Мужеству и выдержке Кирилла Серебренникова можно только позавидовать. Он открыл новую историю бывшего Театра Гоголя в условиях, близких к нечеловеческим: доносы, публичное шельмование в патриотических кругах, бесконечные обвинения то в непрофессионализме, то в уничтожении русской культуры, то в пропаганде гомосексуализма, насилия и экстремизма. Вся эта вакханалия, мягко говоря, не слишком способствует творчеству. Серебренников молчит, не огрызается, не вступает в публичную полемику — ему некогда, в начале сезона он представил свою художественную программу и все эти месяцы последовательно ее исполняет. Премьеры в «Гоголь-центре» выпускаются чуть не каждый месяц, репетиции идут в круглосуточном режиме. К театру приковано всеобщее внимание — каждый шаг нового руководства пристально отслеживается даже теми, кто в театр вообще никогда не ходил, а уж в Театр Гоголя — и подавно.
С особым интересом ждали воплощения «кинопроекта» — трилогии по трем культовым сценариям: «Рокко и его братья» Лукино Висконти («Братья», автор пьесы Михаил Дурненков, режиссер Алексей Мизгирев), «Идиоты» Ларса фон Триера (автор пьесы Валерий Печейкин, режиссер Кирилл Серебренников) и «Страх съедает душу» Фассбиндера (спектакль «Страх», авторы текста Михаил Ратгауз и Любовь Стрижак, режиссер Владислав Наставшев). Две первые премьеры уже состоялись, «Страх» завершит этот сезон. При всех возможных претензиях к уже свершившимся работам невозможно не признать главного: «Гоголь-центр» состоялся, перед нами абсолютно новый авторский театр со своим почерком, своей стилистикой, своим способом общения с аудиторией. Кирилл Серебренников победил.
„
Кирилл Серебренников победил. «Гоголь-центр» состоялся — перед нами абсолютно новый авторский театр
”
Не брат ты мне
Первый спектакль из кинотрилогии сначала обрадовал, потом напугал, потом разочаровал. Знаменитая картина Висконти сама по себе «ремейк», поскольку вышла из текстов Достоевского и Томаса Манна, она вся соткана из образов и смыслов великой прозы, из мотивов «Братьев Карамазовых» и «Идиота» (вот где триеровские «Идиоты» закольцевались). Михаилу Дурненкову пришлось конкурировать с грандиозным сценарием, а актерам — с выдающимися работами Анни Жирардо, Алена Делона и Ренато Сальватори. Театральному дебютанту Алексею Мизгиреву (автору очень сильных картин «Кремень», «Бубен-барабан» и «Конвой») ничего не оставалось, как отбросить кинематографическую память и начать с белого листа, рассказать историю четырех гопников и одной проститутки. Пересадка мирового шедевра на современную российскую почву шла долго и мучительно, казалось, что не склеивается ничего, что темпераментных молодых людей из российской глубинки ничто не связывает с героями Висконти.
Михаил Дурненков — один из лучших авторов сегодняшнего театра, в нем сильно вампиловское начало, он умеет описать современный мир языком страшным, безжалостным, точно отображающим время. В его пьесах люди пугающе узнаваемы, он безошибочно находит и опознает болевые точки общества, доходит в этих поисках до самого конца, до абсолютного человеческого дна. Пожалуй, главная драматургическая ошибка «Братьев» заложена как раз в упрощении смыслов и сюжетных линий, которые поставили фильм Висконти в разряд мировых шедевров. Герои «Братьев», помещенные в контекст современной Москвы, ее гопнического подполья с песнями Лепса, дешевой водкой «из горла», продажными ментами и уличными проститутками, оказались на редкость занудными одноклеточными персонажами, не умеющими ни любить, ни страдать, ни мыслить. В «Братьях» работают выпускники Седьмой студии Серебренникова, которые великолепно показали себя в «Отморозках» — там они говорили о себе, о своем времени, о своих трагедиях и метаниях, были настоящими, живыми, влюбленными. Главный успех и главный психологический стержень «Братьев» — Виктория Исакова (Надя), актриса взрослая, сложившаяся, необычная — единственная исполнительница, способная сыграть подлинную драму. И играет она куда глубже и сложнее того, что предписано авторами. Публика «Братьев» полюбила, она смеется в нужных местах, подпевает шлягерам караоке и, кажется, не заморачивается никакими сомнениями — ни вкусовыми, ни идеологическими. Злободневные шутки про Ходорковского и его любовниц она встречает одобрительным смехом, не чувствуя ни дурновкусия, ни нехорошего подтекста.
