Взять Берлин!

Фестиваль оказался на изумление добротным. Почему на изумление? Потому что обычная претензия к Berlinale (так именует себя сам фестиваль) — его политизированность. Для Каннского фестиваля важнее всего фильмы. То бишь искусство кино. Для Берлина на первом месте актуальна политическая либо социальная тема. На втором месте — тоже тема. И на третьем — тема. А кино — только на четвертом месте. Но в свой юбилейный год Берлинале сумел собрать картины, которые интересны и закоренелым киноманам.
Кризис, как ни странно, почти не ударил по Берлинале, хотя громыхнул над Берлином как городом. О том, что сейчас кризис, можно было судить по Берлинскому карнавалу. Он, по случайности совпадая с фестивалем, проходит в центре бывшего Западного Берлина, в районе Zoo — KaDeWe (кто знает, тот понимает) и заключается в том, что по улицам разъезжают автоплатформы с разряженными людьми, которые бросают шоколад в восторженную толпу на тротуарах, и все при этом с энтузиазмом распевают бравурные песенки типа «Шлиссен — нихт шиссен — буль-буль — а-яй-яй-яй — вурден — бургурден — фассбиндер — бай-бай!» Прежде подобный кошмар длился часов шесть. Теперь — всего часа два.  

Ругая Берлинале за тот очевидный факт, что тема фильма для него важнее художественного качества, мы упускаем из виду важное обстоятельство: Берлинале лучше всяких СМИ позволяет понять, что именно волнует сегодня либеральную Европу. Берлинале — лакмусовая бумажка европейского либерализма.
Конечно, у фестиваля есть свои перекосы. Проблема нетрадиционной сексуальной ориентации будоражит его, как никакая другая. Почти без сомнений можно утверждать, что любой российский режиссер и продюсер гарантирует себе почетное место в программе Берлинале, если снимет фильм «на тему», который станет кандидатом на авторитетную премию «Тедди» (традиционная премия Берлинале, которую присуждает жюри сексменьшинств). Почетное право открывать в этом году вторую по значимости (после конкурсной) берлинскую программу «Панорама» было даровано картине «Весельчаки» неведомого киномиру Феликса Михайлова, которая по меркам искусства кино — чистое недоразумение. Это дилетантский капустник, пусть и с участием Ренаты Литвиновой и Ингеборги Дапкунайте в проходных ролях. Это такой провинциальный КВН. Но Берлинский фестиваль не просто показывает такой фильм, а подает как событие. А почему? А потому что про трансвеститов. Черт с ними, пусть себе живут. Но Николай Никитин! Отборщик Берлинского фестиваля в Восточной Европе! Неужели вы не можете найти в России кино получше?
Так. Нас снесло на обочину. Вернемся к темам. Вот темы Берлинского фестиваля 2010 года.

•Родители и дети. Ответственность родителей. Отдельно — ответственность мужчин.
•Гадость патриотизма, переходящего в милитаризм. Бессмысленность и уродство войн — что внешних, что гражданских.
•Промывание мозгов и подавление личности.
•Тюрьма и сума.
•Мусульмане. Исламизация Европы.
•Протест личности, иногда принимающий уродливые, а иногда причудливые формы.
•Психушка. Паранойя.
•Преступление. Убийство — как тема отдельная.
•Предательство (особая тема — что именно есть предательство).

Набор любопытный. Некоторые выводы, к которым приводили берлинские фильмы, прямо-таки парадоксальны. Как вам, например, такие:
•лучше быть алкоголиком, чем правоверным мусульманином, или
•лучше быть сумасшедшим, чем нормальным, потому что реальный мир кошмарен?

Рейтинг Попогребского   

Удивительно, но за два дня до подведения итогов фестиваля, утром пятницы, когда был отдан в печать этот текст, фильмом № 1 Берлинале-2010, по опросам критиков из разных стран, ежедневно проводимым британским журналом Screen International, считался наш фильм режиссера Алексея Попогребского и продюсера Романа Борисевича «Как я провел этим летом».  

  

Вот уж право — никогда не угадаешь, что именно из нашего понравится западной аудитории. Тем более что она иногда придает нашим фильмам такие смыслы, какие их создателям и не снились. Не будет удивительным, если этот фильм про быт и работу двух мужчин — опытного и молодого — на отрезанной от Большой земли метеостанции на Крайнем Севере будет понят западной аудиторией как актуальный рассказ о кризисе постсоветских технологий. Или как еще более актуальный рассказ о загрязнении окружающей среды, поскольку важную роль в сюжете играет некая валившаяся с неба радиоактивная деталь ракеты.
Между тем это фильм про взаимоотношения. Про конфликт возрастов и опытов: мужчины, которому под пятьдесят, и пацана, которому слегка за двадцать. Поначалу-то все нормально. Никакой дедовщины. Старший относится к младшему с легкой этакой отцовской иронией. Конфликт начинается, когда младший получает сообщение, что семья старшего попала в катастрофу и, судя по всему, погибла. Младший не решается это передать, и более того, удерживает старшего от общения с Большой землей, понемногу привирая то тут, то там. Можно сказать, что это фильм про глупую неопытность молодости, которая не знает, как сказать правду, а вдобавок имеет достаточно идиотские представления о тактичности. И в итоге всё только портит. Эта мысль выражена в первой половине фильма. Во второй (особенно в конце) начинаются такие наворот и пережим, что становится жаль погубленного сюжета.  

