17 октября стало известно, что короткометражная картина Константина Фама «Брут» попала в лонг-лист «Оскара» — промежуточный этап между заявкой и номинацией
«Брут» — второй фильм из задуманного цикла о Холокосте «Свидетели» режиссера Константина Фама — первым был «Туфельки», третьим станет «Скрипка».
Четыре года назад фильм «Туфельки» был необычайно популярен — его смотрели онлайн, скачивали, им делились, восхищались новизной формы, плакали. Короткометражная лента о судьбе пары красных туфель, принадлежавших еврейке, прошедших с ней кошмар Холокоста и закончивших свой путь в куче обуви, снятой с узников концлагеря перед отправкой в газовую камеру, и правда был трогателен и необычен. Поэтому следующего фильма из цикла «Свидетели» — «Брут», снятого по рассказу известного чешского писателя Людвика Ашкенази, ждали с нежностью и заведомым одобрением.
Брут — собака, немецкая овчарка. Щенка своей возлюбленной Розанне (Оксана Фандера) подарит накануне войны музыкант Лео (Владимир Кошевой). Брут станет одинокой Розанне другом, спутником, единственным членом семьи. Он поедет с ней в концлагерь, там окажется у немецкого офицера Хорста (Филипп Янковский), который попытается сделать из ласкового пса настоящего нацистского зверя, за что сам жестоко поплатится.
Если «Туфельки» за несколько минут рассказали историю мировой трагедии без единого слова, без единого актерского «вмешательства», используя лишь пару красных туфель, превратившихся из символа радости в знак беды, то «Брут» уже — банальная злая сказка. Хоть в описании фильма авторы и обещают, что Холокост показан глазами собаки, — обещание авторы сдерживают только один раз, когда мы видим лицо Розанны глазами подаренного ей щенка.
Мы знаем, что нацистские офицеры, да еще на службе в концлагере, — отбросы общества. Показывать и доказывать это лишний раз с помощью средств киноискусства нет никакой необходимости. И да, мы знаем, что война, лагерь, Холокост — это за гранью человеческого понимания. Просто повторить это лишний раз, конечно, можно и даже нужно, но опять же — не проговаривая до изнеможения известные истины.
Человечество избаловано искусством, а искусство избаловано человеком. Они давно вместе, им уже хочется друг от друга чего-то более изысканного, чем наскальная живопись. Начав с фиксирования действительности, кинематограф давно уже постиг науку образности и распрощался с дидактикой. Снимать про Холокост нужно, и будет нужно всегда, люди еще много лет, а то и веков, не оставят попыток отрефлексировать эту страшную страницу их истории. Но кино не стоит на месте, и оно требует новых форм, новых прочтений. Ничего не поделаешь — эволюция.
В этом году фильм венгра Ласло Немеша «Сын Саула» получил «Оскара» как лучший фильм на иностранном языке. В нем трагедия Холокоста показана как бы по касательной, весь ужас сконцентрирован где-то на периферии зрения главного героя. Мы не видим ни крови, ни корчащихся в газовой камере тел — мы лишь наблюдаем за будничной работой концлагерной зондеркоманды. В этой будничности — вселенская концентрация ужаса и отрицание существования божьей руки. В «Бруте» есть кровь, смерть, злющий нацист (который, как и полагается, при этом нежный муж и восторженный отец — а как иначе?!), погоня, несправедливость жизни и неразумность смерти. Но до кино как такового у авторов словно руки не дошли — ни одного образа (как это было в «Туфельках»), ни одной загадки, ни одной неожиданности. Все правильно, гладко и заранее известно. И потому — безмерно скучно. (Кстати, рассказ Ашкенази, по которому снят фильм, написан от имени собаки, и он бесконечно нежен, трагичен, полон глубокой печали).
Американские киноакадемики, конечно, сентиментальны и политкорректны — потому, вероятно, «Брут» и попал в лонг-лист «Оскара». Но кино от дидактического пособия по доброте, скорее всего, отличат.
