На дне Мирового океана последние годы то и дело открываются новые экзотические виды живых организмов, и сообщают об этих открытиях, как правило, западные научные центры, оснащенные не просто исследовательским флотом, но новым поколением кораблей с буровыми установками. На километровой глубине исследователи ищут не только новые сведения о биоразнообразии планеты — это хоть и ценный, но скорее побочный продукт. Буровые суда ищут углеводородное топливо, поскольку там его, по расчетам ученых, немало. Потенциальным обладателем океанических запасов нефти и газа в силу природных обстоятельств является и Россия. У страны есть шанс надолго сохранить энергетическую независимость. Не станет ли идея разработки океанических месторождений целеполагающей для науки?
Академик РАН, заведующий лабораторией физико-геологических исследований Института океанологии им. П.П. Ширшова РАН
Александр Лисицын — Марине Аствацатурян
«Если бы нас пригласили
в правительство,
— я бы сказал одесской —
пословицей: «Думай хотя
бы головой!»
Большинство людей не понимают, что мы живем на планете, две трети которой занято Мировым океаном. И вот эти две трети начали изучать не когда-то при древних ученых-монахах, а только в послевоенное время, то есть последние 50 лет. И эти 50 лет — это открытие для человечества двух третьих поверхности. Человек в космос летает и там выходит в открытое пространство, и за пределы Солнечной системы даже иногда выходят его исследования, но что у него делается дома — не знает. У меня так сложилась судьба, что я то, что делается дома, изучаю уже 58 лет. После войны была поставлена исключительно важная и амбициозная задача — все-таки исследовать эти две трети Земли. Во главе идеи стоял В.И. Вернадский, а также академик Л.А. Зенкевич и профессор В.Г. Богоров. Вместе с президентом АН Сергеем Вавиловым, а также героями-папанинцами они добились постановления Совета министров о создании нашего института. И его можно назвать институтом двух третьих поверхности земного шара. В те тяжелые времена, когда была карточная система снабжения продуктами, ничего вообще не было, построили первый в мире и самый крупный исследовательский корабль под названием «Витязь». Мы, оглядываясь назад, все любим красить черным, а вот представьте, что происходит сейчас. Мы кладем деньги в Стабилизационный фонд, они где-то на Западе крутятся, никто об этом ничего не знает, все проходит мимо нас, мы откачиваем у себя нефть, все, что зарабатываем, везем на Запад. У нас никто ничего не получает с этого, кроме олигархов. Ни копейки на науку не тратится! Все направлено на то, чтобы науку удушить. Какой в этом стратегический смысл, трудно понять. Мы в академии к этому относимся очень болезненно, потому что за государство обидно.
Что дало изучение этих двух третьих земного шара?
Чтобы их изучить, кроме «Витязя», который сделал больше 50 рейсов в океан, было построено еще шесть кораблей. И такого научно-исследовательского флота в мире ни у кого не было вплоть до перестройки. На каждом из этих кораблей было 60 —70 ученых, и наши корабли были сделаны намного лучше заграничных, потому что они были плавучими НИИ. Океан оказался источником абсолютно новых фундаментальных представлений, в том числе и о суше, потому что выяснилось, что континентальная кора рождается из океанической, и все это мы увидели, и об этом обязательно напишут в учебниках. Мы открыли в океане рудные минеральные ресурсы. И самое главное, связанное с океаном, — это то, что актуально сейчас, в век нефти и газа. Мы ведь жалкая страна, которая откачивает нефть и будет откачивать до последней капли, потому что все это в частных руках, а добыча хищническая, все на это закрывают глаза, потому что хорошо идут доллары. Но этих ресурсов нефти при добыче 500 млн тонн в год хватит на несколько десятков лет, а может, и на десяток, а потом ничего не будет. Однако сейчас в океане обнаружены очень крупные месторождения, которые уже разрабатывают все, кроме нас. А наши шельфы — это крупнейшее в мире Штокманское месторождение в Баренцевом море, его открыли на исследовательском судне «Профессор Штокман». Это месторождение оценивается в несколько десятков миллиардов долларов. Сами открыли, а ни копейки с этого не имеем.
А как тогда, в послевоенные годы, удалось убедить правительство пойти на ощутимые затраты, связанные с наукой, создать ваш институт, построить исследовательский флот? Изучение двух третьих Земли — это что, была целеполагающая идея?
