Между веймарским и боннским сценариями: русский радикальный национализм глазами немца. Несмотря на некоторую политическую стабильность и стремительный экономический рост последних лет, ультранационализм, фанатичный антиамериканизм и постсоветский эквивалент Dolchstosslegende (легенда об ударе ножом в спину) стали, как ранее в Веймарской республике, важными интеллектуальными и политическими течениями в России.
Андреас Умланд
Соавтор книги «Фашизм: Прошлое и Настоящее, Запад и Восток»
Так же как и множество немецких политических деятелей, ученых и публицистов после Первой мировой войны, многие публичные люди российской элиты сегодня утверждают, что потеря их страной значительных территорий, снижение ее роли в международных отношениях и бедность населения — все это последствия инспирированного Западом тайного заговора, в котором несколько «демократических» предателей выступили в роли американской «пятой колонны», продали национальные интересы и привели страну к пропасти потери родной культуры, древних традиций и собственной идентичности.
Все это уже было, все эти декларации уже звучали — восемьдесят лет назад в Германии.
Но вот что любопытно: если сопоставление России с предфашистской Германией регулярно повторяется в статьях и книгах, то об опыте и успехе «боннской республики» (1949 —1990 годы) и даже нынешней, «берлинской», напротив, мало известно. Это несмотря на то, что речь идет о той самой Германии, которая сегодня в глазах многих в Москве выглядит как наиболее привлекательный союзник России. Не только российские западники или умеренные патриоты, включая Владимира Путина, выделили Германию как страну, которая была бы желаемым спутником России на международной арене. Но даже различные националисты, в их числе Владимир Жириновский, Александр Дугин и Геннадий Зюганов, говорят о важности более близкого российско-немецкого сотрудничества.
Между тем в опыте именно «боннской республики» после 1945 года Россия могла бы почерпнуть немало для себя полезного, так же как, напротив, развитие Германии после Первой мировой войны должно в определенном смысле служить предостережением для нее.
Самый важный урок «боннской республики» касается не столько внутренних дел страны, сколько ее отношений с внешним миром, видения западной цивилизации и прежде всего связей с США. Федеративная Республика Германия была оккупирована американскими войсками после Второй мировой войны; ее суверенитет был ограничен западными державами вплоть до конца холодной войны. И тем не менее на протяжении десятилетий Германия была и сегодня остается самым важным союзником США на европейском материке. Хотя немецкая критика по отношению к американской внешней политике временами была и остается жесткой, как, например, во время непродуманных интервенций Белого дома во Вьетнаме или Ираке, подавляющее большинство немецкой элиты продолжает поддерживать или по крайней мере принимать лидирующую роль США в западном мире, неотъемлемой частью которого стала теперь и Германия.
Так было не всегда. Как и в России сегодня, многие представители немецкой политической и интеллектуальной элиты в период между двумя мировыми войнами гордились тем, что их родина не является частью Запада, не нуждается в либеральной демократии и вместо этого следует цивилизационному Sonderweg — особому пути1. Парадоксально, но именно ультрапатриот, антилиберал и псевдодемократ Гитлер, а не немецкие западники, оставил немцам в наследство не только разрушенную и разделенную страну, но и глубоко неоднозначное отношение к собственной национальной идентичности. А ведь должно было быть наоборот: не только по логике нацистской идеологии, но и по мнению многих, если не большинства немецких политических, культурных и общественных лидеров Веймарской республики, покорение Германии Западом в результате Второй мировой войны должно было привести к потере немецкого национального самоопределения и германской этнической специфичности. События 1945 года должны были иметь намного худшие последствия, нежели то, что случилось с Германией после поражения 1918 года. Возможность независимого развития страны не только стала ограничиваться Западом, как это было после Первой мировой войны; она была полностью утрачена после безоговорочной капитуляции Третьего рейха 8 мая 1945 года. Это — если верить риторике большинства немецких политических деятелей, профессоров и писателей Веймарской республики — должно было стать началом конца немцев как самостоятельной нации.
Что же произошло на самом деле? Немецкое антизападничество привело к нацизму, который оставил сегодняшнему германскому национальному самосознанию неразрешимую проблему — дилемму вечной ответственности немецкого народа за ужасы Второй мировой войны, концлагерей и Холокоста. И, как ни странно, возглавляемое США западное доминирование над Германией с 1945 до 1990 года стало одним из главных факторов в приобретении немцами нового чувства самоуважения как одной из самых экономически успешных и культурно влиятельных наций послевоенной эпохи.
Отнюдь не десятилетия фактического американского контроля над Германией, а наследие патологического недоверия к западным идеям и институтам, породившим Третий рейх, является причиной, по которой многие немцы имеют двойственное отношение к собственной национальной истории. А многолетняя американская оккупация ФРГ никак не помешала процветанию бизнеса, науки и культуры в «боннской» и «берлинской» республиках. Она также не вызвала потерю таких исконно немецких традиций, как изготовление самых вкусных сосисок, организация самого большого ежегодного фестиваля пива или производство лучших автомобилей в мире.
Пронемецки настроенным российским политикам и политкомментаторам стоило бы задуматься о том, почему Германия сегодня настолько привлекательна для них. Среди других факторов, очевидно, есть и то обстоятельство, что она была обеспечена в течение многих десятилетий «американским зонтиком». Не полная интеграция Германии в НАТО, не ее дружба с Америкой, а, наоборот, антизападное наследие Германии заставляет немцев сегодня колебаться — что непостижимо для многих русских — в выражении гордости своей национальной историей. Если самобытность культуры Германии и уменьшилась сегодня — это не результат «американского промывания мозгов», как это хотели бы представить некоторые российские антиамериканисты. Напротив, это результат чувства ответственности за смерть и страдания десятков миллионов европейцев (среди них миллионов русских!) в 1939 —1945 годах. И, наоборот, американская опека над «боннской республикой» 1949 —1990 годов привела к возрождению новой, лучшей Германии и дала немцам возможность не только гордиться сегодняшними достижениями, но и открытыми глазами взглянуть на преступления своих предков перед русскими, украинцами, евреями, белорусами, поляками, цыганами и многими другими народами.
История послевоенной Германии говорит: будьте осторожны в определении того, что в конечном счете действительно патриотично и кто на самом деле истинный патриот!
Россия отнюдь не находится под угрозой американской оккупации. Однако ее положение на международной арене становится с каждым годом все более опасным вследствие прогрессирующего распространения в российском обществе эксцентричных теорий заговоров, иррационального антиамериканизма и фантастических интерпретаций мировой политики — во многом следующих образцам немецкой политической мысли, публицистики и журналистики времен Веймарской республики. Более того, некоторые политкомментаторы, как, например, вышеупомянутый Александр Дугин, не стыдятся публично воспроизводить теории таких немецких интеллектуалов, как Карл Шмитт или Герман Вирт, биографии которых запятнаны сотрудничеством с нацистским режимом.
Будет грустной шуткой истории, если нынешние близкие отношения между Россией и Германией станут жертвой повторения ошибок немецкой элиты 1920 —1930-х годов.
Какой режим предпочтителен для (Западной) Германии, спрашивали социологи немцев через семь, четырнадцать и двадцать семь лет после разгрома Третьего рейха.
1952 год: Третий рейх — 42 %, кайзеровская Германия — 45 %, Веймарская республика — 7 %.
1959 год:демократический режим — 42%.
1972 год: демократичесакий режим — 90%.
____________________
1 Самым в конечном счете последовательным и популярным проповедником этой идеи оказался Адольф Гитлер.
