Гигантская фигура паука завлекает москвичей на выставку Луиз Буржуа Огромный паук перед зданием «Гаража» виден издалека. Скульптура Maman — одна из самых известных сегодня в мире. Луиз Буржуа (1911–2010) создала ее в 1999 году к открытию лондонской галереи «Тейт Модерн», Maman царила тогда в Турбинном зале. Сейчас ее чаще выставляют на открытом воздухе: девять метров в высоту, десять в диаметре, да еще и десять тонн веса — такие размеры осилит редкое выставочное пространство. Выполненная со всеми подробностями — публика зачарованно рассматривает мраморные яйца в паучьей сетке под головой паука, — Maman доказывает, что скульптура как вид изобразительного искусства не только не потускнела в XXI веке, но по-прежнему способна удивлять. Новое здание «Гаража» в Парке им. Горького, с большой помпой открытое этим летом, удобно для показов современного искусства. Планировка позволяет решать множество задач, интерьеры универсальны. Работам Луиз Буржуа такое пространство впору, хотя выставку «Структуры бытия: клетки» не назовешь простой. Она объединяет скульптуры, объекты и рисунки, создававшиеся на протяжении более 60 лет, — это не ретроспектива в чистом виде, но концептуальная подборка более чем из 80 произведений, позволяющая увидеть хрестоматийные работы, в том числе ставшие иконой феминизма.
Остаться на плаву Феминистки полюбили Буржуа после легендарной выставки Eccentric Abstraction, прошедшей в 1966 году в Нью-Йорке. В ней участвовали молодые Брюс Науман и Ева Гессе, а вот долгий путь Буржуа ко всеамериканской известности (мировая была еще впереди) выглядел доказательством тезиса, что женщин в искусстве задвигают мужчины. Первая ретроспектива в большом музее прошла лишь в 1982-м, автору шел 72-й год. Зато это был сразу нью-йоркский Музей современного искусства. Примерно как дебютировать в балете постановкой в Большом. Она никогда не оставляла мир фигуративности, в этом кроется один из секретов позднего триумфа. Когда минимализм начал приедаться, многие нашли компромисс в сочетании абстрактного и фигуративного — мир полюбил Буржуа. Из-за историй о психологическом насилии над ребенком и неполноценности девочек на фоне мальчиков феминистки сделали Буржуа своим знаменем, а выполненный в 1982 году Робертом Мэпплторпом ее фотопортрет со скульптурными мужскими гениталиями, которые она несет под мышкой, стал в их среде культовым. Так, считали они, можно противостоять ситуации, о которой сама Буржуа, считавшая себя обделенной вниманием в детстве, говорила: «Когда рождается мальчик, семья радуется, когда девочка — все ищут в себе силы, чтобы как-то с этим смириться». Впрочем, в какой-то момент художница воспротивилась феминистским трактовкам своего творчества, утверждая, что единственным содержанием работ является лишь форма.
Зеркал на выставке много. Самое большое стоит в Атриуме Вкус отца Буржуа выросла во Франции, в семье промышленников-ткачей, и детство ее, как наверняка написал бы пролетарский биограф, прошло под стук ткацких машин. Отец, мастер гобеленов, жил в согласии с привычками французской буржуазии, имел постоянную связь с англичанкой, няней девочки. Мать очень страдала в этой ситуации, дочь приняла ее сторону, на всю жизнь получив, как она сама впоследствии рассказывала, комплекс в отношении родителей. Отец казался ей, судя по всему, полным чудовищем: говорил без умолку, не давая сказать ни слова, постоянно высмеивал, ставил ее на обеденный стол. Чтобы отвлечься от происходящего, в это время она начала делать первые скульптуры — из хлеба. Подавляющую красным цветом пространственную диораму «Разрушение отца» (1974) также показывают в «Гараже»: жена и дети поедают за обеденным столом мужа и отца. С отцовским комплексом Луиз Буржуа боролась посещением психоаналитиков, к которым обратилась в уже зрелом возрасте, а также творчеством. В Москве есть несколько напрямую связанных с этим сюжетом инсталляций. Ее близость к эмигрировавшим в Америку парижским сюрреалистам, а позднее к кругу нью-йоркской школы абстрактного экспрессионизма очевидна. Но сама Буржуа на взгляд арт-критиков оставалась слишком индивидуалистичной и эмоциональной, чтобы ее можно было окончательно прописать по одному из адресов.
