значимый опыт.
Сколько Вам было лет, когда Вы впервые встретили его?
Приблизительно 21 год. Я снималась в «Иерусалиме» Билле Аугуста, который раньше работал с Ингмаром. Там я играла учителя танцев. Впоследствии мой хореограф Донья Фойер посоветовала меня Бергману.
Что Вы делали с Бергманом на радио?
Я исполняла женские роли в трех радиопьесах.
Как он работал с актерами, в частности с Вами?
Самым важным было то, что его присутствие чувствовалось каждое мгновение. Многие режиссеры держатся на дистанции от актеров, но он всегда был с нами.
С ним было тяжело общаться?
Нет, он был очень общительным. Если мы начинали репетицию в одиннадцать, то было правилом приезжать в десять тридцать, потому что до начала он находился не в студии, а около нее, пил что-то, ел какие-то печенья и разговаривал с нами. И так было каждый день. Он разговаривал с актерами, и это не было вхождением в работу. Он просто общался с нами. С другой стороны, он был бескомпромиссным. Всегда очень хорошо подготовлен, даже невероятно подготовлен. У него были свои правила, и одно из них — ты никогда не должен опаздывать! Раз он подготовился, значит, и ты должен быть готов. Дисциплина у нас была серьезная. (Смеется.) И он был таким смешным! У него было очень хорошее чувство юмора. Он создал вокруг себя пространство, где слова «борьба» не существовало. Когда я работала с Бергманом, все остальное исчезало. Я начинала думать, что то, что я сейчас делаю, — самое главное в жизни. В этом было что-то магическое. Мы все были частью его вселенной.
Можно ли его назвать перфекционистом?
Несомненно.
Какой главный жизненный урок Вы вынесли из работы с ним?
Он был великолепным учителем, он мог научить человека быть расслабленным, самодостаточным. Не торопиться. Думать. Быть довольным самим собой.
Он был чувствительным, легким. Его актеры летали: они могли все почувствовать, услышать, попробовать, ничего не бояться.
Его очень интересовала музыка, он часто говорил о ней. Музыка была важной частью его жизни и его постановок. Он работал с музыкой как режиссер. Когда у меня была большая роль, много текста, он говорил простые вещи: здесь притормози, а там ускорься. Для него все было просто, потому что у него исключительный слух. Он был как дирижер. Гений.
Он был эмоционален или спокоен в работе?
И то и другое. Он мог быть всем! Он мог гореть, а потом быть мягким и любящим. Другими словами, разносторонним. Его все интересовало: люди, вещи... Даже когда мы просто разговаривали на репетициях, ему было интересно узнать о нас, об актерах, о людях, которые с ним работали.
Чем Бергман отличался от других режиссеров, с которыми Вы работали?
Они все уникальны. Их очень тяжело сравнивать. Мы много разговаривали с Андреем Звягинцевым об Ингмаре Бергмане. Андрей восхищался им. Ингмар знал Андрея. Два года назад Ингмар назвал «Возвращение» одним из лучших фильмов. Он показывал его на острове Форё, где жил. Бергман устроил просмотр на организованном им фестивале. Как бы я хотела, чтобы он увидел «Изгнание»! Но уже слишком поздно.
Мария Бонневи (1973) — шведская актриса. В 1997 году дебютировала в театре Dramaten в Стокгольме. Мария Бонневи впервые была замечена критиками и зрителями, сыграв большую роль в фильме Билле Аугуста «Иерусалим».
В фильме «13-й воин» ее партнером был Антонио Бандерас.
Мария Бонневи — одна из самых популярных актрис в Royal Dramatic Theatre в Стокгольме, на сцене которого она не раз появлялась в постановках Ингмара Бергмана. Она сыграла в фильмах «Реконструкция», «Телеграфист», «Бессонница», «Белый викинг», а также в картинах Мариуса Хольста «Полет дракона» и Даниэля Альфредссона «Любовь между войнами». В фильме «Изгнание» Андрея Звягинцева она сыграла главную женскую роль.
Мария Бонневи — обладательница приза Монреальского фестиваля 2002 года в номинации «Лучшая женская роль» за картину «Я — Дина» режиссера Оле Борнедаля.
