«На площадку выходишь, как на Лобное место»

Актриса Яна Троянова рассказала The New Times об актерской свободе, «гибели всерьез» и о том, что ставит на картуГероиня фильма «Жить» овдовела в день своей свадьбы — сюжет, достойный греческой трагедииЯна Троянова родилась в Свердловске. Училась на философском факультете Уральского государственного университета. Играла в «Коляда-театре». Замужем за драматургом и кинорежиссером Василием Сигаревым. Снималась в фильмах «Волчок» (2009), «Кококо» (2012), «Небесные жены луговых мари» (2012), «Жить» (2012). Обладательница нескольких кинопремий за лучшую женскую роль.  Она буквально взорвала киносообщество шокирующей ролью в «Волчке» Василия Сигарева, сыграв злобную шлюху, ненавидящую собственную дочь. Это был кинодебют актрисы из Екатеринбурга, из театра Николая Коляды. В фильме «Жить» Сигарев, муж Трояновой, режиссер, которого называют гением нового русского кино, показал ее в совершенно иной ипостаси. Яна играет девушку, овдовевшую прямо в день свадьбы: ее молодого мужа до смерти избивают случайные отморозки… Играет, что называется, «на разрыв аорты», на таком непривычном для наших иронических времен накале, что заставляет вспомнить классическую греческую трагедию.Выложиться до концаВы, наверное, знаете, что вас считали актрисой одной роли: вот, мол, сыграла шлюху в этом самом «Волчке», теперь будет повторяться…Да уж… Мне Говорухин так примерно и сказал: ты сыграла шалаву, да ты и есть шалава, себя и играешь… Я вначале обиделась страшно — надо же, как он меня! — а потом думаю: значит, хорошо сыграла, коль скоро меня принимают за мою же героиню… В каждом человеке есть что-то темное, подспудная гадость такая, вот я ее на свет божий и вытащила. То есть играете «от себя», без дистанции?Без дистанции, точно… До такой степени, что потом приходится у психиатра восстанавливаться. Иначе мне неинтересно, иначе я не могу, мне нужно до конца выложиться.Считается, что это непрофессионально — каждый день умирать на сцене. Сердце не выдержит.Волков бояться — в лес не ходить. Не жить, актрисой не быть… Я сама себя проверяю: где выдержу, а где — нет? Ставлю себя на карту, вот так как-то…Не заметила ни единой фальшивой ноты, не сочтите за лесть.Были, были проколы — и в «Кококо» (фильм Дуни Смирновой. — The New Times), и в «Жить» есть сцены, про которые мы с Сигаревым знаем, где там фальшь проскальзывает. Может, не такая грубая, но все же.В фильме «Жить» многое поражает. Как будто переступаешь через экран и попадаешь в нечто кромешное. В этой картине у Ольги Лапшиной тоже трагическая роль, она играет несчастную мать двух погибших в аварии девочек…*Сигарев в этот свой мир сам с опаской входит. И я тоже. Я обычно собиралась с мыслями, сидя одна в гримерке, и чтоб меня, упаси бог, никто в это время не трогал, не позвал покурить, поболтать, ничего! В состоянии перманентной истерики: из гримерки на площадку выходишь, не поверите, как на Лобное место…Сигарев говорит странные вещи — что пока с ним персонажи сами не заговорят, он ничего не может написать: как будто он за ними записывает… Как медиум.Точно — медиум. Выходит из своего кабинета, бродит по квартире… Мне говорит: не могу, Ян, они замолчали, не хотят со мной разговаривать… Персонажи его то есть.Ну потом же заговорили?Мучительно ждать. И он, кстати, ждал их очень долго — больше двадцати лет.Ему всего-то тридцать пять. С детства, что ли, ждал?Именно так, с детства. Он впервые увидел смерть детей, когда ему самому лет девять было. Болтался по городу и на фоне какой-то белой мраморной стены вдруг увидел скопление людей в черном. Это сочетание черного и белого его так заворожило, что он за ними увязался… И попал на похороны двух маленьких детей, они утонули… Но Вася даже не на гробы эти детские смотрел, а все больше на их мать. Такой шок у него был при виде неохватного этого горя, которое себе и вообразить нельзя на самом-то деле… Сам он тоже отца потерял, правда, не в самом раннем детстве. И все равно: две эти смерти так в нем запечатлелись, что потом проросли в фильм. Без перьевЕвропейцы часто наше кино не понимают: балабановский «Груз 200» ни одного солидного приза не получил, даже не был в Канн приглашен. Или в Венецию, по крайней мере. «Жить» тоже только в Роттердаме на фестивале был, и там, похоже, его не поняли. По молодости я мечтала быть эдакой звездой: с европейскими манерами, в перьях и вечерних платьях… Но потом поняла, что я все же русская актриса, мне перьев этих не надо, я актриса авторских ролей, которые сама могу понять и концептуализировать. Возможно, в Европе это непонятно, и ничего с этим не сделаешь.Вы молодая красивая женщина, неужели не хочется иногда блеснуть?Я не против качественного мейнстрима, может, когда-нибудь попробую и это. У Дуни Смирновой я ведь играла комедийно, и ничего… Она мне такую возможность свободной трактовки роли предоставила, за что я ей очень благодарна. Сигарев мне тоже полную свободу дает, несмотря на то что он скрупулезно точен в деталях, требователен к себе до патологии, я в его мир все же вписываюсь…Не знаю, насколько уместно будет сравнение, но вот Феллини тоже всегда говорил, что Мазина чувствует, как надо делать. А был требовательный страшно: настолько, что порой был и ею недоволен, и Мастроянни. Из-за чего она снималась, кстати, обидно мало: после уровня его картин все остальное ей казалось чуть ли не «попсой», даже Антониони отказала как-то…Я, чувствую, тоже буду мало сниматься… Как Мазина (смеется). В каждой роли должно быть что-то такое, что меня бы задело, в чем была бы толика меня самой… Я так мечтала поступить в театральный, а когда поступила, то быстро разочаровалась и ушла со второго курса.Не хотели, чтобы вас в рамки загнали?Совершенно верно! Меня бы так причесали и пригладили, а мне этого совсем не хотелось.Играете больше на подсознании? Это редкий случай в принципе…Да, ощупью, тоже как медиум… И Сигарев точно такой — через него какие-то токи идут, он иногда и сам не знает, куда они приведут. фотография: ИТАР-ТАСС