Эх, эх, без креста!

Кирилл Серебренников должен был это сделать. Должен был впечатать свое резюме этому безумному сезону, в котором волна законодательных запретов в области культуры достигла абсурдистского апогея. Для разговора со страной режиссер выбрал пьесу популярного современного немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга «(М)ученик» и вместе с переводчиком Александром Филипповым-Чеховым адаптировал ее к российской почве. Антиклерикальная притча превратилась в политический памфлет, в безжалостный диагноз современному российскому социуму, которому авторы не дают никаких шансов на выживание. «(М)ученик» — это бунт против тоталитарного рабского сознания, против ханжества, против ползучей фашизации общества, против любых проявлений фанатизма, порожденных посттравматическим имперским синдромом.

Театр открытого действия, который исповедует Серебренников, не терпит нюансов и двусмысленностей: его сила — как в фильмах Балабанова — в правде. Эта правда не колет глаза — она их выкалывает, для изгнания бесов Серебренников пользуется не блюдечком с чесноком, а осиновыми кольями и вгоняет их в намеченные мишени со всего маху, как кузнец раскаленным молотом. Мариус фон Майенбург — из той же породы, только немецкой, он многолетний соратник Томаса Остермайера, с недавних пор сам стал режиссером, поставил в «Шаубюне» и своего «(М)ученика».

Сюжет пьесы балансирует между «Оменом» и советской антирелигиозной кинодрамой «Тучи над Борском». Обычная школа. Где-то в России. Портрет Путина соседствует с православным крестом. Уроки полового воспитания — с уроками ОПК (Основы православной культуры). На одних уроках ученики учатся надевать презерватив на морковку, на других твердят Закон Божий, складывают руки чашечкой и целуют длань батюшки Всеволода (Алексей Девотченко). Одинокие советские тетки, взращенные съездами КПСС и кратким курсом ВКП(б), вопят о падении нравственности и тайком выпивают в учительской, торопливо закусывая конфетами (директор школы — Светлана Брагарник, учительница истории — Ирина Рудницкая).

„  

«(М)ученик» — это бунт против тоталитарного рабского сознания, против ханжества, против ползучей фашизации общества  

Молодая прогрессивная учительница биологии и одновременно школьный психолог Елена Львовна (Виктория Исакова) ездит в школу на мотоцикле, проповедует детям равенство всех форм сексуальных отношений, открыто сожительствует с учителем физкультуры (Антон Васильев) и пытается найти общий язык с мятущимся сознанием подростков. Главный герой — Вениамин (Никита Кукушкин) — под воздействием то ли собственных комплексов, то ли от одиночества примеряет на себя роль религиозного фанатика, пользуясь цитатами из Священного Писания как инструкцией для микроволновки. В психологический и нравственный бой с новоявленным мессией вступает прогрессивная учительница Елена Львовна. Однако одержать победу ей не удается, поскольку ее соперником оказывается вовсе не обуянный гордыней Вениамин, а оголтелое большинство, одержимое мракобесием, ксенофобией, антисемитизмом и животной ненавистью к инакомыслию.

Энергия разрушения, что бурлит внутри спектакля, как в раскаленном котле, свою подлинную темную силу покажет не сразу, прикрываясь то подростковым умилением, то откровенной карикатурностью, то социально-политической сатирой. Эта жанровая аляповатость словно намеренно адресована молодежной аудитории, которая с ревом встречает каждую злободневную остроту, как массовка на шоу Ивана Урганта. И раздетый догола герой, прикрывающий причинное место Евангелием, вызывает в зале такой же восторг, как и портрет Путина, который прижимает к животу глумливый батюшка в рясе.

Сама Россия — во всей ее масштабности и многоголосии, граничащими с шизофренией, — представлена на экране телевизионного монитора, в который каждый сует свое представление о прекрасном: священник — слайд-шоу из библейских ликов в сопровождении церковных песнопений, прогрессивная учительница — эротические эпизоды из жизни фауны, историчка — парад на Красной площади и беззвучную речь лидера нации, в которой он опять кому-то грозит, а дуболомистый физрук — морские пейзажи турецких пляжей. Картина мира, мерцающая на телеэкране, отражает всю убогость и апатию коллективного бессознательного, плывущего в этой пошлой нирване, как в затхлом аквариуме.

Но мир, который вознамерился разрушить мальчик Вениамин, сосредоточен не там, его мишенью становится бог, который внутри человека, тот, что недоступен толпе. Именно с таким богом внутри живет героиня Виктории Исаковой — исповедующая свободу как высшую ценность и готовая ради этого на подлинное, а не показное самоотречение. И в этом конфликте — между фальшивым, гнилым, люмпенским фанатизмом, удобным для толпы, и несокрушимой правдой личности — и заключается главная мировоззренческая опора спектакля.

В «(М)ученике», как во многих других работах Серебренникова, есть обманчивая патетичность, прямолинейность. Он мастер рукопашного боя — поэтому зрителя подпускает максимально близко, чтоб можно было упереться друг в друга зрачками. И в этой сумасшедшей близости ощущение грядущей катастрофы начинает пульсировать, как жилка у виска главного героя, отражаясь в каждой капельке пота. И тогда вся кажущаяся простота режиссерского замысла открывается бездной смыслов и легко считываемых метафор: от книжных полок, что сбиваются в огромный неподъемный крест, до микроволновой печи, в которой варит свой вонючий бульон православный батюшка, от рыбы, что поедается героями в разных видах, до нежного поцелуя Иуды, которым одаривает Вениамина его первый и единственный ученик — хромоножка Гриша (Александр Горчилин), от деревянной доски, на которой качаются Учитель и Ученик, замышляя ритуальное убийство, до шуточной маски обезьяны, что натягивает на себя Вениамин с криком «Мы никогда не были обезьянами!».

„  

Раздетый догола герой, прикрывающий причинное место Евангелием, вызывает в зале восторг  

«(М)ученик» фиксирует состояние больной среды с первых минут, чтобы не оставалось сомнений — это агония, и все медицинские камлания и терапии бессмысленны. За кадром остается все течение болезни — от первых симптомов до метастаз. Отчего слетел с катушек бритоголовый школьник Веня, кто явился источником этой заразы, превратившей не слишком умного, не слишком яркого, не слишком обаятельного трудного подростка в исчадие ада, в «повелителя мух», — на эти вопросы авторы ответа не дают.

Так и тянет спросить с робкой надеждой, как зачумленная Венина мать (Юлия Ауг): «Ну скажите, это наркотики, да? Скажите же, что это наркотики!»