В значительной мере это произошло случайно. Во-первых, продвигали все Папанин — Ширшов — Кренкель. Герои СССР! С ними считались. И были ученые, которые смотрели далеко вперед, определяли стратегию, такие ученые, каких во всем мире было по пальцам сосчитать. К папанинцам примкнул потом великий физик профессор Штокман. Удалось охватить весь Мировой океан. И было такое положение перед перестройкой, что Институт океанологии им. Ширшова был мировым лидером в науке. Были изданы монографии — 10 томов под названием «Тихий океан». Он же был не изучен совершенно. Навалился институт на Тихий океан, и получилась эта серия. Дальше был «Индоокеанский атлас». Наш институт возглавил все работы по океанологии Антарктики. В результате этих академических работ люди получили рыб, названия которых прежде не были известны, например ледяная рыба, макрурус. Получилось так, что к перестройке мы подошли на полных парах, институт вырос до 1000 человек, открыл отделения в Геленджике, Калининграде, Ленинграде и Архангельске. Потом произошла перестройка — все рухнуло. Содержание одного корабля в сутки обходится в $1 тысячу, даже если он нигде не плавает, а просто стоит у причала, шесть кораблей — $6 тысяч. С частью кораблей пришлось распрощаться, и с 1991—1993 годов Академия наук стала терять позиции в изучении двух третьих поверхности Земли.
Но неужели сейчас, в отличие от послевоенных и доперестроечных времен, совершенно не осталось людей в научной среде, способных объяснить руководству страны важность научных исследований как таковых?
По отношению к науке сейчас у нас правительство невежественное, другого слова я не подберу. Во времена Папанина члены правительства верили ученым, сейчас никто не верит. Все чиновники — они знают лучше, они нам объясняют, как надо жить, как надо деньги считать. Какие бы ни строили олимпийские деревни и стадионы за 300 миллиардов, мы-то провалимся. Если не будет науки, то страна будет всадником без головы. Страна идет по неправильному пути — вот что нас беспокоит!
Предположим, вдруг прозрело наше правительство…
Это я исключаю, исключаю!
Ну все-таки, допустим, позвонили Вам и говорят: «Приезжайте, пожалуйста, Александр Петрович, в Кремль, посоветоваться хотим». Что бы Вы им посоветовали?
Посоветоваться — это пожалуйста. Я бы им сказал, что нужно развивать науку всемерно. Это все всегда понимали, кроме нас сейчас. Даже древние люди, которые еще друг друга ели, потому что у них еды не было, но у них были шаманы. Потом находились какие-то деньги на ученых-монахов, да и позже поддерживали ученых во всех странах, и сейчас тоже. Вот возьмите Германию, тот же вопрос строительства буровых судов. Это по расходам почти то же самое, что космические корабли строить. Но и прибыли гигантские. Счет идет на десятки и сотни миллиардов долларов.
смотреть полностью |
Тем не менее и мы успели что-то исследовать, но застолбили ли мы что-то за собой?
Как удалось это все изучить? В военное время для подлодок, для борьбы с ними было придумано очень много всяких приборов. Появилось новое направление науки — акустика, гидрооптика, изучение донных осадков и так далее. Открылось движение тектонических плит, открылся выброс лавы в районе срединных хребтов на дне океанов, где уникальные геотермальные процессы и уникальная жизнь, как в сказке. Там буквально на глазах происходит образование полезных ископаемых — это цветные металлы. Мы это изучали, я несколько раз погружался, и мы нашли подводные месторождения, которые представляют промышленный интерес. Но у нас страна, мы считаем, очень богатая, и интереса в нашей стране это не вызвало. Но потом в одном из последних рейсов в 1989 —1990 годах мы работали в районе Новой Гвинеи и Соломоновых островов — вот там, где каннибалы живут, и где Миклухо-Маклай наш жил, — так вот там мы нашли месторождение с высоким, ураганным содержанием золота и серебра. Но это уже австралийские воды, на два месторождения уже проданы лицензии. Что там сейчас делается, никто не сообщает. Пока же изучено не больше 10% того, что, как мы предполагаем, скрыто в океане.
А что предполагается?
