Бог (Бенуа Пульворд) в «Новейшем завете» сразу берется за топор
Бог все-таки существует. Он не умер, как предполагал Ницше. Жив-живехонек, у него квартира в Брюсселе, жена и дочь. Был и сын, но, как знаете сами, давно хлопнул дверью, собрал команду из двенадцати помощников и попробовал изменить мир. Не вышло. Ведь Бог создавал мир себе на потеху, и каждый его день посвящен одному: выдумыванию за своим компьютером новых способов насолить человечеству. Заповеди — вчерашний день. Теперь в ходу законы поменьше и попротивнее. О бутерброде, всегда падающем маслом вниз. О соседней очереди, которая двигается быстрее. О телефоне, который непременно зазвонит, как только ты ляжешь в ванну. В общем, нечеловеческая жестокость. Ей и бросает вызов младшая сестра Иисуса, десятилетняя Эя, когда запускает в папин компьютер вирус и сбегает из дома через тайный ход в стиральной машине. Возможно, когда будут найдены еще шестеро апостолов и написан «Новейший завет», все изменится к лучшему?
Брюссельский вольнодумец
Жако Ван Дормель — совсем не демиург, он просто режиссер, хотя живет в том же Брюсселе: городе и красивом, и безвкусном, и безбожно эклектичном, вдохновенно воспетом в «Новейшем завете». Его первая картина «Тото-герой» когда-то взяла в Каннах «Золотую камеру» за дебют, вторая — «День восьмой» — получила там же два актерских приза для Даниеля Отоя и Паскаля Дюкенна, артиста с синдромом Дауна (позже тот открыл с подачи Ван Дормеля собственный театр). Третий опус режиссера «Господин Никто» с Джаредом Лето обрел культовый статус, кажется, уже на мировой премьере в Венеции. Неудивительно, что «Новейший завет» стал в этом году в Каннах самым востребованным фильмом программы: мне удалось попасть на него только с третьего раза, после двух тщетно выстоянных часовых очередей. И оно того стоило.
Это чисто богохульный памфлет в традициях Свифта или французских вольнодумцев, Вольтера и Дидро, да и что-то раблезианское здесь ощущается. А смотрится будто «Амели»
Чувство идиосинкразии — но не дискомфортной, а едва ли не восторженной — вызывает сочетание отнюдь не шутливой темы и киноязыка, восхитительно богатого и изобретательного, буйного, хулиганского, непристойного и пьяняще свободного. Ведь это чисто богохульный памфлет в традициях Свифта или французских вольнодумцев, Вольтера и Дидро, да и что-то раблезианское здесь ощущается. А смотрится будто «Амели», хотя есть цитаты и из Стэнли Кубрика или Нагисы Осимы. Теологические изыскания в одном корыте с визуальными виньетками и саундтреком из Генделя с Перселлом (шлягеры 1950-х, впрочем, тоже звучат). Детский наив — и жесткая феминистская критика патриархального социума. Вы когда-нибудь где-нибудь такое видели?
Мир как зависший компьютер
Обычно принято объяснять, что любой фильм, неортодоксально трактующий религиозную догматику, лишь антиклерикален, а самой религии не противоречит. Не таков «Новейший завет»; наоборот, помогающий бездомным священник здесь — один из самых привлекательных персонажей. Это именно антирелигиозная картина, самое то для оскорбления чьих-либо болезненно обостренных чувств. Длинный пролог, посвященный брюссельским будням Бога, лишь поначалу кажется упражнением в абсурде в духе милейших карикатур Жана Эффеля. На самом деле это мощный, хоть и выраженный в шутливой форме, протест против привычного мироустройства. Творец (его играет Бенуа Пульворд — не просто первоклассный комик, но и весьма тонкий артист) — провонявший пивом мужлан в замызганном халате, который упивается собой и тиранит слабых, исключительно с этой целью и сотворенных. Потому его молчаливая забитая жена (фактурная Иоланда Моро, чье присутствие и вызывает в памяти «Амели») и независимая дочь (умопомрачительная Пили Груан) устраивают настоящую революцию.
