После отъезда из России Павленский опубликовал обращение, в котором сообщил, что против него и его гражданской жены Оксаны Шалыгиной по заявлению актрисы Театра.doc Анастасии Слониной проводится проверка по статье 132 УК РФ («насильственные действия сексуального характера»). Как рассказал художник, вскоре после вечера 4 декабря 2016 года, проведенного с актрисой, они с Шалыгиной улетели в Варшаву, где получили от Слониной предупреждение, которое, однако, не восприняли всерьез. По возвращении в Москву 14 декабря Павленский и Шалыгина были задержаны в аэропорту Шереметьево: обоих в течение нескольких часов допрашивали в Следственном комитете, затем отпустили. После допроса пара вместе со своими двумя детьми уехала на автомобиле на Украину через Белоруссию, а оттуда улетела во Францию, где намерена просить политического убежища.
«КОГДА ТЫ УЖЕ НАХОДИШЬСЯ ВНУТРИ СИСТЕМЫ, ЛУЧШЕ, НАВЕРНОЕ, ТРЕБОВАТЬ У НЕЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ОНА МОЖЕТ ТЕБЕ ДАТЬ, НЕЖЕЛИ ПРОСИТЬ У НЕЕ ЧТО-ТО. ТОГДА ВСЕ СТАНОВИТСЯ ЧАСТЬЮ ЭТОГО ДЕЙСТВИЯ»
Сам художник вину полностью отрицает, объясняя произошедшее провокацией силовых структур с целью вынудить его уехать, тем самым устранив из политической жизни России. После эмиграции Павленского стало известно о возбуждении другого дела против него — об избиении режиссера и актера
Театра.doc Василия Березина 30 октября 2016 года. Разговор с Павленским о том, что же, собственно, произошло, состоялся уже в Париже.
АКЦИИ И ЖИЗНЬ
В ваших художественных акциях и в разных интервью вы постоянно демонстрировали стойкость, пренебрежение к спецслужбам и во время следствия после акции «Угроза» (поджога двери здания ФСБ в ноябре 2015 года. — NT) даже требовали переквалифицировать статью на более серьезную — на терроризм, как у украинского режиссера Олега Сенцова, который осужден на 20 лет. Почему в этот раз вы решили не противостоять системе до конца и эмигрировали?
Вы не понимаете различия ситуаций. Одно дело — акция: частью ее является то, что я не собираюсь сбегать после нее. Потому что я осуществил жест и не считаю, будто что-то тем самым нарушил и должен себя чувствовать виноватым. Я втягиваю в это и правоохранительную систему, и пенитенциарную, это становится частью большого процесса — утверждения границы форм политического искусства и работы с его прецедентами. На самом деле я тем самым повторил действие Сенцова и Александра Кольченко (украинский левый активист, подельник Сенцова. — NT) — они же поджигали администрацию или приемную «Единой России», кажется? И группа АБТО («Автономная боевая террористическая организация*». — NT) тоже поджигала в филиале ФСБ подоконник или дверь. Но те люди — они сидят по статье «терроризм». И я обращаюсь к судебно-правоохранительной системе, я говорю: действие одно и то же, почему вы судите так избирательно, где логика? В любом случае, когда ты уже находишься внутри системы, лучше, наверное, требовать у нее больше, чем она может тебе дать, нежели просить у нее что-то. Тогда все становится частью этого действия.
Но сейчас совсем другая ситуация: я получаюсь какой-то жертвой оперативной разработки. Что-то где-то придумано за меня, спровоцирована грязная интрига, оговор, а дальше — меня и мою самую близкую подругу отправляют в режимные лагеря, а детей в детский дом. Это значит, что мне идти на заклание, выгодное государству? Я буду сидеть за то, чего не делал, — и что же, я как баран пойду на этот жертвенник? Какой в этом смысл?
ДЕЛО О ПОБОЯХ
Против вас возбудили уголовное дело по факту избиения актера Театра.doc Василия Березина. Театр опубликовал видеозапись, на которой несколько человек валят и избивают одного, утверждая, что один из избивающих — это вы. Это правда?
На этой видеозаписи меня нет. Это непонятная видеозапись.
Но факт драки с этим актером вы не отрицаете?
Да, у меня с ним была потасовка, этого я не отрицаю, конечно.
Верно ли, что драка произошла из-за Анастасии Слониной, которая была девушкой Василия Березина и к которой вы якобы приставали, но сама Анастасия пришла к вам в гости уже после этой драки, в декабре?
Да, 4 декабря.
Она была в курсе вашего конфликта с ее бывшим бойфрендом?
