Помните Риту Скитер? Это журналистка «Ежедневного Пророка», которая с легкостью искажала факты, придавая лжи видимость правдоподобия. Ей особенно хорошо удавалось подводить психологическую базу под свой вымысел. В четвертой книге Роулинг описывает ее статью, где Гарри Поттер изображен как неуравновешенный подросток, страдающий одновременно от синдрома дефицита внимания и от последствий детской травмы. Так вот, при прочтении пьесы «Гарри Поттер и проклятое дитя» возникает ощущение, что автор этого текста — именно Рита Скитер.
В новой пьесе есть знакомые герои, интересный сюжет и даже видимость психологической достоверности, но нет главного: того, что Дж.Р.Р. Толкин называл «внутренней логичностью реального». Отсутствие внутренней правды превращает сюжет пьесы в пародию. Это уже заставило многих почитателей Роулинг расхохотаться и прервать чтение. Примеров достаточно. Рон, который идиотически шутит по любому поводу, причем всегда невпопад. Делфи, дитя роковой страсти Беллатрисы и Волан-де-Морта. Тесная дружба сыновей Гарри и Малфоя, будто заимствованная из многочисленных фанфиков… Почему же Роулинг решилась на такое?
Гарри Поттер и тайна авторства
Роулинг в одном из недавних интервью призналась, что изначально оставила себе возможность для продолжения серии о Гарри Поттере, написав эпилог к седьмой книге. Действительно, там среди клубов дыма и пара Хогвартс-экспресса фигурируют дети главных героев. И здесь у писательницы есть замечательный образец семейной саги — английские романы трех предшествующих столетий, включая многотомную «Сагу о Форсайтах» Голсуорси.
Впрочем, уже создана легенда, согласно которой Роулинг вовсе не собиралась писать пьесу. Идею театральной постановки ей подсказали продюсеры Колин Каллендер и Соня Фридмен. Роулинг посетовала на то, что сама не умеет писать сценарии, для чего ей пришлось привлечь писателя и сценариста Джека Торна (обладателя многочисленных наград, в том числе и BAFTA) и не менее титулованного и успешного театрального режиссера Джона Тиффани (в послужном списке которого — Tony Awards). Маленькая, но важная деталь: Тиффани неоднократно ставил мюзиклы. Постановка имела все шансы стать успешным коммерческим проектом и разделить судьбу легендарных постановок, превратившись во франшизу.
Первый вывод прост. Текст, озаглавленный «Гарри Поттер и проклятое дитя», написан не Роулинг. Пьеса являет собой результат усилий трех человек, причем законы жанра (мощный развлекательный компонент, эмоциональный прессинг, очевидные для среднего зрителя мотивы героев) там явно доминируют над логикой и смыслом.
Такой проект невозможен вне мощной маркетинговой поддержки. Частью стратегии были многочисленные анонсы, в том числе на портале Pottermore, принадлежащем Роулинг. Затем воспоследовал кастинг, где бомбой стал выбор темнокожей актрисы Номы Думезвени на роль Гермионы Грейнджер в результате так называемого слепого прослушивания. Фанаты разрывались между шоком и необходимостью проявлять толерантность, а сама Роулинг не усмотрела в том никакого противоречия, поскольку в тексте у Гермионы волнистые волосы и карие глаза.
В новой пьесе есть знакомые герои, интересный сюжет и даже видимость психологической достоверности, но нет главного: того, что Толкин называл «внутренней логичностью реального». Отсутствие внутренней правды превращает сюжет пьесы в пародию
Наконец, главным маркетинговым ходом стала объявленная самой Роулинг кампания «Keep the secret». Она подразумевала, что уже посмотревшие спектакль зрители добровольно обязуются не разглашать сюжет до 31 июля — даты выхода текста пьесы в свет. И тут даже преданные фанаты Роулинг усомнились в этичности подобной идеи, усмотрев в ней попытку расколоть сообщество на две группы, где «избранные» высокомерно наслаждаются статусом, а «профаны» прилагают все силы, чтобы приобщиться к тайне.
Тем не менее, в настоящий момент билеты на спектакль раскуплены до декабря 2017 года, о чем поттероманов предупреждают на странице Facebook, посвященной «Гарри Поттеру и проклятому дитя». Что касается самой Роулинг, чье состояние в этом году достигло £14,2 млн, то она заняла третье место по списку Форбс среди писателей.
Гарри Поттер и смысл названия
А кто здесь, собственно, проклят? Ну или заклят, поскольку английский глагол «to curse» предполагает оба эти значения. Вариантов несколько. Во-первых, на эту роль претендует Делфи (она же — Авгур), та самая дочь Беллатрисы и Волан-де-Морта, одержимая мечтой вернуть отца и править миром вместе с ним. Во-вторых, это Скорпиус, сын Малфоя. Мальчик буквально отзеркаливает судьбу юного Гарри. Он тоже с детства ощущает себя отверженным, но не в мире маглов, а в мире магов. Сплетники распускают слухи, что он сын не Малфоя, а Темного Лорда. К тому же Скорпиус, как и Гарри, теряет мать, и эта травма остается с ним на всю жизнь. Ну и наконец — собственно Альбус Северус Поттер, родной сын Гарри. Двойное имя предопределяет как неуравновешенность его характера и двойственность поступков, так и его распределение на факультет Слизерин вместе со Скорпиусом. Именно конфронтация с отцом и желание исправить сделанные им ошибки приводят к тому, что мальчики становятся инструментами в руках Делфи.
