«Художник есть рука»

Василий Кандинский на балконе своей студии в Дессау, Германия, 1930 год

Эту выставку следует воспринимать как не­который аккорд к юбилею художника, который будет отме­чаться в конце года. Третьяковка выбрала две самые известные работы мастера: «Композиция VI» (хранится в Государ­ственном Эрмитаже) и «Композиция VII». Вместе эти работы выставлялись лишь однажды, 27 лет назад. Идея за­ключается в том, чтобы дать зрителям возможность сосредоточиться и по­чувствовать звучание, которое скры­то в этой живописи. Как говорил сам Кандинский, надо «не глядеть на кар­тину со стороны, а самому вращаться в картине, в ней жить». «С самого на­чала, — писал художник, — уже одно слово «композиция» звучало для меня, как молитва».

Всего композиций было написано десять, первые три не сохранились. Художник писал их в период с 1910 по 1939 год — то есть их можно рас­сматривать как вехи в творчестве ма­стера. В «Композиции VI» его увлекала перекличка цветов. «Грандиозная, объективно совершающаяся катастрофа есть в то же время абсолютная и об­ладающая самостоятельным звучани­ем горячая хвалебная песнь, подоб­ная гимну нового творения, который следует за катастрофой», — писал он. А «Композиция VII» соединила в себе четыре библейские темы: Судный день, Всемирный потоп, Райский сад и Воскрешение из мертвых. В экспози­ции представлены эскизы к картине — художник сделал их более 30. «Жизнь, возникшая из хаоса» — так определял он смысл своей работы.

Василий Кандинский. Композиция VI, Государственный Эрмитаж, 1913 год

Автор первой в истории живопи­си абстрактной картины, Кандин­ский на долгие годы стал знаковым персонажем, равно как Малевич или Пикассо. При нацистах его картины выставлялись на выставках «дегене­ративного искусства». Мечтал ли Кандинский о такой скандальной славе и мечтал ли он о славе вообще?

Монгольский князь

Отец Василия Кандинского был успеш­ным торговцем чаем и происходил из семьи нерчинских купцов, потом­ ков каторжан. Семья была зажиточной и гордилась своей родословной, в ко­торой числились прабабушка худож­ника — тунгусская княжна и князья мансийского Кондинского княжества. Родившийся в Москве 16 декабря 1866 года Василий вместе с родителями много путешествовал по странам Ев­ропы. С детских лет он хорошо говорил по-немецки (бабушка по материнской линии была немкой). Близкие от­мечали его особенный дар — он мог по памяти воспроизводить картины, а к восьми годам великолепно играл на виолончели и фортепиано. «Пом­ню, что рисование и несколько позже живопись вырывали меня из усло­вий действительности», — писал он впоследствии. 

«Жизнь, возникшая из хаоса» — так определял автор смысл своей работы

Казалось бы, все шло к тому, чтобы юноша стал художником или музы­кантом, однако родители решили по-своему. В 1886 году он едет в Москву, где поступает на юридический факуль­тет Московского университета. Блестя­ще окончив обучение, через семь лет становится доцентом юридического факультета и остается преподавать. В 1896-м тридцатилетнему Кандинско­му предлагают место профессора юри­спруденции в Дерптском университете в Тарту, но он неожиданно для всех решает оставить карьеру юриста и пол­ностью посвятить себя живописи. 

Молчаливый и замкнутый, он так никому и не объяснил столь решитель­ный поворот в своей жизни. Поскольку немецкий язык был для Кандинского фактически родным, он уехал учиться живописи в Германию. В 1900 вместе с Паулем Клее поступил в Королевскую академию. В 1901-м Кандинский осно­вал художественное объединение «Фа­ланга», работал в России, Голландии, Италии, Париже и Тунисе, но более всего — в Мюнхене. В 1909-м он соз­дал «Новое объединение художников», а позже — альманах и объединение «Синий всадник» (1911). «Название Си­ний всадник мы с Францем* придума­ли за кофейным столом в саду в Зин­дельдорфе. Мы оба любили синий, Марк — лошадей, я — всадников. И на­ звание пришло само», — вспоминал Кандинский. К тому времени нападки на абстракционизм Кандинского стали столь сильны, что художники с между­ народной репутацией, такие как Клее, Фернан Леже, Xанс Арп и Гийом Апол­линер, выступили с публичным проте­стом против распоясавшейся критики. Тогда уже была издана и переиздана его книга «О духовном в искусстве», ставшая настольной для художников того периода, а размышления Кандин­ского о формах в абстрактном твор­честве — круге, квадрате, треуголь­нике — оказали влияние на разных художников, в том числе на Малевича.

* Франц Марк (1880-1916) — немецкий художник-экспрессионист.

Абстракция и галлюцинации 

В письме родственнику в 1931 году Кан­динский писал: «Многие люди говорят, что мои строгие работы холодны. Есть китайские пирожные, которые, будучи только из печки, горячие снаружи, но внутри у них мороженое. Мои строгие работы — как эти пирожные, только наоборот: холодны снаружи, но жарко пылающие внутри. Так что это моя са­мозащита». Художник признавался, что, когда он работает над своими абстракт­ными полотнами, в нем все напряжено до предела и он находится чуть ли не на грани нервного срыва. Он считал, что задача художника заключается в от­ражении собственных эмоций и чувств, для чего у художника есть два сред­ства — краска и форма. Эти внутренние ощущения, которые можно было бы определить как галлюцинации, необ­ходимо уметь испытывать или искус­ственно в себе вызывать. Не случайно Кандинский серьезно увлекался учени­ем Блаватской, изучал шаманские прак­тики. Он считал, что абстрагирование — один из основных способов мышления, которое в крайнем выражении ведет к абстракционизму. 

