«Пуанты — это протез».
На счету всемирно известного хореографа Мари Шуинар около полусотни постановок. Мари Шуинар любит русскую поэзию, дружит с Михаилом Барышниковым и мечтает, что когданибудь они вместе сделают спектакль. The New Times публикует эксклюзивное интервью Мари Шуинар, которое она дала в Канаде, в маленькой студии на окраине Монреаля.
Мари Шуинар — Андрею Протасову
Вы с детства мечтали о танце?
Я изучала все, что касалось классического танца, в Монреальской балетной школе. Страстно изучая хореографию, я не представляла, что буду делать с ней в будущем. Я никогда не мечтала быть балериной, я даже не собиралась быть хореографом, мне нравился сам процесс танца, но я не знала, что с ним делать. При этом мне жутко не нравились те спектакли, которые я видела. Как только у меня появилась возможность, я сразу же создала свой спектакль — такой, какой нравится именно мне.
В Канаде никогда не было соперничества между классическим балетом и танцем модерн. Я не могу сказать, что мои спектакли здесь популярнее классического балета. Дело в том, что еще в 70-х годах у нас вообще не было никакого танца. Так получилось, что и классический балет, и модерн пришли сюда одновременно. Мы живем не в той стране, где есть богатая история танца. Долгое время он вообще был запрещен по религиозным соображениям. Но при этом я полагаю, что сейчас Монреаль является мировой столицей современного танца. Конечно, в разных странах мои балеты воспринимают по-разному, это зависит от подготовки публики. Я надеюсь, к Пикассо, к Матиссу или, скажем, к Стравинскому в России относятся серьезно? Значит, и с современной хореографией все будет в порядке. В искусстве самое главное — иметь дело с мощным, говорящим произведением. Вот что действительно интересно.
Вся Ваша студия просто завалена костылями. Я знаю, что Вы их используете в Вашем новом спектакле Воdi remix — там все актеры работают на костылях. Я видел лишь небольшой отрывок и могу сказать, что это совершенно не похоже на шоу инвалидов.
Что вы, что вы, все артисты абсолютно здоровы. Просто мне всегда было интересно использовать отдельные фрагменты тела. Попробовать иначе использовать себя в про странстве. Поэтому я взяла костыли, поскольку они как бы удлиняют тело, дают новую точку опоры. Это вопрос поиска. Когда человек останавливается, он фиксирует конечную точку. Но что будет, если эту точку продлить? То же самое и с пуантами. С одной стороны, это обувь для танца. С другой — тот же костыль, с помощью которого танцор может делать то, что невозможно сделать босыми ногами. Он может менять траекторию, пластику движения, схему перемещения в пространстве, геометрию тела. Костыль — часть культуры танца.
По сути, пуанты — это тот же протез!
Да, но я хочу обратить ваше внимание: то, что мы танцуем на пуантах, это еще не классика. Мы даже придумали специальные костыли, которые прикрепляем ко лбу и танцуем. Это очень функциональный инструмент, его можно использовать как угодно. В нашем спектакле есть и совсем маленькие костыли, на самом деле таких не бывает. В какой-то момент такой костыль превращается у нас во флейту.
У Вас даже классический танцевальный станок выглядит необычно. Вместо двух перекладин сразу пять.
Станок — тоже своего рода костыль. Такой станок мы придумали специально для нашего спектакля. Он напоминает нотный стан, поэтому, когда артист танцует, он как бы символизирует собой ноты. Благодаря этой находке мы сделали целый спектакль. Вы видите, здесь много простых вещей, из которых мы делаем нечто особенное, — собирая их воедино, находим им новое применение. Это заставляет нас по-другому двигаться. Всеми этими изобретениями я не горжусь, для меня важен результат в целом. Это всё детали, самое главное, чтобы в танце была поэзия. Я не горжусь словами, я горжусь поэмой в целом. Кстати, я очень люблю русскую поэзию. Пушкина, например.
А с русскими танцорами или хореографами Вам приходилось работать?
Нет, с русскими никогда. В моей труппе есть европейцы, американцы, азиаты. Наверняка я что-то знаю о русских хореографах, но не помню… А, Нижинский! Еще Фокин! Вообще я очень жду этой поездки в Россию на Чеховский фестиваль. Давно мечтала познакомиться с вашей страной поближе. Обязательно буду встречаться с вашими хореографами. Даже то, как вы говорите, меня уже безумно завораживает. Русский язык очень ритмичный, он рождает во мне желание танцевать. Слушая вас, начинаешь понимать русскую натуру. У меня в голове сразу рождаются идеи, это должна быть какая-то экстраординарная пластика. Ой, я не могу, это просто потрясающе. От вашего голоса внутри меня рождается определенный ритм, я его слышу. Трум-пумпум, трум-пум-пум...
Сцена из спектакля «Прелюдия к послеполуденному отдыху фавна» |
На Чеховский фестиваль Вы привозите постановки, которые очень хорошо у нас известны в хореографии Вацлава Нижинского.
Да, это так, но я это делаю совершенно иначе. Нимф у меня вообще нет. Это сольный спектакль, причем партию Фавна танцует женщина. Кстати, это самый короткий спектакль в нашем репертуаре, он идет всего 9 минут. На фестивале мы будем его показывать вместе со спектаклем «Весна священная». В этой постановке мы тоже не следовали знакомому всем либретто, нам важна была ритмика музыки Стравинского. Пульсация танца в теле. Это своего рода гимн искусству танца. И вообще главное для нас — ритм. В спектакле «Хорал» музыки почти нет, звук строится на дыхании артистов. Музыка — это наши голоса.
Я знаю, что министерство культуры Канады активно поддерживает современную хореографию. Все Ваши постановки финансируются из государственной казны, а вот собственного театра у Вас нет.
Мне не нужен свой театр, потому что в первую очередь мы должны гастролировать. Давать премьеру, скажем, в Париже выгоднее — там критики, мировая пресса. Для меня проще на две-три недели арендовать площадку, провести там последние репетиции и там же выпустить спектакль. Все наши гастрольные поездки тоже финансируются государством. В Монреале у меня есть небольшая танцевальная студия, и мне этого достаточно. Но если мне в России дадут театр, я поеду работать к вам. (Смеется.)
Неужели даже в обыденной жизни Вы не танцуете классические танцы, ну хотя бы вальс?
На всевозможных светских вечеринках я это делаю постоянно. Я вообще все время в движении, все время танцую.
Voulez-vous danser avec moi1?
Ой, нет, нет. Я бы, конечно, с удовольствием станцевала с вами вальс, но нет оркестра. И вообще в классическом танце меня всегда интересовал только процесс. Там очень четкая структура подготовительного периода, это хорошая база для танцора или хореографа. Но за предложение огромное вам спасибо, очень приятно. Я думаю, мы с вами станцуем в Москве, на фестивале. (Смеется.)
____________________________
1. Хотите потанцевать со мной? – фр.
