Когда говорят, что история повторяется как фарс, забывают, что смеются над этим одни историки, действующим лицам обычно не до смеха.
Комедианты тоже плачут. Вот сейчас Александр Солженицын находит в современности множество параллелей с тем самым Февралем 90-летней давности. И просит, пока не поздно, «распараллелить» нынешнюю российскую действительность и с Февралем, и с Великой Французской революцией. Да, это было и впрямь похоже: сначала Зал для игры в мяч, Сийес, Лафайет, Ларошфуко – буревестники третьего сословия. И в 1917 году было то же самое: сначала октябристы, приверженцы царского Манифеста 17 октября, Столыпин, потом либералы: кадеты Милюков, Набоков, Кокошкин и Шингарев. Два великих манифеста: Выборгский манифест кадетов (не давать ни податей, ни рекрутов до назначения выборов во II Думу). И царский Манифест, принесший свободу печати, совести, слова, собраний, многопартийность (да и вообще партийность, новое понятие) и выборы в Думу! Какое пиршество, какой праздник, какая новогодняя елка, и уже в наше время какой августовский (1991 г.) сбор урожая для иссохшей в тоталитарном бараке души! Но и угроза. Революция – это когда секира лежит у корня древа. Пронесет – не пронесет? И страшные морлоки: якобинцы, злобный Марат, фанатичный Робеспьер, первый Шариков – Жак Ру. И окровавленный нож гильотины над площадью Согласия. И комбеды, комиссары, продотряды, черные тени Ленина, Троцкого, Дзержинского, и залитые кровью подвалы ВЧК… Это может повторится в третий раз. 1793-й, 1917-й и мучительная агония 2000 – 2006 годов. Вражеские флаги, вражеский гимн у государства, и чем Путин не Николай II, Анпилов – не Зиновьев, а Лимонов – не Троцкий? И если у якобинцев был Комитет общественного спасения, то у нас и у кадетов есть одна Лубянка на всех, вечная Лубянка с живым или железным Феликсом, вместительная, как допровская корзина. И та же какофония музыкального сопровождения: бухает смазанными жандармскими сапожищами самодержавие, сладко и фальшиво подпевает ему православие, скрежещет зубами от зависти и требует все поделить серпастая и молоткастая «народность»…
Дано: имеется «кровавый режим». Много на свете кровавых режимов. Есть царские, есть диктаторские. Есть и президентские, вполне легитимные de jure. Проблема в том, что царь – помазанник Божий и окружен сакральным ореолом (а иногда и опричниками для страховки). А президенты если и помазаны чем, то потому что верноподданные их облизали со всех сторон. Хочется к нынешнему президенту пойти и помазать ворота дегтем, как в старину, как знак позора.
в Москве. 1917
Но и при царях и при президентах революция – это цунами, геополитическая катастрофа, изменяющая эпоху, строй. Словом, и «надстройку», и «базис». Таким был Август 91-го. И таким был Февраль 17-го. Не роды, но выкидыш. До Февраля у страны был неплохой закон о печати, была IV Дума, была растущая экономика, была перспектива за 40–50 лет догнать Запад и стать конституционной монархией. Потом, глядишь, и республикой. Николай II был плохим, неумелым государем, но неплохим человеком, с ним можно было жить. Журналистов не убивали в подъездах, а депутатов – у ворот их домов в день регистрации их партии. Крупным собственникам не надо было бежать за границу, бизнес ни у кого не отнимали, а бизнесменов не посылали на каторгу в Читу или Заполярье. И если какой-нибудь жандармский офицер уходил в отставку и начинал разоблачать свое ведомство, он мог спокойно пить чай и в Лондоне, и в Петербурге. Он не умирал за 14 дней от загадочной болезни. Правда, были и минусы. Царя нельзя было поменять раз в четыре года.
Режим был кровавым, хотя это и штамп. Здесь мы на равных. Чеченские войны и русско-японская война одинаково безумны, нелепы, гибельны и сдобрены расистскими мотивами. Там: «желтолицые черти», «макаки», а здесь – «чехи» и «духи». Да еще Николай вляпался в ненужную России Первую мировую войну и всюду таскал за собой Тартюфа Распутина, который был еще почище питерских чекистов. Значит ли это, что наши прадеды должны были просто терпеть? Терпеть и благословлять режим, который, по словам веховца С. Франка, «своими штыками и тюрьмами один защищает нас от ярости народной»? Значит ли это, что должны молчать мы? Конечно, нет. По словам Евтушенко: «Негоже быть медику олухом. Что весь этот гнойный режим? Злокачественная опухоль, а ею мы так дорожим». Но это не значит, что нужно водить хороводы с нацистами, коммунистами и ими же в квадрате, то есть национал-большевиками. Не надо, подобно брату Николая II Михаилу, нацеплять красный бант. Но надо и дальше следовать совету поэта: «Кромсать по живому? Опасности не видите? Вижу. Я трезв. Но следует скальпелем гласности решительный сделать надрез». У нас оружие – не булыжник, а гласность. У нас нет помазанника, хотя Кремль намазан медом в три слоя, а речи ведутся о преемнике. У нас есть выборы. Парламентские и президентские. Кто может помешать нам голосовать за европейский вариант? Попасть в Европу можно, только если мы не повторим ошибки прадедов и перестанем наступать на грабли милитаризма, колониализма, империализма и социализма.
«Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног…». А дальше – очень аккуратно по тексту. «Царский чертог» нам, конечно, ненавистен, но это не значит, что надо брать его штурмом и стрелять по нему из «Авроры». «Нам не надо златого кумира» – это так, не надо поклоняться власти как идолу. Но и на чужое золото не следует заглядываться. «Мы пойдем к нашим стонущим братьям, мы к голодному люду пойдем». А вот от этого увольте. Может, братья стонут от того, что им кажется: их обокрал Гайдар и обездолил Чубайс? К «голодному люду» надо идти с рабочими местами, а не с программой АКМ или НБП. «Ниспошлем мы злодеям проклятья» – это надо, это мы всегда готовы. А вот насчет «крика мести народной» и «на борьбу его поведем» – это ни в коем случае. Так Октябрь и пролез за Февралем. Надо сначала думать, а потом трясти.
Впервые опубликовано в NT № 1 от 12 февраля 2007 года
