The New Times продолжает публикацию дневников известного журналиста Маши Слоним, которая второй раз уехала в эмиграцию*
Когда ж постранствуешь, воротишься домой, И дым Отечества нам сладок и приятен; Тоска по родине! Давно разоблаченная морока… и т.д.
Возвращение после четырех месяцев отсутствия всего на неделю это, конечно, не возвращение, а так, мимолетный визит. Но сейчас, по дороге из Шереметьево, я вспоминала свое первое возвращение в Москву после тринадцатилетних странствий. Как же я волновалась тогда, стоя в очереди на паспортный контроль, что меня не впустят, хотя у меня была вполне законная советская туристическая виза! Как же я волновалась четыре дня спустя, стоя в очереди на паспортный контроль, что меня не выпустят, хотя у меня был вполне законный английский паспорт! В этот раз я пыталась вспомнить, даже вызвать это волнение, но ничего не получалось. Тогда дым Отечества бил в нос выхлопами 92-го бензина, для глаза, уже привыкшего к западным ярким рекламным огням и витринам, улицы и дома казались серыми и померкшими, а на мрачном здании у Белорусского вокзала тускло светилась лишь реклама кубинских апельсинов.
Четыре месяца — не срок, но за это время Москва стала другой. Центр после сноса ларьков выглядит выпотрошенным, неживым, окраины, как сплошные стройплощадки. Ремонт дорог, какие-то вывороченные трубы, горы песка, железные заборы, грязь. Ранняя весна не идет Москве, всё выглядит неопрятно и грустно. Четыре месяца — не срок, но за это время появилось новое для меня слово. На подмосковных дорогах щиты, рекламирующие «ДОМОХАУС» за какие-то 9 млн рублей. А вокруг — покосившиеся хибары, железные заборы, черный уставший снег. Ну, ладно, не будем придираться, не за московскими видами и подмосковными пейзажами я вернулась. Если бы сегодня, как и много лет назад, меня спросили, какова цель вашей поездки, я бы ответила: друзья.
Тогда, в 1987 году, в доме близких друзей собрались люди, много лет не видевшие друг друга: кто-то, как Лева Бруни и я, впервые вернулись в Москву после многих лет в эмиграции, кто-то, как Феликс Светов и Зоя Крахмальникова вернулись из ссылки. И все мы, и наши друзья-диссиденты, остававшиеся в Москве, и те, кто вернулся из эмиграции, и те, кто из ссылки, пили за Михаила Сергеевича Горбачева! И сами удивлялись, что пьем за здоровье Генерального секретаря ЦК КПСС! Но мы понимали, что наша встреча стала возможной только благодаря ему.
Я не успела на празднование 85-летия Горбачева и не попала на день рождения Арсения Рогинского, основателя Мемориала, но я знаю, что моя Россия — это собравшиеся там люди, моя Россия — это друзья, с которыми я почти и не расставалась и снова встретилась в Москве.
Я не стану пересказывать разговоры с таксистами, потому что на такси я не ездила, зато много и с удовольствием каталась на метро, в автобусах и на трамваях. Мне интересно было смотреть на людей, и глядя на их застывшие неулыбчивые лица, на полное отсутствие невербального общения и контакта, я пыталась понять, это моя Россия или нет? Наверное, тоже моя, но от нее становится как-то не по себе. Особенно если привык, а к этому быстро привыкаешь, к доброжелательности и улыбчивости незнакомцев на английских улицах и в транспорте. А уж на моих проселочных дорогах, где двум машинам, а подчас и тракторам не разъехаться и где каждый водитель норовит при встрече подать назад до ближайшего кармана, проползая вдоль живой изгороди и цепляясь бампером за кусты, и еще приветственно машет ручкой и улыбается, как будто вы лучшие друзья…
Пора возвращаться!
Продолжение. Начало — NT № 40 от 30 ноября и № 42 от 14 декабря 2015 года. №№ 1, 3, 5, 9 2016 года.
Фото: youtube.com