Луиз Буржуа связала между собой предметы отношениями, понятными зрителю не сразу Искусство Буржуа изучала в разных академиях Парижа и высшей школе Лувра, затем у Фернана Леже и Анри Лота. А до этого Буржуа провела три года на математическом факультете Сорбонны — столько же, сколько в художественных институтах. Любовь к математике ей, видимо, привили в знаменитом лицее Фенелона, где учились Натали Саррот и Симона Вейль — писательница и философ были на два года ее старше. Французская жизнь оборвалась в 1938-м с эмиграцией в Америку, куда уезжал ее муж, известный искусствовед Роберт Голдуотер (насмотревшись на его коллег, Буржуа говорила, что на дух не переносит искусствоведов и критиков). В Нью-Йорке муж возглавил музей первобытного искусства, чьи экспонаты оказали влияние на ранние скульптуры Буржуа, отмеченные минимализмом. Четыре из них представлены в «Гараже».
«Клетка XVIII (Портрет)» (2000) Предмет боли Ее первая персональная выставка в Европе прошла в 1989 году. Награды посыпались одна за другой, а десять лет спустя Буржуа получила престижную Императорскую премию и «Золотого льва» Венецианской биеннале, где представляла США. Как утверждали недоброжелатели, успехом она обязана выбору верной стратегии. Буржуа узнаваема, она поддерживала прогрессивные идеи и говорила о себе откровенно. Но московская экспозиция и впрямь завораживает: без ощущения тайны, того, что видимое полно невидимым, все разговоры и стратегии стоили бы немного. Заключенные в клетки предметы — стулья, зеркала, части человеческого тела, гобелены, детские паровозики — связаны не до конца проясненным смыслом, отношения между ними не сразу становятся очевидными зрителю, а иногда так и остаются загадкой. Как вспоминал личный ассистент художницы Джерри Горовой, «объекты внутри «Клеток» иногда нравились Луиз просто своей функцией, тем, какими словами их можно было описать, как эти слова звучали по-французски, своей формой или цветом. В ее воображении гладильная доска превращалась в изогнутую истерическую фигуру. Ассоциативные связи возникали в ее подсознании и порождали бесконечный творческий процесс». Буржуа часто помещала в «Клетки» (чаще всего это клетки в буквальном смысле слова, из проволоки или стекла) личные вещи, одежду и даже постельные принадлежности. Шесть «Клеток» — всего в Москве выставили 26 из 60 — носят название «Портрет», это обобщенный образ человеческой эмоции, очередное приключение плоти на границе физиологического страдания. На одной из стен цитата из Буржуа, которую можно перевести как «Предмет боли — то, чем я занимаюсь». Этим она близка к другому художнику, запечатлевавшему тело в клетке, главному экзистенциалисту ХХ века Френсису Бэкону.
Паук как мама В «Гараж» привезли обе версии «Красной комнаты» (1994) — «Ребенок» и «Родители». Стены для нее выполнены из разной высоты дверей, некогда стоявших в здании суда в Манхэттене. Изогнутый проход перегорожен так, что хранимое в комнатах можно увидеть лишь в отражении большого зеркала или в щелях между дверьми. На красной кровати лежит подушка с вышитой надписью по-французски Je t’aime, не раз встречающейся в произведениях Буржуа. По-французски названа и едва ли не самая скандальная ее работа, «Fillette» (более мягкая версия), представляющая огромный мужской член, подвешенный на крюке. Fillette по-русски — это девочка, образ, с годами становившийся для Буржуа все ближе и ближе. В нем она, как в зеркале, искала ответы на давно мучавшие ее вопросы. Не зря в инсталляциях так много зеркал, маленьких и больших. А самое большое стоит в атриуме «Гаража», в нем можно увидеть себя и светящуюся красным фразу «Завладел ли день ночью или ночь завладела днем?» Так эта работа и называется, в Москве ее показали впервые в мире. Пауки — другой излюбленный мотив Буржуа — представлены в парке Горького во всех мыслимых размерах и видах. Их принято бояться, но для художницы они не символ уродства и отторжения, а образец трудолюбия и семейной стабильности, надежности и умения завершать начатое. Она напрямую проецирует на них свое отношение к самому дорогому человеку своей жизни: «Подобно паукам, моя мать была очень мудрой… Паук — заботливое и отзывчивое существо, совсем как моя мама». Процесс создания паутины сродни созданию гобелена, яйца в сетке — метафора чувства защищенности, которое так важно детям. Впрочем, и взрослым тоже, как показывают многолетние заочные разбирательства Буржуа с собственным отцом. Биография, способная стать искусством, старуха, ощущающая себя маленькой девочкой, образы, притягивающие и отталкивающие одновременно, — трудно сказать «я люблю все это», но легко — «я этому верю». Фото предоставлены музеем современного искусства «Гараж»
