В репертуаре Гоголь-центра появилась «Обыкновенная история» по роману Ивана Гончарова. Перенеся действие в наше время, Кирилл Серебренников поставил историю о смене эпох
Алексей Агранович в роли Адуева-старшего — одно из главных актерских открытий сезона
Тремя «О», как известно, обозначают три книги Ивана Гончарова — «Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв». В каждом из этих трех великих романов говорится о крахе романтических идеалов и оглушительных разочарованиях: и Адуев-младший, и Обломов, и Райский были раздавлены своими искусителями — циничным дядюшкой, практичным Штольцем и нигилистом Волоховым.
Кирилл Серебренников выстроил свои три «О» — спектакли «Отморозки» (2011) по Захару Прилепину, «Околоноля» (2011) по Натану Дубовицкому и «Обыкновенная история». В каждом из них жестко и безошибочно зафиксирована смена времен. Герои тащат Время на своих плечах, как Сизиф — свой камень на вершину несуществующей горы. Неподъемный камень все скатывается обратно, и его надо поднимать и тащить снова. Огромная, слепящая неоновым светом буква О и есть тот приговор, от которого не отвертеться.
Шум времени
Цвет, свет, графика «Обыкновенной истории» (художник Кирилл Серебренников) продолжают стилистику «Отморозков» и «Околоноля»: главный цвет — черный, главный свет — неоновый, эпизоды сменяют друг друга стремительно, словно нас несет в бездонную шахту сорвавшийся лифт, и кажется, что в ушах лязг и скрежет, хотя на самом деле это музыка. Музыка, которую делают и создают все.
Сначала музыку делает провинциальный бунтарь Саша Адуев (Филипп Авдеев): гитара, усилитель, микрофон на ножке, трень-брень, стены дрожат, друг Витя мучает басы. Саша орет в микрофон: «Объявляю вендетту бездушным, немым, безголосым! Всем, кто бьется за место на дыбе, за жизнь в кандалах!»
Музыку делает Сашина мама (Светлана Брагарник), превращая проводы сына в Москву в обрядовый плач. Не прерывая ламентации, мама собирает Саше походную сумку — швыряет в нее комочки носков, цветастые рубашечки и свитер с оленями.
Город Москва порождает свою светомузыку — музыку метро, витрин, ночных клубов, предутренних мусорных машин, парковых скамеек, грязных свалок, богемных тусовок.
Музыку делает и дядюшка Петр Иванович Адуев (Алексей Агранович) — сначала гитара под его руками плаксиво захлюпает вступлением «Города золотого», а потом взвизгнет истошным криком, когда дядюшка шарахнет ее об пол и ногой пробьет чахлую деку. Тоже музыка.
Музыку делает и молодящаяся чиновница Тафаева (Ольга Науменко), навзрыд читающая в микрофон пошлые стихи в стиле вечной пленницы Евгении Васильевой.
Все эти звуки соединяются в один поток, который впадает в удивительную партитуру Александра Маноцкова — его вокальный цикл исполняет женское трио, состоящее из главных персонажей, и это страстное многоголосие придает спектаклю почти античные черты.
Любовная связь с пожилой Юлией Тафаевой (Ольга Науменко) поможет герою сделать карьеру
Шепоты и крики
Режиссер и сам, похоже, обладает абсолютным слухом — столь точно разложены все актерские партии, где, кажется, нет ни одного случайного назначения. Каким образом на роль Адуева-старшего попал Алексей Агранович, хорошо известный в творческой среде режиссер модных мероприятий, продюсер, менеджер, арт-директор и просто хороший парень, — можно только гадать. До появления на сцене «Гоголь-центра» на «актерском счету» у Аграновича лежали «копейки» — несколько эпизодов в кино у друзей и в спектаклях «Квартета И». Роль Адуева — первая роль такого масштаба.
