Студия театрального искусства Сергея Женовача играет «Записки покойника» Михаила Булгакова
Иван Янковский в роли Максудова (слева) и его фантомы — персонажи Независимого театра Неоконченный «Театральный роман» — произведение веселое, насмешливое и жутковатое — Булгаков сочинял в атмосфере отчаяния, из которой он уже не выбрался до своей смерти. В 1936-м разгромили и запретили «Кабалу святош», Булгаков ушел из МХАТа, написал бессмысленный «Батум», прославляющий Сталина, страшно заболел, вернулся к «Мастеру» и весной 1940-го умер в своей постели. «Театральный роман» до сих пор остался загадкой, определить его жанр невозможно, он весь соткан из обрывков вещих снов, плывущих воспоминаний и ночных кошмаров. Сатирическую веселуху, живописующую нравы и быт главного театра страны и его обитателей, растащили на цитаты и анекдоты. Действительно, лучшее, что написано о театре, о театральной природе, о театральном таинстве и театральном шарлатанстве, — это повесть Булгакова. Максудов и Турбины Сергей Женовач обладает уникальным даром переводить прозу на язык театра. В репертуаре его театра — проза Чехова, Достоевского, Лескова, Платонова, Диккенса. Его артисты научились владеть чужим словом, как своим собственным, их не пугают километры литературных текстов, они любую литературу превращают в драму чувств, в театральный роман. Булгаков в душе режиссера занимает отдельное место, он словно помещен в специальную рамочку, сделанную своими руками. Женовач болен Булгаковым, он не расстается с ним, как с исчезнувшим другом, с которым не договорил о чем-то важном, с которым ведет и ведет непрекращающийся диалог. «Белую гвардию» Женовач поставил в МХТ в 2004-м, соединил в ней роман и пьесу, вместе с Александром Боровским придумал роскошный образ спектакля — огромного, летящего в черноте моста, словно отколовшегося от планеты, по которому мечутся маленькие люди с застывшими от ужаса лицами. «Белая гвардия» идет в театре десять лет, и лучше спектакля о Турбиных у нас сегодня нет. Своих любимых героев Женовач призвал и в «Записки покойника» — Алексей Турбин, Николка, Елена Тальберг, Лариосик, юнкера, петлюровцы и красноармейцы будут возникать на сцене то в распаленном вдохновением мозгу писателя Максудова, то в хаотичном закулисье Независимого театра, то в снах, то в видениях, то на гениальных репетициях Ивана Васильевича. Булгаковский Максудов сочиняет «Черный снег» — пьесу о гражданской войне, Женовач впрямую цитирует «Белую гвардию», его Максудов сочиняет «Дни Турбиных».
«Звездный» выход артистки Пряхиной (Ольга Калашникова) Высокая болезнь Образ «Записок» — столкновение уюта с хаосом. Намоленный временем письменный стол. Фотографии в рамочках на стене — сам Булгаков, Елена Сергеевна, родители, дом. Смятая постель, на которой, вжавшись в стену, лежит человек в тапочках на босу ногу. Зеленый абажур лампы. Кремовые шторы. Там балкон и чернота ночи. Белоснежная рубашка сохнет на веревке. Ветром полощет рукава. Откуда-то из-за стены гуляет по клавишам однообразный вальс. Человек достает пистолет и приставляет его к виску. Выстрела не будет, поскольку сказано же: «Никаких выстрелов!» А кинжала, чтобы заколоться, как предлагает основоположник Независимого театра Иван Васильевич, у человека нет. Главного героя — писателя Максудова — играет молодой артист Иван Янковский, это уже третье поколение знаменитой фамилии, внук Олега, сын Филиппа и Оксаны Фандеры. Про таких говорил Булгаков словами Воланда: «Кровь — великое дело!» Молодой Янковский играет человека надломленного, надорвавшегося, больного отчаянием и талантом. Весь спектакль — это попытка жить, попытка вырваться из черноты за окном, попытка переиграть историю и придумать себе иную траекторию судьбы, поверить в имитацию гармонии и счастья так, как верят в свою роль актеры. Столкновение с театром, с Театром! — это та самая попытка замещения одного абсурда другим. Театр — с его безумием, отсутствием всякой логики и веселым бардаком — излечивает героя от надвигающегося мрака смерти и погружает его в мир «высокой болезни». И весь Независимый театр собирается у постели Максудова, не вылезающего из войлочных тапок. Здесь и импозантный Бомбардов (Игорь Лизенгевич), и насмешливый юркий Елагин (Вячеслав Евлантьев), и холеный красавец Патрикеев (Дмитрий Липинский), и рычащий авангардист Фома Стриж (Александр Прошин), и кудрявая щебетунья Пряхина (Ольга Калашникова), и прима Вешнякова (Мария Курденевич), и целых три секретарши Торопецких (Катерина Васильева, Евгения Громова и Мария Шашлова) — в одинаковых медных париках и с дымящимися мундштуками в длинных пальчиках. Знаменитой булгаковской фразы «Этот мир мой!» Максудов не произносит, потому что в глазах у него — смесь восторга и ужаса, и бросается он в этот чужой и странный мир, как в пропасть, как в черноту ночи с балкона. „
Лучшее, что написано о театре, о театральной природе, о театральном таинстве и театральном шарлатанстве, — это повесть Булгакова
” Репетиция гибели Встреча Максудова с Иваном Васильевичем (Сергей Качанов) — это встреча двух одержимых людей, одиноких, страстных, ранимых, страдающих. Иван Васильевич говорит фразами из трудов Станиславского, ненавидит драматургов, мучает артистов на репетициях и с упоением продвигает в жизнь свою гениальную «теорию». Репетиции сцены из «Турбиных» превращаются в уморительный театральный капустник, когда актеры после каждого замечания своего Гения играют все ужаснее и ужаснее, а сам процесс становится невыносимой пыткой для его участников. Страдающий драматург то и дело вскидывает наполненные слезами глаза к потолку и кричит с мольбою: «Ну когда же, когда же выйдет моя пьеса?!» Пьеса не выйдет. Зрители, отсмеявшись, не заметят, как декорации расползутся в разные стороны, завалятся, как подкошенный землетрясением дом, превращая сцену в бесформенную груду тряпок, железок, сломанных стульев, скомканных бумаг и лежащих под ними неподвижных тел. Театр кончится так же внезапно, как и начинался. Театр выполнит то, что ему предначертано: ведь было сказано — «Никаких выстрелов!» Давайте мы лучше все вместе заколемся кинжалом! фотография предоставлена пресс-службой СТИ