Василий Кандинский. Композиция VII ,  Государственная Третьяковская галерея, 1913 год

Кандинский был синестетиком — от слова «синестезия», форма восприя­тия мира, когда раздражение одних органов чувств вызывает ощущения, характерные для других. Считается привилегией гениев. Еще в юности он заметил, что музыка вызывает у него определенные цветовые и эмоциональ­ ные ассоциации. Например, звук трубы соответствовал желтому цвету, ассо­циировался для Кандинского с назой­ливостью и безумием и воспринимал­ся в виде треугольника. Виолончель, барабан, фанфары соответствовали оттенкам красного, означавшего «дви­жение внутри себя», «внутреннее ки­пение», и геометрически связывались с квадратом. Флейта ассоциировалась с синим цветом — цветом покоя. «Цвет — это клавиш; глаз — молоточек; душа — многострунный рояль. Худож­ник есть рука, которая посредством того или иного клавиша целесообраз­но приводит в вибрацию человеческую душу», — писал Кандинский.

Сухость Кандинского можно объяс­нять и его психической нестабильно­стью, что вообще характерно для всей этой знаменитой фамилии. Его двою­ родный брат Виктор Хрисанфович Кандинский, в частности, был осново­положником русской психиатрии, впер­вые описавшим на собственном опыте псевдогаллюцинации, которые приво­дили ученого к попыткам самоубий­ства. Сам художник отличался чертами, которые тоже можно считать экстра­ ординарными. Ему была свойственна невероятная пунктуальность и акку­ратность, день был рассчитан по ми­ нутам. Даже в мастерской он ходил все время в галстуке. Был многосторонне одарен (живопись, литература, органи­заторский талант, кинематограф, теа­тральная сценография, эскизы мебели и ювелирных украшений) и испытывал непреходящий интерес к мистической литературе. Анатолий Луначарский вообще полагал, что Кандинский нахо­дился «в последнем градусе психиче­ского разложения».

Картины или бриллианты

В 1916 году в Москве Кандинский дал объявление о том, что ищет горнич­ную. Когда ему позвонила Нина Андре­евская, дочь капитана русской армии, погибшего при Порт-Артуре, он влю­бился сразу, по звуку голоса, еще не видя ее. Ей было двадцать, Кандинско­му — 50. Он был знаменит, она моло­да. Как ни странно, этот брак оказался очень удачным. Они прожили вместе все оставшиеся годы, бежав из фашистской Германии во Францию, где в бога­ том пригороде Парижа Нейи-сюр-Сен художник и умер за несколько дней до своего 78-го дня рождения. 

Когда ему позвонила Нина Андреевская, дочь капитана русской армии, погибшего при Порт-Артуре, он влюбился сразу, по звуку голоса, еще не видя ее

Нина Кандинская на выставке работ своего мужа в Мюнхене, 1976 год

Нина Кандинская много делала для пропаганды творчества своего мужа — дарила его картины в музеи, устраивала выставки. У нее была одна страсть, которой потакал художник, — она очень любила бриллианты, поку­пала их по всему миру и заказывала уникальные ювелирные украшения. 2 сентября 1980 года она принимала в своем швейцарском шале гостей из России. Накануне она решила пере­ дать в дар СССР тридцать картин своего мужа — до этого она передавала карти­ны в музеи Америки и Франции. Прие­хавшие гости нашли в ванной тело хо­зяйки. Она была привязана к стулу, и на голове был виден след от удара тяже­лым предметом. Исчезла вся коллекция бриллиантов хозяйки, но не была взята ни одна картина Кандинского. Убийцу так и не нашли. Среди прочих быто­вала версия, что ее убили арт-дилеры, которым она отказалась подтверждать фальшивые работы, приписываемые мастеру. Ну а некоторые из бриллиан­тов вскоре появились на аукционах.

Шедевры из провинции

В эти дни в Москве в Еврейском музее и центре толерантности можно уви­деть еще несколько картин Кандинско­го, привезенных из провинциальных музеев. Это первая часть выставочного проекта Андрея Сарабьянова, который решил показать в Москве неизвестный авангард, хранящийся в российских го­родах. Во время недолгого пребывания Кандинского в Москве в первые после­ революционные годы он активно со­трудничал с ИЗО Наркомпроса и в ка­честве председателя Государственной закупочной комиссии участвовал в ор­ганизации двадцати двух провинци­альных музеев. Именно тогда впервые в художественной практике возникла идея создания музеев современного искусства. Проект носил сухое назва­ние «Формирование музеев живопис­ной культуры». С 1918 по 1920 год было закуплено 1926 работ у 415 авто­ ров, из которых 1211 были распределены по 30 музеям России. 

По-разному сложились судьбы этих картин, некоторые были уни­чтожены, что-то сохранилось в запас­никах. На выставку в Москве привез­ ли 107 картин шестидесяти авторов. В частности, из Саратовского государ­ственного художественного музея им. А.Н. Радищева взяли полотна Казимира Малевича, из Нижегородского государственного художественного музея — картины «амазонок авангарда» Ольги Розановой и Надежды Удальцовой, а из Тулы привезли картины Кандинского… Удивительная перекличка полотен раз­ных художников, работавших в 1920-х, позволяет как будто пройти сквозь тол­щу времени и оказаться в той эпохе, когда эмоций хватало на то, чтобы де­лать революцию в искусстве. 

Когда некоторые собратья по худо­жественному цеху занялись травлей абстракций Кандинского, художник в 1921 году навсегда покинул Россию. После 1922 года его работы были убра­ны из советских музеев. А сейчас про­должают туда возвращаться.