Один из апостолов (Дидье де Нек), бросивший офис ради дружбы с птицами
Они освобождают человечество оригинальным способом — сообщают всем людям на Земле точные даты их смерти. Будешь обладать этим знанием — и иллюзия Божьей воли тут же пропадет. Как, впрочем, и сама власть Бога, чей компьютер безнадежно завис. Вообще образ мира как испорченного компьютера, который кто-то забыл почистить от вирусов и обновить программы, при всей очевидности вполне гениален и прекрасно объясняет все нелепости, которыми наполнена наша жизнь. «Новейший завет» задается невозможным вопросом: возможно ли в принципе привнести в нее смысл и навести хотя бы относительный порядок? С детской непосредственностью бесстрашная Эя берется за решение невероятной задачи.
Молодая актриса Пили Груан в роли дочери Бога
Действие «Новейшего завета» делится на евангелия — по числу апостолов. Однорукая одинокая красавица, сексуально озабоченный клерк, офисный служащий с душой путешественника, стареющая домохозяйка (в этой роли вдруг обнаруживается Катрин Денёв), страховой агент с амбициями убийцы и больной близорукий мальчик: Эя выбирает их случайно, и поэтому они все живут именно в Брюсселе. Должна ли она чему-то их научить? Да нет, только приложить ухо к груди, услышать внутреннюю музыку и придумать, как помочь ей зазвучать в гармонии с окружающей вселенной. Никто не останется один, каждый найдет пару — даже если это будет, например, цирковая дрессированная горилла. Нарочито наивный утопизм Ван Дормеля схематичен — он работает в лучших традициях франкоязычной культуры.
Новое своеволие
Среди прочего эта картина отлично демонстрирует механизм и истинную мотивацию пресловутого «оскорбления чувств верующих» (будем надеяться, очередного скандала на эту тему удастся избежать). Оказывается, речь идет прежде всего о фундаментальной боязни любых изменений в жизни — поэтому так часто «оскорбленные верующие» являются еще и политическими лоялистами, — и особенно боязни ответственности. Ведь узнав, когда закончится твоя жизнь, за которой больше не надзирает никакой небожитель, ты будешь вынужден взять на себя ответственность за оставшиеся тебе годы, месяцы, дни. Если они будут прожиты бесцельно, винить будет некого, кроме себя. «Новейший завет» возвращает человеку утраченное много веков назад чувство собственного достоинства, но каждый ли примет непрошеный дар?
Апостол-убийца (Франсуа Дамьен) в ожидании жертвы
Среди прочего эта картина отлично демонстрирует механизм и истинную мотивацию пресловутого «оскорбления чувств верующих»
Этот фильм — настолько же шедевр донкихотствующего режиссера, насколько шедевром Джона Леннона был сочиненный им гимн — Imagine. В известной степени перед нами экранизация той песни: мечта о жизни, освобожденной от всего лишнего. Включая религию. Выясняется, что первым делом мир надо избавлять от Бога, и тогда бутерброды будут падать как надо, люди обзаведутся жабрами и научатся ходить по вертикальным стенам. Бери Вселенную в свои руки, и чудо перестанет быть прерогативой Всевышнего. Кстати, прекраснодушия той же «Амели» в «Новейшем завете» нет и в помине. Выбравшись из Дома Отца Своего, Эя попадает в уродливый несправедливый универсум, где первым делом пытается откусить от взятого из помойки фишбургера, после чего ее выворачивает наизнанку. Однако, не закрывая глаза на жуткие несовершенства мироустройства и человека, автор не предлагает с ними по-христиански смиряться, предлагая вместо этого настоящую свободу воли.
Брюки и мир
В своей глубинно концептуальной, хоть и беззаботной на вид, картине Жако Ван Дормель пренебрегает не только вековыми традициями морализма, но и любыми сегодняшними трендами. Заодно смеется над модным минимализмом или увлечением спецэффектами. Феерию образов и идей создает по-старинке, на коленке. И наблюдая как за процессом, так и за результатом, сразу понимаешь, почему за целую жизнь 58-летний режиссер успел снять всего четыре фильма. Невольно вспоминается бородатый анекдот о портном, который шил брюки целый месяц. «Но Бог сотворил мир всего за семь дней!» — возмутился клиент. Старый мастер ответил: «Но посмотрите на этот мир… И посмотрите на эти брюки!»
Хорошие брюки, надо брать.
Фото: kinopoisk.ru
