Марш несогласных, прошедший в марте в Санкт-Петербурге и объединивший под своими знаменами самых разных людей — от национал-большевиков до демократов из «Яблока», — собрал несколько тысяч человек и стал ярким свидетельством нового качества российской политики. Рядом с контролируемыми Кремлем парламентом и партиями все громче заявляет о себе стихия улицы.
«Это качественный переход на другой уровень протеста», — уверен лидер Объединенного гражданского фронта и экс-чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров. «Успех (марша) во многом обусловлен позицией власти, губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко, настроенной на жесткую конфронтацию с оппозицией», — считает он.
На Марш несогласных вышло, по разным оценкам, от двух до шести тысяч человек1. Заявления губернатора Матвиенко о том, что марш — не более чем деяние «120 экстремистски настроенных гастролеров из Москвы», приехавших в двух вагонах «Красной стрелы», равно как объявления в питерском метро, призывающие не идти «на запрещенный Русский марш» (причины, по которым названия маршей были перепутаны, так и остались неизвестными), оскорбили жителей города, не привыкших к столь откровенной лжи. «Матвиенко только подлила масла своим выступлением, — считает Каспаров. — Людей это просто возмутило».
— Статистический протест —
Данные социологов говорят о том, что протестный потенциал в обществе резко вырос к концу первого президентского срока Владимира Путина и оставался до нынешней питерской весны стабильным. По данным социолога Ирины Полиловой из Аналитического центра Юрия Левады, если в 2001 году возможность массовых выступлений допускали 17% граждан, то в 2006 году — уже 25%. На январь 2007 года этот показатель равен 20%, но считать его окончательным нельзя. Возможность своего личного участия в акциях протеста, по данным социологов, допускают 22% респондентов, что на 3% выше, чем в 2001 году.
«Улица — единственное, — что осталось» —
Последней громкой уличной протестной акцией, прошедшей именно под партийными знаменами, да и то с большой натяжкой, можно назвать захват здания Министерства финансов группой активистов запрещенной Национал-большевистской партии. 25 сентября прошлого года лимоновцы атаковали Минфин, скандируя: «Народу вклады верните, гады!» Абсолютное же большинство акций второй половины 2006 года не имело выраженной партийной окраски.
4 ноября в Москве прошел Русский марш, объединивший самые разные движения патриотического толка — от социалистов до крайне правых. 23 ноября, протестуя против изменений в избирательном законодательстве, с Большого каменного моста в столице спустились сопредседатель молодежного «Яблока» Илья Яшин и лидер движения «Да» Мария Гайдар. Несколько часов молодые люди демонстрировали обитателям Кремля растяжку «Верните народу выборы, гады!». Наконец, 16 декабря в Москве прошел первый Марш несогласных, организованный коалицией оппозиционных сил «Другая Россия», который собрал, по разным оценкам, от одной до трех тысяч человек и объединил и сторонников левого Авангарда красной молодежи (АКМ), и последователей бывшего премьер-министра Михаила Касьянова, и лимоновцев, и членов Республиканской партии независимого депутата нынешней Госдумы Владимира Рыжкова, и демократов из окружения Гарри Каспарова.
Ближайшие месяцы обещают быть окрашены в такое же «беспартийное» многоцветье протестов. В конце марта и середине апреля очередные Марши несогласных пройдут в Нижнем Новгороде и Москве. К протестному движению присоединяется студенчество и профсоюзы. 18 марта более чем в 20 городах пройдет акция независимых профсоюзов, организованная движением «Профсвобода» Андрея Захаркина. Самая крупная акция должна состояться в Сургуте, где организаторы планируют вывести на улицы до полутора тысяч человек. На апрель намечены выступления профсоюзов в Ханты-Мансийском автономном округе под эгидой профсоюза «Мегионнефтегаз» Петра Лещика. «Мы уже потеряли всякую надежду добиться чего-либо через официальные органы власти, будь то судебная, исполнительная или законодательная, — объяснил The New Times Лещик решение профсоюзного движения перейти к уличным методам борьбы. — Улица — единственное, что осталось. Тем более что сейчас рабочие уже готовы действовать и довольно радикальными методами. Настоящий профсоюзный протест очень сильно возрос за последний год. Если в 2004-м нас было всего 150 человек, то теперь уже несколько тысяч». При этом Лещик подчеркивает, что риторика профсоюзных деятелей за последний год претерпела кардинальные изменения. «Стало особенно заметно, что все основные требования и обвинения постепенно перешли от работодателя (директоров или владельцев предприятий) в адрес местной, региональной и даже федеральной власти, — говорит он. — Региональные власти попросту крышуют местный бизнес и закрывают глаза на реальные нарушения. Обвинения в адрес власти звучат все чаще»
______________________________________________
1 Накануне марша его организаторы заявляли, что были бы довольны, если бы на мероприятие пришла хотя бы тысяча человек.