А предполагается, что очень много должно быть таких крупных месторождений, они должны быть под толщей осадков, что на дне океана. Эту толщу образуют микрои наночастицы, осевшие на так называемые коренные породы, базальты. Они приходят с суши, из водосборных бассейнов, и по определенным закономерностям распространяются и садятся на дно. А мы первые, и лично я в том числе, еще в 1950 году начали изучать эти микрои наночастицы в океане. И глубоководное бурение начали под руководством Зенкевича в 1959 году с целью их изучения на разной глубине. К этим работам подключились и другие страны. Если показать вам все монографии на эту тему, то это будет до потолка. И мы изучали, как образуются эти донные осадки, выявили ряд закономерностей. Сейчас для человечества главное — энергетика. Европейские страны отработали свои ресурсы, остались арабские страны, Ближний Восток и кое-где еще. Это тоже быстро отработают. И что же впереди? Холод и голод вроде бы. А впереди на самом деле то, что открыли на шельфах1. Ведь когда это открыли, тут же произошел тихий передел мира, иначе, я считаю, была бы третья мировая война за эти шельфы. В 1960-е годы, когда еще не спохватились те страны, которые к шельфам доступа не имеют, в ООН их между собой поделили. Наши были очень довольны, потому что наш шельф в Баренцевом море оказался самым большим — 1300 километров в поперечнике, если смотреть с юга на север, плюс у нас есть еще Штокманское месторождение. Ближайшие 10 лет будет это разрабатываться. Но дальше все равно темнота. Хотя и она просветлилась, потому что фундаментальная наука — исследования на кораблях, бурение — предсказала, что должны быть такие же месторождения на глубинах порядка 3 — 4 тысяч метров, причем это на так называемых континентальных склонах. Океан так устроен, что сначала идет берег, потом пологий склон до 200 метров, а потом от 200 метров до 4 километров идет континентальный склон, и у основания этого континентального склона кончается земная кора — начинается океанская. И вот на этой малоизученной границе оказались совершенно невиданные мощности осадков. Мы это предсказывали на основе изучения микрои наночастиц. Они оказались распределены особым образом: они идут по этому склону, причем с большими интервалами, в определенных местах. То есть мы выяснили закономерности, где надо искать. И потом нужно было все это проверить геофизикой — по мощностям слоев. И получилось, что если в среднем для океанов мощность осадочной толщи составляет порядка 300 метров, самая большая — около 500 метров (это в экваториальной части Тихого океана), то в отдельных местах эта мощность доходит до 20 —21 тысячи метров. Еще одна зависимость — не только от толщины, но и от возраста, потому что температура толщи и давление должны способствовать созреванию нефти. Обнаружилось, что там создались именно эти условия. И тут же все кинулись бурить. Но поскольку это фирмы, то они кинулись молча. И среди других оказалась — вы удивитесь — Бразилия, у которой на суше нефти нет. Они пробурили на глубине около 3000 метров и нашли там ряд месторождений. Потом стали бурить больше — сейчас максимальная глубина, на которой идет добыча нефти и газа, — 3400 метров воды, а еще под водой 4 — 5 километров скважину пробурили. Вот какая техника, какие деньги идут! Но каждая такая скважина оправдывает себя десятикратно. Конечно, это дороже, поэтому цены на нефть повышаются уже на глазах. В Мексиканском заливе американцы пробурили 8000 метров с наших буровых кораблей, которые сейчас уже под американским флагом. А для нас это дело сейчас мертвое.
Такая нефть, добытая глубоководным бурением, не будет ли она слишком дорогой?
Будет. Но другой не будет. И то же самое с газом. Мы начали эти работы, потом потеряли приоритеты в результате перестройки, сейчас впали в нищенское состояние, и будущее пока представляется очень мрачным. Перед нами трехлетний план развития страны, и когда читаешь его, видишь, что для развития науки он ничего не даст.
А если часть средств, получаемых от нефтедобычи благодаря академическим открытиям, перебросить на науку, это могло бы както спасти положение?
Смотрите, у нас сейчас, даже если не разрабатывать этих океанических месторождений, ничего на науку от разработки нефти и газа не идет. Все идет или олигархам, или в Стабилизационный фонд. На науку ничего не идет, абсолютно! И на континентальном склоне наши олигархи сейчас бурить не хотят. А следующий этап — он будет переделом мира, это будет передел материковых склонов. Весь мир сейчас этим занимается, все буровые суда, их около 400. У нас ни одного нет! А сейчас уже идут разговоры о том, что нужно наши выделенные в Арктике площади, которые принадлежат России, от Мурманска до Северного полюса и от Берингова пролива до Северного полюса, заново распределить. Почему идут такие разговоры? Потому что там могут быть месторождения уже не XXI, а XXII века — подо льдами. Пока технологии нет, как их разрабатывать, но они там должны быть по нашим научным прогнозам. Там тоже огромные толщи осадков обнаружены. Коллеги-немцы недавно рассказывали нам, что у них специально для Арктики строится новый буровой корабль под названием Aurora Borealis. А руководителем всего этого дела является Ангела Меркель — глава страны! Будет стоить миллиард евро. Где в Арктике у Германии есть какие-то материковые склоны? Нет их. Они есть только у нас, значит, нужно доказать, что это все нам не принадлежит. Есть, например, правило первооткрывателя, и они скажут: «Мы это изучаем, значит, это принадлежит нам». Норвежцы хотят вплоть до Штокманского месторождения тоже прихватить. У нас не только науку морят, но и об этих перспективах совершенно не думают. Так что если бы меня пригласили в правительство, я бы сказал одесской пословицей: «Думай хотя бы головой!» Ребенку ясно, что без науки нельзя! Ему в школе говорят: знание — сила, без знания ты нулевой человек. Но правительство это не понимает — вот в чем беда-то.
____________________________
1 Шельф — часть подводной окраины материка, имеющая общее геологическое строение с примыкающей к ней сушей. В пределах шельфа ведется разработка месторождений нефти и газа, исследуется возможность добычи других полезных ископаемых, находятся рыбопромысловые зоны.