Светлана Брагарник в роли Марьи Михайловны Любецкой
Агранович оказался не просто органичным актером — он победил всех, кто сомневался в его успехе. Мрачноватый, уставший, немногословный мужчина в дорогом костюме и с немигающим темным взглядом прожженного циника, он, как Вергилий, проводит своего юного друга по кругам современного ада. Проходит до конца, шаг за шагом сбрасывая с себя шелуху цинизма и теряя на этом пути любимую женщину. И только дойдя до конца, попав в самое пекло неонового света, Адуев, наконец, поймет, что настоящая расплата — это его племянник, которого он превратил в монстра. И теперь монстр занял его место. Место под искусственным солнцем.
Дуэт Аграновича и Филиппа Авдеева выстроен режиссером виртуозно: как два сильнейших магнита, они то отталкиваются друг от друга, то сцепляются в бешеном объятье, которое невозможно разорвать.
Яна Иртеньева в роли Нади Любецкой
Филипп Авдеев на глазах вырастает в большого артиста, наделенного не только природным обаянием, но и редкой для сцены способностью мыслить, существовать на максимально крупном плане. Не секрет, что самая тяжелая, труднодоступная зона для актера — это диапазон между шепотом и криком, между улыбкой и хохотом, между слезой и рыданием. Именно там, в этом пространстве нюансов и полутонов, и кроется та самая актерская «высшая математика», которая превращает исполнителя роли в ее автора. Дуэт Аграновича и Авдеева — из таких редких актерских завоеваний.
Идеалы бобра
Как история XIX века становится историей века XXI? А перед нами именно XXI век. Та самая зубастая, громыхающая Москва. Ее светская глянцевая макушка со скучающими шлюхами из высшего света и олигархами средней руки, лоснящимися зимним загаром. Дядюшка из XIX века торговал связями, дядюшка из XXI века торгует «искусственным светом».
— Чем занимаетесь? — спрашивает его Саша.
— Светом. Я продаю искусственный свет.
— Хорошо идет?
— Неплохо.
Черная кожаная мебель, ноутбук на столе, вращающиеся кресла, традиционный вискарь.
— Туго тебе здесь придется, племянник.
— Почему?
— Блеску в глазах много.
Восторженный Саша Адуев (Филипп Авдеев) приехал покорять Москву
Превращение Сашиного «блеска» в глазах в искусственный свет происходит стремительно и безжалостно. Насмешливо коверкая наивные книжные лозунги, превращая их в «идеалы бобра», Петр Адуев наглядно демонстрирует своему ученику, куда приводят бессмысленные мечты на свалку, на обочину, в кювет, в мусор. А один раз оказавшись в маргиналах, в интеллектуальных лузерах — ты не избавишься от этого клейма, как от запаха гнили. Ученик, пытавшийся было сопротивляться учителю, сдается после первого же полученного удара — измены рыжеволосой красотки Нади (Яна Иртеньева).
Следующая «красотка» преклонных лет уже понадобится для дела. Похотливая Тафаева впивается в обнаженное Сашино тело, как изголодавшаяся волчица. Брошенный хозяйкой мускулистый Дог (Иван Фоминов) ревниво воет на соседнем ковре, рыдая сквозь кожаный намордник. Сцены у Тафаевой напоминают скабрезные телесюжеты из жизни Пугачевой и Галкина.
Преподав племяннику урок игры на гитаре, Петр Иванович (Алексей Агранович) разобьет ее об пол
Так и Саша потихоньку превращается в зверька, а потом и в зверя. И звериный его оскал сверкает белоснежным фарфором, и холодные матовые глаза бессмысленно смотрят на дядюшку, который только что похоронил жену: «Меня назначают министром в министерство света. Пойдемте ко мне замом? Мы же всех порвем с божьей помощью. Мы всю страну зальем нашим светом!»
В тихой надгробной речи отчетливо слышны звонкие патриотические нотки. Траурный венок «Триколор» — пропуск в новую жизнь.
Фото: «Гоголь-центр», ira polyarnay