Роулинг — не просто талантливый, но еще и хорошо образованный писатель. Поэтому ключевой сюжетный ход она заимствует из рассказа Рея Бэдбери «И грянул гром» (1952). Именно там впервые встречается тот самый «эффект бабочки», когда малейшее изменение в прошлом приводит к радикальным переменам в настоящем. Альбус, Скорпиус и Делфи трижды попадают в прошлое и с помощью маховика времени пытаются его редактировать. Мальчики хотят это сделать, чтобы сохранить жизнь Седрику Диггори, а Делфи это надо, чтобы вернуть отца.
Конечно, без триумфального возвращения Волан-де-Морта пьеса превратилась бы в банальный сиквел. К тому же это гарантирует интерес читателей и зрителей, а значит — и продажи. С другой стороны, идея выглядит не особенно убедительной. У любимого писателя Роулинг Клайва Льюиса в цикле «Хроники Нарнии» есть примечательная фраза: «Кто же это слышал, чтобы колдуньи действительно умирали? Их всегда можно вернуть назад». Складывается ощущение, что Гарри Поттеру самой судьбой суждено раз за разом сражаться со своей тенью.
Делфи в своих попытках вернуть тень Волан-де-Морта руководствуется пророчеством (о происхождении которого, видимо, Роулинг планирует рассказать нам в очередной книге). Перевод не может сохранить игру слов, но передаст смысл: «Когда лишних пощадят, когда время повернет вспять, когда невидимые сыновья отцов убьют — тогда Темный Лорд вернется опять».
Как мы помним, в финале Турнира Трех Волшебников, когда Гарри и Седрик оказываются на заброшенном кладбище, Волан-де-Морт произносит именно «Kill the spare» («убей лишнего»). Этот момент впоследствии преследует Гарри в снах и воспоминаниях. Отец погибшего Седрика, Амос Диггори, в пьесе заявляет Гарри: «Волан-де-Морту нужен был ты, а не мой сын». Амос находится в ловушке, столь характерной для современного сознания: «Ах, если бы». Ему кажется, что если бы его сын не оказался рядом с Гарри, он остался бы в живых. Так же кажется Альбусу Поттеру. В очередной попытке изменить время он добивается только смерти Гарри и, как следствие, исчезновения себя.
Выходит, Гарри Поттера здесь обвиняют в самом факте его существования. И сам Гарри Поттер с этим согласен.
Гарри Поттер и психодрама
Это классический пример чувства вины оставшегося в живых и типовой психологический прием для голливудского сценария. Герою боевика — от «Рэмбо. Первая кровь» и до «Охотника на оленей» — просто необходима какая-нибудь психологическая травма, «вьетнамский синдром» или чувство вины. В современной психологии существует несколько классификаций травм. Одна из которых различает травму потери, травму ошибки, травму отношений и, наконец, экзистенциальную травму. В пьесе все они распределены между двумя главными героями — Гарри Поттером и его сыном, Альбусом Северусом.
Для Гарри главная травма — потеря Седрика, затем травмы от ошибок в отношениях с сыном. Экзистенциальная травма представлена, понятное дело, страхом возвращения Волан-де-Морта. У Альбуса основная проблема — отношения с отцом, вылившиеся в скрытое соперничество, помноженное на страх не оправдать ожиданий. В общем, стандартный набор подростка, уставшего от семейных неурядиц. Настолько стандартный, что идентифицировать себя с сыном Гарри Поттера может практически каждый. В целом можно сказать, что в пьесе разыгрывается классическая психодрама, цель которой, по замыслу авторов, — помочь исцелиться как сыну Поттера, так и ему самому. Чем дальше, тем больше пьеса напоминает очередную версию конфликта отцов и детей. Ссора между Гарри и Альбусом доходит даже до обмена пафосными фразами наподобие «Я бы хотел, чтобы моим отцом был не ты» и «Иногда мне тоже хочется, чтобы у меня был другой сын». Соответственно, эпический конфликт чуть было не приводит к очередному появлению Волан-де-Морта в мире магов и маглов.
Перевод не может сохранить игру слов, но передаст смысл: «Когда лишних пощадят, когда время повернет вспять, когда невидимые сыновья отцов убьют — тогда Темный лорд вернется опять»
Но здесь Роулинг лукавит. Гарри Поттер в финале седьмой части ее собственной книги изображен не просто как любящий отец. Он глубоко чувствует и понимает своего младшего сына — единственного, кто похож на него внешне, и единственного, кто унаследовал зеленые глаза Лили Поттер. В ответ на его вопрос «А если меня распределят в Слизерин?» взрослый Гарри отвечает: «Значит, факультет Слизерин приобретет отличного ученика, правда? Для нас это неважно, Ал». В пьесе этот разговор сокращен настолько, что становится понятно — Гарри просто не хочет задумываться о такой альтернативе для своего сына.
Иными словами, желая сделать пьесу и театральную постановку максимально продаваемыми, Роулинг пошла на колоссальный внутренний компромисс, упростив все, что только было возможно. Уступок маркетингу было сделано столько, что они практически свели на нет главную мысль: прошлое не поддается редактуре. Ни злодеев, ни героев нельзя вернуть, и это поистине хорошая новость. Единственное, что мы, как и герои Роулинг, можем сделать, — это принять свою историю такой, какая она есть. Только после этого мы сможем жить дальше, перестав наконец-то оглядываться назад.