Естественно, она была в курсе. Эта актриса днем или двумя ранее перед тем, как я встречался с этим человеком, говорила еще одному актеру Театра.doc, что не может оставаться дома, потому что ее молодой человек ее бьет головой о ванну, плюет в лицо, душит, режет руки. Но на момент конфликта я всего этого даже не знал. Неизвестный человек начал мне писать в Facebook, обвиняя меня в том, что у меня отношения с его девушкой — именно с этой актрисой. Я очень удивился, потому что видел ее в жизни до этого три раза. Первый раз — когда она пришла на мою лекцию в Театре.doc (кажется, в сентябре). Второй раз — когда она сама вызвалась помочь, потому что у меня была операция мениска и мне нужен был человек с машиной. Эта актриса приехала, помогла добраться до дома из больницы и пригласила нас на свой спектакль. И через два дня, кажется, мы пошли в Театр.doc на спектакль, в котором она играла. Все, после этого я ее не видел: о каких вообще отношениях могла идти речь?
Я удивился: человек мне хамит, угрожает. Разговор у нас заходит в тупик, и тогда я соглашаюсь с ним встретиться, чтобы понять, что к чему. Я приезжаю в Театр.doc и там от других актеров узнаю о том, что он эту актрису избивал, душил, вот это все. Понимаю, что сейчас приедет не очень вменяемый человек. Я его дожидаюсь, он начинает размахивать кулаками, происходит столкновение. И все, он довольно быстро пришел в себя.
Почему, на ваш взгляд, сейчас свидетели этого конфликта не высказались и главенствует версия о том, что вы с группой лиц приехали и избили актера?
Не знаю. Если честно, я не искал актеров, которые там были. После этого актриса (Слонина. — NT) стала много звонить и писать Оксане, общаться, выражать благодарность за то, что мы ей в этой ситуации помогли. Тогда она еще и писала, и говорила, что все в театре против нее. И что на репетиции приходят участковые, собираются возбуждать дело об избиении, пытались ее припугнуть, сказать, что она будет заказчицей. Оксана ей сказала связаться с нашими адвокатами, и она связывалась с Дмитрием Динзе — он это вам подтвердит (Дмитрий Динзе от комментариев отказался. — NT). Вот и все, что нам было известно до того момента, как актриса стала звонить нашему знакомому, с которым сидели наши дети, пока мы с Оксаной были в Варшаве, и говорить, что написала на нас заявление, что нас ищет полиция, что нас в тюрьму посадят. Спрашивала, где мы, когда мы вернемся, потому что им сложно нас разыскать. Это ее слова.
«Я нигде не утверждал, что я никогда в жизни ни с кем не дрался. Я и отношусь к этому скорее хорошо, и мои дети — две девочки — уже с четырех и с шести лет начали заниматься кикбоксингом»
НАСИЛЬСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ
А почему Слонина написала заявление? Что конкретно произошло?
Она провела вечер у нас. У нас отношения были какие-то близкие. Потому что мы с Оксаной стоим на позиции свободных отношений, говорим открыто о презрении к институту брака, семьи, супружеской верности. Она это знала. Приехала в гости, мы провели вечер, ну и все. Она уехала, прошли суббота, воскресенье, в понедельник мы улетели в Варшаву.
В прессе появилась информация, что Слонина вышла от вас почти голая, с порезанными руками, чуть не осталась без пальца — это правда?
Нет, насилия никакого не было. Не было ничего даже похожего на насилие. Чтобы сказать совсем буквально: не было никаких порезов, никакого холодного оружия, ничего, чем можно человека как-то повредить, травмировать. Не было никаких страшных слов. Вообще ничего, что можно назвать насилием. Потому что расставались мы друзьями. Это важный момент — все-таки у людей есть какая-то внешняя коммуникация. Они как-то показывают что-то!
Вы в своем официальном заявлении говорите о «разработке по вашей ликвидации из политического контекста» и называете Слонину доносчицей. Вы подозреваете ее в сотрудничестве с ФСБ?
Я ее даже не подозреваю, она определенно сотрудничает с полицией, с силовыми структурами. Я не утверждаю, что она сотрудничает именно с ФСБ, она связана с полицией скорее. То есть с оперативниками.
Под «сотрудничеством» вы имеете в виду ее заявление в полицию или еще какие-то факты?
Я имею в виду, что ее действия служат прежде всего интересам полиции. Чем отличается доносчик от потерпевшего, который ищет защиты? Действия доносчика, очевидно, приносят выгоду в первую очередь каким-то силовым структурам. Он дал собой попользоваться. Оговоры по этой статье, которые я в тюрьме встречал, — это чаще всего такой род мошенничества. Допустим, женщина таким образом вымогает у мужчины деньги. Но тут нет материального интереса очевидно, потому что актриса довольно богатая, у нее машина дорогая. Тем более что у нас и нет денег. Чего от нас ждать? Поэтому корысть отпадает. Дальше — мне не понятно. С точки зрения личной репутации это тоже сомнительно, потому что актриса относится к театру, который позиционирует себя как оппозиционный: там в принципе сотрудничество с правоохранительной структурой этически не очень приветствуется.
