Фото: pbs.twimg.com
Договоримся о терминах
Начнем с понятий. Сепаратизм — самый общий и потому очень размытый термин. Его применяют к движениям, имеющим целью как отделение, так и расширение прав региона внутри государства. Не слишком удачная формула, но так уж сложилось. Для полного отделения есть более точное название — сецессия (отделение, уход). Борьбу за обособление и расширение полномочий внутри государства (без сецессии) обычно именуют автономизмом. И то и другое от широкой души зовут сепаратизмом и не слишком приветствуют.
Другой важный термин — ирредентизм. Это не просто отделение земель и народов для самостоятельной жизни, а выход с целью присоединения к соседу. Ирредента — лозунг гарибальдийцев, боровшихся за освобождение италоговорящих меньшинств от ига Австро-Венгрии и воссоединение с новой, счастливой и победоносной Великой Италией. На дрожжах ирредентизма поднялись к власти Муссолини и Гитлер.
Ирредентизм прямо подразумевает заинтересованность внешней государственной структуры, которая позиционируется как родная. Италия (Гарибальди и Муссолини) для Триеста; Германия (Гитлера) для Данцига, Саарской области, Силезии и прочие; Турция (современная) для Северного Кипра; Россия для Абхазии, Южной Осетии, Крыма, Донбасса и Приднестровья. Западная политическая культура ясно различает сецессионизм/автономизм, как механизм защиты прав меньшинства, и ирредентизм, как механизм укрепления имперской военной мощи. В нашей пропаганде все свалено в одну кучу. Едва ли случайно. Почему Косово признали, а Абхазию нет?! Двойные стандарты!
В нашей пропаганде все свалено в одну кучу. Едва ли случайно. Почему Косово признали, а Абхазию нет?! Двойные стандарты!
Косово или Боснию и Герцеговину никто не собирался присоединять к США, Британии или Франции и усиливать свои военные позиции за счет тамошних рекрутов. Не такие уж это подарки, чтобы с ними нянчиться. Речь шла о вынужденной защите меньшинства от геноцида — после 10 лет увещеваний, предупреждений, санкций и призывов к сдержанности.
А Абхазия, Северный Кипр, Нагорный Карабах и прочие висели и висят на ниточке военной интервенции из России, Турции или Армении. Поэтому косовский режим (при всех его недостатках) имеет международное признание, а режимы Абхазии, Арцаха, ДНР/ЛНР, Приднестровья, Южной Осетии не имеют. Так что дело не в русофобии, как нам рассказывают, а в ирредентизме.
Сдерживающий фактор
Внешняя сила может подогревать ирреденту (что традиционно и бывало), а может, напротив, гасить (что новость XXI века). Долгую историю разборок в Ольстере в конце концов удалось купировать лишь благодаря взаимной сдержанности Лондона и Дублина. Конфликт тихонько сдулся — никто и не вспоминает. Отделение франкоязычного Квебека от Канады в 1995 году (там тоже был референдум, 49,4% за сецессию, 50,6% за единство) не состоялось, в том числе благодаря аккуратной позиции Франции.
Отличие современного мира заключается в том, что державы-лидеры (от Америки до Японии) пришли к пониманию, что стабильность границ и законов важнее, чем характерное для прошлого и позапрошлого веков перетягивание территориального одеяла. Силовой передел земель и ресурсов (а значит, ирредентизм) — сегодня удел отставших на 100 лет заднескамеечников типа Турции, Ирана, Пакистана, Сирии и других глашатаев свободы из Африки, Азии и Латинской Америки. К сожалению, даже на этом базарном фоне выделяется хорошо знакомая нам большая страна, которая еще недавно входила в G8, а сегодня благодаря дальновидной внутренней и внешней политике стала мировым изгоем.
Отличие современного мира заключается в том, что державы-лидеры (от Америки до Японии) пришли к пониманию, что стабильность границ и законов важнее, чем характерное для прошлого и позапрошлого веков перетягивание территориального одеяла
Для развитого мира это пройденный этап. Казус Каталонии — пример чистого сепаратизма с еще неясной дальнейшей траекторией сецессионистского или автономистского типа. Ирреденты там точно нет. Не Марокко же, не Франция или Ливия ее вдохновляют. Спекуляции насчет вмешательства России выглядят жидковато. Даже если это есть, речь может идти лишь о гибридном стремлении ослабить Евросоюз, не принимая на себя ответственности и не претендуя на включение Каталонии в сферу влияния Кремля.
Референдум референдуму рознь
Каталонцы — сепаратисты, но не ирредентисты. Эту разницу старательно маскирует пропаганда, навязывающая параллели между Украиной и Испанией.
Извините. Крымский референдум (не говоря про донецкий) отличается от каталонского тем, что проходил под контролем вооруженных зеленых человечков, вежливо представляющих соседнее государство. Для инструктажа крымских избирательных комиссий были присланы мастера из Башкортостана, где результаты голосований всегда совпадают с интересами начальства — при восхитительных показателях явки и монолитности. Оставляя в стороне содержательную часть, с чисто формальной и юридической стороны это разные референдумы. Каталонский чисто внутренний (сецессионистско-автономистский, позже видно будет, куда кривая вывезет), а крымский и донбасский — вполне ирредентистские, с очевидными признаками внешнего воздействия.
Теперь о референдуме. В классическом консервативном смысле слова это процедура, где решение принимается большинством от всего числа граждан, имеющих право голоса. В этом отношении каталонский плебисцит ущербен: из 5,3 млн избирателей на участки пришли 2,3 млн, явка 43%. Хотя 90% голосовавших сказали «да», от общего числа избирателей это составляет лишь 38%. Каталонцами называют себя 35% жителей региона, а испанцами (кастильцами) 45%.