«Братья» обитают в московских трущобах, там, где двор, свалка, ринг — одно и то же место
Идиоты внутри нас
Совсем другие чувства испытывает зритель на «Идиотах», написанных Валерием Печейкиным и поставленных Кириллом Серебренниковым. На этом спектакле доминирующей реакцией является гробовая напряженная тишина с редкими всполохами облегченного смеха и очищающими слезами в финале. В «Идиотах» авторам удалось все то, что не случилось в «Братьях». Ларс фон Триер попал в нашу действительность как нож в масло: идеология протеста и бунта разворачивается во всем своем обольстительном обмане — от самоутверждения и самолюбования до полного экстаза, освобождение от условностей быта трансформируется в освобождение от морали, саморазоблачение грозит обернуться самоистязанием, а свобода вызова граничит с душевным инфантилизмом, с нравственной инвалидностью.
Почти библейская притча разворачивается на фоне сегодняшних протестных настроений, на фоне борьбы системы с человеком, узнаваемые реалии современной России доведены здесь до пугающего отталкивающего абсурда. Рыжеволосая девочка Маша Петухова беснуется в Храме, а потом оказывается на скамье подсудимых, и показания на нее дает угрюмый охранник, который «много лет посещает храм на улице Ленина и находит там покой». Охранник прикрывается от Маши крестом, сложенным из двух выдранных из пола паркетин. Маша похожа на Геллу, глумящуюся над бедным Варенухой. В спектакле вообще со «святынями» обращаются вполне бесцеремонно, если не сказать — кощунственно. Аркадий Мамонтов не высидел бы и пяти минут и с криком «Демоны!» ломанулся бы вон из зала.
Здесь сжигают игрушечный Кремль, предварительно обнеся его кру?гом дьявола, здесь портрет президента обливают кислотой, подсудимые бьются в железных клетках, а судья монотонным голосом зачитывает фальшивые протоколы и неправедные приговоры. Здесь двое рабочих убивают лопатами неудачно пошутившего над ними мальчишку, здесь «обращают» в гомосексуализм и пробуют на вкус свободную любовь, здесь невинный троллинг превращается в травлю, а играющий в безумие сходит с ума от украденной любви. Здесь есть первая близость — чистая и прозрачная как слеза, и есть грязный бессмысленный секс, есть предательство близких и грех детоубийства, есть попытка суицида и поминки, на которых водку разбавляют человеческим пеплом из урны, украденной из крематория…
«Идиоты» — отражение нашего цинизма, глумления, за которыми мы прячем рабскую покорность, которую кремлевские идеологи именуют христианским смирением. «Идиоты» — бунт против смирения, за человеческую ценность, что заложена в каждом, как бомба, как пояс шахида.
Актерский ансамбль, собранный в спектакле, филигранно разложен по человеческим психотипам и характерам. Начиная с персонажей коммуны «идиотов» и заканчивая финальным аккордом, когда на сцену выбегают трогательные артисты «Театра простодушных», где играют актеры с синдромом Дауна. Главный герой — Андрей Кузичев, который когда-то начинал работать в труппе Серебренникова и вот счастливо вернулся в свою стихию — повзрослевшим, опытным, сильным артистом. Великолепная Юлия Ауг в роли Госпожи, неожиданная Оксана Фандера — тонкая, натянутая струной, словно контуженная внутренней болью. Антон Васильев — Паша по кличке Говно, артист редкого обаяния и взрывного наглого темперамента. Поразительно работают актеры из старой труппы Театра Гоголя Олег Гущин и Ольга Науменко, которые играют по несколько ролей и делают это с таким профессиональным мастерством, разнообразием, юмором!
«Идиоты» — из тех спектаклей, которые не отпускают, живут в тебе, мешают, мучают, требуют возвращения, стучат в сердце пеплом невинно убиенного Паши Говно: «Ничего не ешьте, ничего не пейте, сожгите все нах!»
«Идиоты» не покидают зала суда: железные клетки — их дом и сцена
фотографии: Алекс Йоку для «Гоголь-центра»
