Наталия Солженицына на презентации нового издания книги «Август Четырнадцатого». Москва, 23 сентября 2014 г. / фото: пресс-служба ТД «Библио-Глобус» Эта книга — первый из четырех Узлов романа-эпопеи «Красное Колесо». Корреспондент The New Times встретился с вдовой писателя Наталией Дмитриевной Солженицыной, и она рассказала о том, почему «Красное Колесо» было «величайшей любовью» Александра Исаевича, отчего роман пришелся «не ко двору» в 90-е годы и какая неизвестная читателю книга Солженицына будет в скором времени опубликована. Также The New Times впервые публикует отрывки из «Дневника Романа» Александра Солженицына. «Красное Колесо» рассказывает о том, как слабая власть (с одной стороны) и нетерпение общества (с другой) обрушили страну. Этот конфликт власти и общества — в разных интерпретациях — преследует Россию много веков. Но книга не только про Россию. Здесь показано, каким образом может рухнуть любой большой дом. Та глубина вспашки, которую взял Солженицын, распространяет этот урок и на другие страны. Это урок для тех, кто захочет его выучить. Душеломное чтение Выход издания, приуроченный к 100-летию начала Первой мировой войны, — повод для того, чтобы книгу прочла широкая российская аудитория. Дело в том, что «Красное Колесо» докатилось до России в 90-е годы — время, когда люди сидели у телевизоров и смотрели съезды. Это большое по объему и душеломное чтение тогда пришлось не ко двору. Просто не ко времени. Во-первых, потому что людям тогда было захватывающе интересно то, что происходило вокруг — смена, ломка устоявшейся жизни. Во-вторых, происходившие крупнейшие изменения затронули почти каждого человека: надо было думать — где теперь работать, как зарабатывать. И «Красное Колесо» оказалось не прочтено. Я уверена, что тот, кто в него окунется, оттуда уже не вынырнет. Эта книга оплетает и захватывает. Надо начать. Замысел всей жизни Эпопея была задумана 18-летним мальчиком, только закончившим школу. Он жил и учился в Ростове. В тех местах даже камни еще помнили события гражданской войны… И перед мальчиком стоял вопрос: как и почему это случилось? Как такая, казалось бы, крепкая страна, могла обвалиться так быстро? «Красное Колесо» — главный замысел жизни Солженицына, он от него никогда не отступал. Но жизнь вносила коррективы: он воевал, сидел в лагере, болел раком — и вылил этот опыт в «Ивана Денисовича», «Раковый корпус», «В круге первом», «Архипелаг ГУЛАГ». Однако «отвлекаясь на другие книги лишь по особенностям своей биографии и густоте современных впечатлений», — писал Солженицын в предисловии к первому изданию «Августа», — «я шел, и готовился, и материалы собирал только к этому замыслу». «Красное Колесо» Солженицын писал 20 лет (с 1969 по 1989 гг.). Могут быть разные мнения о художественных достоинствах книги, о сочетании ее документальных и художественных компонентов, но фактическая сторона безупречна. Никто ни разу не указал на фактическую ошибку. Это неудивительно. Каждый исторический факт автор перепроверял — как минимум, по двум независимым источникам. Это книга большого писателя, который, однако, получил математическое образование и был исключительно добросовестным исследователем. Главный собеседник Время от времени Александр Исаевич испытывал сомнения, неуверенность, колебания — что, быть может, ошибся в замысле книги, что этот замысел неисполнимый, что задача слишком трудна… Свои отчаяния, сомнения так же, как и радости, находки, он доверял «Дневнику Романа», который вел с 1965 года. Сейчас я готовлю «Дневник» к печати. Он выйдет отдельным томом Собрания сочинений. Этот дневник Солженицын писал для себя, не предполагая его публиковать. И, естественно, читателю многое там может быть непонятно, если это не откомментировать. К тому же в той части «Дневника», которая написана здесь, в СССР (до 1974 года), ему, естественно, приходилось камуфлировать имена тех, кто ему как-то помогал, с кем он обсуждал свои идеи. Эти люди фигурируют в дневнике под инициалами, которые надо раскрывать. Вообще говоря, дневник написан в жанре, доселе не существовавшем. Люди, искушенные в истории мировой литературы, — например, Никита Алексеевич Струве, наш парижский издатель, — считают, что подобного дневника в мировой литературе не существует. Солженицын вел его 25 лет, дольше, чем писал роман. Это был его не единственный, но главный собеседник. The New Times впервые публикует фрагменты из дневника А.И. Солженицына с любезного разрешения Н.Д. Солженицыной и издательства «Время».
Александр Солженицын. Август, 1973 г. /фото: AP Photo Из «Дневника Р-17» А.И. Солженицына* *«Р-17» можно понимать как «Роман о 1917 годе» или как «Революция 1917 года» — прим. Н.Д. Солженицыной. 19 июня 1965 года Я понимаю, во что я вступаю — в Храм. И только если Бог благословит — я могу справиться с этим непомерным. Этот Роман, еще не написанный, всегда был величайшей любовью моей жизни. Ничего на свете я не любил до такого обмирания сердца. Записи июня, июля, августа 1966 года В случайно сохранившихся старых бумагах нашел три отчетливо разных редакции начала: 1936, 1938 и 1948 годов… Смешно, но тот пацан, может быть, уже до чего-нибудь и додумался. <…> Текст беспомощный, писать совершенно я не умел, взять оттуда для сегодняшнего романа — нечего. Но вот удивительно: распределение материала по главам, строение Части, то есть композиция — абсолютно зрелая, могу использовать сейчас. Значит, чувство композиции — мое природное. <…> Испытываю перед вступлением в роман робость и беспомощность. Но если я не смогу — ведь и никто не напишет из живущих сейчас! А потомки будут еще дальше… Что значит написать этот роман? Это — стать себе на плечи, и еще раз тому, второму, на плечи, и тогда напружить ноги, подпрыгнуть, зацепиться пальцами за край стены, подтянуться и перелезть. Вот так — трудно. Вот так — почти невозможно. А иногда думаю: не исключено, что и справлюсь, а? Вот диво-то будет. „
«Почему писателю нельзя быть партийным? Потому что он должен быть объединяющим, а не разъединяющим началом для своей страны (в идеале — и для человечества)»
” 10 февраля 1969 года Почему писателю нельзя быть партийным? Потому что он должен быть объединяющим, а не разъединяющим началом для своей страны (в идеале — и для человечества). Он должен во всяком предмете и событии видеть как можно больше сторон — чтобы как можно больше читателей узнавали свое. 18 ноября 1976 года Сегодня 40 лет, как я задумал Р-17. Такой замысел проносить в себе даже неосуществленным — уже счастье. <…> Помню, это был слабосолнечный ноябрьский день, по тогдашнему счету (каждый шестой) — выходной. Накануне вечером была большая студенческая вечеринка, а теперь я вышел в душевном томлении и пошел по Пушкинскому бульвару. Трех кварталов не прошел — и между Николаевским и Соборным даже остановился, так внезапно вгрузился в меня замысел — и стал лавинно расширяться… Побрел домой, боясь расплескать, — но еще до дома не дойдя, стал что-то записывать, уже не держалось. В тот день мне еще не было 18 лет, — откуда берется эта уверенность молодости? А без нее бы мы ничего не сделали.