Акции протеста во время референдума в Каталонии, 1 октября 2017 года. Фото: Flickr.com/Marc Ferrà
Отсюда оправданные претензии к содержательной части. Многочисленные противники сецессии, считая референдум незаконным, на него просто не пришли. Следовательно, он никак не может претендовать на статус общенародного. Не говоря уже про юридическую зыбкость. Канадский референдум 1995 года, хотя его результаты тоже считались не от списка, обеспечил явку в 95% и потому выглядит весомей.
С правовой и содержательной точек зрения ирредентистские референдумы в Крыму и Донбассе выглядят еще слабее, чем каталонский. Но это с лихвой компенсируется пропагандистским ревом. «Подумаешь, нарушения! У всех нарушения! Главное, наша взяла!»
Нарушение нарушению рознь. Интересно, что избирательным комиссиям Каталонии даже в голову не могло прийти приписать процентов 20 явки и заодно подсыпать голосов «нашим». Немного другое отношение к законам и государственным институтам. Да и к народу тоже. У них фальсификат — повод для позора, отставки и судебных разборок. У нас — для молодецкой похвальбы и золотого пистолета.
Не далее как в 2010 году спикер чеченского парламента Дукуваха Абдурахманов не где-нибудь, а в стенах Совета Федерации решительно обещал: «Если «Единой России» надо будет получить на выборах 115–120% голосов, мы и этот результат можем достичь». И ведь смогут, кто бы сомневался. Вот что значит духовное единство! Увы, до чеченского (а также таджикского, туркменского, узбекского и ряда прочих) идеала России пока еще далековато. Хотя гребцы на галерах жмут туда изо всех сил. В родную азиопскую гавань.
Кому суды, кому война
Опасность и отличие от Западной Европы здесь вот в чем. Сепаратизм — естественная тенденция современной политической географии. Перед Первой мировой войной в Европе было около полутора десятков государств. Причем пять из них — великие империи. Перед Второй мировой войной государств было уже 30, в два раза больше. Сегодня их в Европе более 55, и никто не скажет точно, сколько. Карабах, Северный Кипр, Приднестровье, Абхазия — государства или нет? Более того, Абхазия и Карабах в Европе ли? Сейчас формальную границу Европы принято проводить по Главному Кавказскому хребту, а они лежат за ним. 50 лет назад границу проводили по Кума-Манычской впадине, так что Северный Кавказ считался Азией.
Так что процесс идет. И будет идти. Территории будут дробиться. Весь вопрос в том, каким образом. В Западной Европе конфликты такого рода вот уже два-три поколения решаются в прессе, в судах и парламентах. На Востоке — на поле боя, с танками и авиацией. В переходной зоне (ее именуют Восточной Европой) то так, то этак. Чехословакия разделилась мирно, а Югославия через большую кровь. Прибалтика отделилась мирно (почти), а Молдавия с Приднестровьем через войну. Украина получила суверенитет мирно, а вынуждена отстаивать его через гибридную войну с Россией. Что еще недавно казалось диким и невозможным. А сегодня — благодаря чудесам пропаганды — кажется почти естественным и неизбежным. Попятный дрейф в Азиопу сбивает ориентиры и возрождает варварство.
С ПРАВОВОЙ И СОДЕРЖАТЕЛЬНОЙ ТОЧек ЗРЕНИЯ ИРРЕДЕНТИСТСКИЕ РЕФЕРЕНДУМЫ В КРЫМУ И ДОНБАССЕ ВЫГЛЯДЯТ ЕЩЕ СЛАБЕЕ, ЧЕМ КАТАЛОНСКИЙ. НО ЭТО С ЛИХВОЙ КОМПЕНСИРУЕТСЯ ПРОПАГАНДИСТСКИМ РЕВОМ
А за Каталонию не волнуйтесь: договорятся. У Мадрида, кроме кнута, для тамошних горячих ребят есть еще и пряник. Ключевой вопрос — налоги. Баскский сепаратизм (и терроризм) на противоположном конце Испании одно поколение назад был такой же притчей во языцех, что и северо-ирландский. Но сегодня тоже сдулся. После того как Мадрид уступил Стране Басков право взимать (а значит, администрировать) налоги на ее территории. У Каталонии такого права пока нет, хотя она производит пятую часть испанского ВВП. Обидно! Надавить на старшего брата удобнее всего, припугнув жупелом национализма-сепаратизма.
Конечно, есть риск заиграться, как случилось с британским премьером Кэмероном. Он был хороший мальчик: хотел всего лишь застращать ЕС Brexit, чтобы выторговать себе более комфортные условия. Но перестарался, теперь и сам не рад.
Разница опять же в социокультурной традиции. Кэмерон, достукавшись до Brexit, был вынужден уйти в отставку. Конец карьере. Меж тем затеянный им процесс продолжается (или спускается на тормозах?) вполне мирно и легально.
А наши орлы, доведя страну до немыслимой вот уже 300 лет войны с Украиной, наболтав кучу победной ерунды про Новороссию, погубив и изуродовав десятки тысяч соотечественников и миллионы превратив в беженцев, еще ухитрились вляпаться в сирийскую эпопею. Получив в сухом остатке экономическую стагнацию, санкции и международную изоляцию. Не говоря уже про потерю некогда дружественной (или хотя бы нейтральной) Украины и глухую блокаду Приднестровья. Это уметь надо!
И, несмотря ни на что, замечательно себя чувствуют. Идут от победы к победе. Рассказывают уже не про 76%, а 82% всенародной поддержки.
Но почему-то боятся безоружного Навального.
