Фото из зала суда: на скамье подсудимых — писатели Юлий Даниэль (слева) и Андрей Синявский, их арест послужил поводом к акции 5 декабря 1965 года
В 6 часов вечера 5 декабря 1965 года, в День Конституции СССР, на Пушкинской площади в Москве собралось несколько десятков человек. Основная группа стояла у памятника Пушкину. В сквере и на ступеньках кинотеатра «Россия» разместились сочувствующие. В половине седьмого собравшиеся начали разворачивать лозунги. На плакатах было требование гласного суда над писателями Синявским и Даниэлем, призыв «Уважайте Конституцию (Основной закон Союза ССР)» и лозунги в защиту тех организаторов митинга, кого в начале декабря успели принудительно отправить в психбольницу.
На площади присутствовали иностранные корреспонденты; рассказывали, что в западной прессе появились даже фотографии митинга. Часть демонстрантов была задержана, но в конце концов всех отпустили.
Путь к скамье подсудимых
У каждого уважающего себя гражданского движения есть точка бифуркации во времени и «нулевой километр». То, с чего все началось.
8 и 12 сентября 1965 года в Москве были арестованы писатели Андрей Синявский и Юлий Даниэль. Они нарушили негласные правила игры: в течение нескольких лет публиковали свои произведения за рубежом без согласования с начальством и под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак. Их повести и рассказы начали печатать в 1956 году, еще до скандальной публикации на Западе «Доктора Живаго» Бориса Пастернака.
Один из студентов отнес листовку на семинар по истории партии и предложил обсудить. Листовка была заклеймена, но о времени и месте митинга узнали все присутствующие
В мае 1960 года Пастернак умер, и его похороны в Переделкино по сути превратились в оппозиционную акцию. Мистика, но крышку гроба несли… Синявский и Даниэль. Потом их друзья будут мрачно комментировать фотографию: «Синявский и Даниэль несут свою скамью подсудимых». За месяц до их ареста вышел однотомник стихов Пастернака с большим предисловием Синявского.
Несмотря на то что широкая публика мало что слышала об арестованных и путала Андрея Синявского с футбольным комментатором Вадимом Синявским, в интеллигентских кругах «дело Синявского — Даниэля» активно обсуждалось. Шутка ли: первый после 1956-го (в этом году прошел XX съезд КПСС, разоблачивший культ личности Сталина. — NT) арест в Москве членов Союза писателей! Но как реагировать?
В пределах законности
И тут на сцене появляется Александр Сергеевич Есенин-Вольпин. С 1949 по 1953 год он находился сначала в Ленинградской специальной психиатрической больнице, потом в ссылке за чтение своих антисоветских стихов («И одна только цель ясна, неразумная цель — свобода» — строчка из его стихотворения «Никогда я не брал сохи…»), а с 1959 по 1961 год — за общение с иностранцами и за то, что передал на Запад (под собственным именем) сборник стихотворений «Весенний лист» и эссе «Свободный философский трактат». Поэт, математик, философ… Более всего он известен, однако, своей юридической «Памяткой для тех, кому предстоят допросы» — она появилась в 1969 году и входила в обязательный набор-минимум самиздата в диссидентском доме.
Есенин-Вольпин решает устроить митинг. Тогда эта идея была свежей и оригинальной: последняя крупная политическая демонстрация произошла аж в 1927 году, ее проводили троцкисты. Кстати, одним из ее участников был Варлам Шаламов. После суда над Синявским и Даниэлем он написал «Письмо старому другу» — текст, посвященный этому процессу.
Андрей Синявский и Юлий Даниэль на похоронах Бориса Пастернака, Переделкино, 2 июня 1960 года, автор неизвестен
Александр Есенин-Вольпин, автор «Гражданского обращения», дата и автор неизвестны
Согласно статье 125 Конституции 1936 года («самой демократической конституции в мире»), в СССР была свобода демонстраций — если эти демонстрации проводились «в интересах трудящихся». На практике никому просто в голову не могло прийти устроить какую-либо независимую акцию.
Всю осень 1965 года Есенин-Вольпин работал над текстом «Гражданского обращения». Это именно обращение, не листовка, а следовательно, организатора было нельзя привлечь (по мнению Есенина-Вольпина) за «антисоветскую агитацию». В своем обращении его составитель призывает прийти на площадь и потребовать гласности суда над Синявским и Даниэлем. Обратим внимание на слово, которое будет звучать потом через 20 лет, — гласность! Диссиденты требуют не самоуничтожения КГБ и немедленного освобождения политзаключенных, а открытого судопроизводства, то есть хотя бы видимости соблюдения закона. Второй лозунг был еще радикальнее: «Уважайте (другой вариант — соблюдайте) Советскую Конституцию». Радикальнее — потому что диссиденты советскую фикцию наполняли жизнью.
В обращении говорилось, что в случае требования разойтись следует спокойно расходиться (то есть действовать в рамках закона), а выкрики и лозунги не должны выходить «за пределы требования строгого соблюдения законности».
Текст на самом деле поразительно актуален: «В прошлом беззакония властей стоили жизни и свободы миллионам советских граждан. Кровавое прошлое призывает нас к бдительности в настоящем. Легче пожертвовать одним днем покоя, чем годами терпеть последствия вовремя не остановленного произвола».