«ЛИКВИДАЦИЯ»
В ваших интервью вы говорили о конфликте с властью, со спецслужбами. У вас есть примеры преследования вас со стороны российских спецслужб, факты, подтверждающие, что вас целенаправленно выживали из страны?
Прослушивание, наружное наблюдение, непонятные доброжелатели, которые связывались с Оксаной, пока я находился в тюрьме, и помогали — быстро узнавали и давали информацию о моих движениях внутри пенитенциарной системы, например, когда меня из института Сербского переводили обратно в Бутырку. Когда я освободился, мы встретились в кафе с человеком, который практически открыто говорил, что оружие есть не только в Ростове, что достать оружие не проблема и что я вот делаю такие серьезные вещи — и он тоже хочет, у него есть люди, они хотят делать что-то интересное, что жизнь у них обыденная слишком. Просил дать почитать литературу — «чтобы голову на место ставила», как он выразился. Потом говорил, что надо грандиозное что-то делать, с захватом и взрывом Кремля, например. Я и Оксана — мы сказали: не-не-не, мы ничем подобным не занимаемся, мы не будем ничего с оружием связывать.
В своей книге «О русском акционизме» вы говорите: «То, что я делаю (в своих художественных акциях. — NT), — это открытая демонстрация сцен жестокости и насилия. Я говорю о том, что скрывается за декорацией «заботы о безопасности». Аппараты власти — это аппараты насилия. <…> Я делаю это по отношению к себе. А если я кому-то что-то отрежу или прибью, это будет совсем другое. Просто другие смыслы. Мало интересного в том, чтобы результатом всего дела стала роль палача в чьем-то спектакле». А как вы относитесь к насилию над другими людьми в жизни?
В этой же книге я говорил, что есть разные формы диалога. Иногда у людей заканчиваются слова, и тогда у людей может быть бой. То есть люди могут перейти к другой форме взаимоотношений. И общения. Словесный конфликт в какой-то момент заходит в тупик. Тогда есть другая форма решения этого конфликта. Это что касается жизни. Потому что, во-первых, изображать из себя этакого последователя Махатмы Ганди довольно смешно сейчас было бы. Во-вторых, посмотрите, сколько крови пролилось между индийцами, которые проповедовали индуизм, и пакистанцами после того, как Махатма Ганди ненасильственными методами добился, чего хотел. Это если говорить о решении человеческих конфликтов и ситуаций. Другое дело, что касается акций — я это всегда подчеркивал: насилие, которое там было (если это вообще можно назвать насилием), я направлял по отношению к себе, потому что акцией я показываю взаимоотношение власти и общества, когда власть проявляет насилие над обществом в какой-то форме, и положение этого общества. Нужно различать акцию и жизнь, то есть мое существование, хотя одно и выходит из другого. Я нигде не утверждал, что я никогда в жизни ни с кем не дрался. Я и отношусь к этому скорее хорошо, и мои дети — две девочки — уже с четырех и с шести лет начали заниматься кикбоксингом. Потому что, на мой взгляд, в обществе навязаны формы поведения, которые женщину учат танцевать, быть такой хорошей, милой, улыбаться, но как только возникает конфликт, то женщина оказывается жертвой, ее просто ногами забивают куда-то под стол. И она может только сидеть и плакать. На самом деле это же просто сконструированная форма поведения, не более того: все же может быть по-другому. То есть это просто форма диалога, отличающаяся от слов. Я говорил об этом в книге.
Просто многим казалось, что ваши художественные акции направлены против насилия в обществе.
Мои акции направлены всегда были на то, чтобы разрушить декорацию и проявить действительность. Причем тут — «против насилия»? Есть действительность, которая в любом случае состоит из насилия. Я хоть где-то говорю, что мои акции направлены против проявления насилия? Я бы никогда в жизни такого сказать не мог! Я говорю другое: идет обращение к реальности, идет обращение к действительности, идет разрушение декорации.
То есть вы считаете нормальным, что реальность такова и что насилие в обществе существует?
Это действительность, которую нужно сначала увидеть, чтобы начать ее трансформировать и менять каким-то образом. А не пребывать в таком затхлом болоте всеобщего лицемерия, не поддерживать своим молчанием и бездействием это существование, эти декорации.
* АБТО («Автономная боевая террористическая организация») — организация, запрещенная в России как террористическая.