Памятка для протестующего
Для многих защита Синявского и Даниэля была не только политическим протестом, но и защитой права писателей на творчество. Кроме того, для молодежи, которая в основном пришла на митинг, это была очередная акция СМОГа*, неофициального литературного объединения, уже устраивавшего в 1965 году шествие под лозунгом «Лишим соцреализм девственности».
Для самого Есенина-Вольпина митинг — прежде всего требование соблюдения процессуальных прав. Что именно писали Синявский и Даниэль, ему не было важно, он принципиально не читал их произведения до митинга. Типичный разговор с Есениным-Вольпиным осени 1965 года. «Алик, вы что, хотите, чтобы большевики соблюдали собственные законы?» — «Да, именно этого я и добиваюсь». — «Алик, но ведь если они начнут соблюдать законы, то перестанут быть большевиками!» — «Т-с-с! Конечно, это так, но они пока об этом не знают».
Есенин-Вольпин пишет большой текст, фактически памятку «как организовывать митинги». 8 октября он обсуждает ее с молодым математиком Валерием Никольским. Текст сократился до одной страницы.
Сначала демонстрацию хотели назначить на 31 октября напротив здания ЦК, а при отсутствии результата устроить повторную акцию 7 ноября. Но времени распространить информацию о митинге было мало, поэтому в качестве даты выбрали 5 декабря — День Конституции. Место выбрали не сразу: хотели у здания суда или прокуратуры, но там не поместится много народу. В итоге решили митинговать напротив здания «Известий» (газета — рупор гласности). Весь октябрь спорили, каким должен быть текст «Гражданского обращения». При перепечатке в начале ноября Елена Строева внесла свою правку: вместо здания «Известий» она предлагала собраться у памятника Пушкину. Плакаты взялся сделать художник Юрий Титов, муж Елены Строевой.
За несколько недель до 5 декабря текст обращения был передан для распространения, прежде всего в вузах. Листовки раздавали активисты СМОГа и те, кто в конце 1950-х — начале 1960-х ходил на поэтические чтения на площадь Маяковского. Некоторые активисты (Владимир Буковский, Владимир Батшев) еще до 5 декабря были помещены в психбольницу, всего же перед митингом было «профилактировано» 11 человек.
Не обошлось без курьезов. Один из студентов, подобрав листовку, отнес ее на семинар по истории партии и предложил обсудить. Естественно, листовка была заклеймена, но о времени и месте митинга узнали все присутствующие.
Разумеется, в КГБ знали о готовящейся демонстрации — и допустили ее. О причинах можно только гадать: то ли не придали значения, то ли использовали как удобный способ выявить «неблагонадежных».
«Граждане свободной России»
На митинг собралось, по оценкам Есенина-Вольпина, около 80 человек. В записке КГБ от 6 декабря называется цифра 50–60 человек, МВД давало цифру 12 человек и около сотни сочувствующих. Милиция и дружинники пресекали «попытки вызвать беспорядки», то есть поднять плакаты и произнести речи. Кроме сотрудников КГБ и дружинников на площади присутствовали и представители МГУ, которые записывали «своих» и предлагали им разойтись.
Задержанных уводили в городской штаб народных дружин возле памятника Юрию Долгорукому и в 108-е отделение милиции. После нескольких часов допросов всех отпустили. Иногда возникали комичные ситуации. Так был задержан Юрий Галансков, который начал произносить речь «Граждане свободной России…» В отделении он упирал на то, что хотел сказать: «Граждане свободной России — идите по домам».
Из протокола заседания бюро комитета ВЛКСМ МГУ: «Руслан Хасбулатов: «Предлагаю исключить из рядов ВЛКСМ за действия, несовместимые с советским комсомолом»
Демонстрация имела оглушительный успех. Люди впервые покинули свои квартиры, вышли в публичное пространство, объединились, увидели, что они не одни.
Сначала власти не знали, как реагировать. В записке КГБ от 6 декабря событие получило название «сборища» и описывалось так: «под флагом соблюдения гражданских свобод начали выкрикивать демагогические лозунги». В записке упиралось на то, что организаторы — душевнобольные, отмечалась слабость политико-воспитательной работы в вузах. Многих студентов, принимавших участие в митинге, исключали из комсомола, переводили на вечернее, заочное отделение и т.д. Из протокола заседания бюро Комитета ВЛКСМ МГУ: «Руслан Хасбулатов: «Предлагаю исключить из рядов ВЛКСМ за нарушение советской легальности и действия, несовместимые с советским комсомолом».
Место встречи
Только в конце 1966 года в УК появилась статья 190-3 «Организация или активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок». Тех, кто на Пушкинской площади протестовал против этой статьи 22 января 1967 года, по ней же потом и судили.
5 декабря. 18 часов. Памятник Пушкину. После 1965-го практически каждый год диссиденты выходили на молчаливую демонстрацию. Эта традиция существовала до конца 1980-х годов. В конце 1970-х она распространилась и на другие города — Одессу, Киев…
Митинг гласности превратился в минуту молчания. Но с другой стороны, что нарушают люди, в этот день обнажающие голову у памятника Пушкину? Даже с точки зрения советской власти придраться было к чему-то трудно…
* СМОГ — Самое молодое общество гениев, или: Смелость, Мысль, Образ, Глубина.
Фото: архив Международного Мемориала