Взял ли фильм какой-то из берлинских призов, читатель сегодня уже, наверное, знает. Заметим только, что берлинское судейство было в этот раз специфическим. Жюри возглавлял Вернер Херцог, великий, без дураков, режиссер, впавший, однако (как обычно свойственно с годами великим), в легкий (а возможно, тяжелый) творческий маразм. В фестивальной прессе цитировали его высказывания о современном кинопроцессе. Среди них были такие: «Полагаю, что значение фестивалей преувеличено. Все они — Каннский, Венецианский, Берлинский — значат не больше, чем какой-нибудь фестиваль в Буркина-Фасо. Я считаю, что присуждение призов возможно только на собачьих выставках. Я посмотрел только две картины в 2009-м, и обе оказались настолько ужасающими, что лучше я их называть не буду». 

Ну да, только такому человеку и распределять берлинские призы.

Самые заметные фильмы Берлинале

Картины, выбранные автором, разделены на три группы:
интересное кино; интересное, но с оговорками; разочаровавшее

Продолжает изумлять намеком на «новую волну» румынское кино, от которого уже лет пять ждешь исключительно потрясений. Берлинале явило картину дебютанта Флорина Щербана, название которой переводится с английского как «Если захочу засвистеть — то засвищу», а на деле, вероятно, переводится как-нибудь идиоматически, типа «Как волка ни корми». Стандарты «Догмы» Ларса фон Триера — предельно документального изображения действительности — все еще производят сильное впечатление. Фильм Щербана фиксирует быт румынской колонии для несовершеннолетних, а точнее, жизнь 18-летнего парня, которому остались дни до выхода на волю, но именно их он пережить не в состоянии. Потому что узнает, что его мать-потаскушка, бросившая их с младшим братом, вдруг вернулась из Италии и хочет взять младшего с собой. Старший боится, что для матери-кукушки это просто игра, что младший в итоге повторит его, старшего, отчаянную судьбу. И идет на кошмар: берет в колонии заложницу, чтобы вызвать мать на переговоры. Сознательно готовит себе второй срок, лишь бы спасти младшего брата. Самое интересное и печальное, что мы сейчас пересказываем фильм примитивнейшим образом. В нем столько психологических тонкостей (например, во взаимоотношениях преступника и заложницы), что не передать.
Конечно, Берлинале потряс премьерой фильма Романа Полянского, название которого у нас, кажется, переведут как «Писатель-призрак» (The Ghost Writer), хотя по-русски точнее всего перевести как «Литературный негр». Полянский явно предчувствовал, что его-таки заточат в тюрьму по велению американского правосудия, и заранее сделал фильм-ответ: это такое антиамериканское «фак ю». Самое изумительное, что этот фильм о тотальной власти ЦРУ, о том, как оно контролирует британских премьер-министров и развязывает антитеррористические войны ради фирм, продающих оружие, профессионально совершенен. Хотите образец триллера? Вот вам триллер. Хотите триллер с иронией? Вот вам ирония. Если посадят Полянского — это будет преступление не просто против личности, а против искусства. Потому что вот кто душой не стареет. И все его последние фильмы — «Девятые врата», «Оливер Твист» и даже «Пианист» — замечательны.
Привел в восторг норвежский фильм Ханса Петера Муланда «А приличный на вид мужчина» (A Somewhat Gentle Man) про вышедшего из тюрьмы и пытающегося наладить быт недотепу, который на самом деле профессиональный убийца. Этого убийцу изображает один из лучших актеров современности Стеллан Скарсгард. Смешно, как он вступает в связь со всеми женщинами, которые его домогаются, от привлекательных до совсем нет. Фильм не для феминисток, но для любителей финского мэтра Аки Каурисмяки. В берлинском критическом зазеркалье фильм ругали за то, что он слишком типично скандинавский. Представляете такое зазеркалье, где фильм судят по степени его скандинавскости? Но автор этих строк даст пять рублей и даже пять евро тому, кто сумеет снять подобную картину...
Вот еще фильм, в оценке которого ваш автор разошелся — при закулисном обсуждении — с другими российскими критиками. Фильм уроженки Сараево Ясмилы Жбанич «В пути» (Na putu), что вообще-то логично перевести как «Дорога к храму». Эта девушка уже побеждала на Берлинале с недавним фильмом «Грбавица» про психологические последствия югославских войн. А сейчас сделала картину, за которую ее, искренне опасаюсь, могут убить. Потому что это фильм об исламизации Европы, о том, как в той же Боснии нормальные мусульмане, которые веками чувствовали себя европейцами, вдруг и именно в наши дни превращаются в ваххабитов, которые заставляют жен носить паранджу. Главная героиня — мусульманка, но европейка, понимает по ходу фильма, что не желает иметь ребенка, поскольку его может постигнуть участь мусульманина. Сильно, да? Некоторые коллеги сказали после просмотра, что этот фильм — плоская пропаганда. Ерунда: это психологически тонко проработанное кино. И это страшное кино — прежде всего для современной Европы.
Отметим еще и фильм «Революция», показанный во внеконкурсной программе Berlinale Special. Это киноальманах, посвященный мексиканской революции. Как все альманахи, состоящие из новелл, он неоднороден. Но, как все альманахи, интересен. Потому что разные взгляды и стили. Среди авторов новелл такой современный мексиканский мэтр, как Карлос Рейгадас, а также два звездных актера, которые тоже начинают увлекаться режиссурой: Гаэль Гарсия Берналь и Диего Луна.

Интересное, но с оговорками

Очень странный фильм снял китайский мэтр Чжан Имоу — «Женщина, пистолет и магазин лапши», по-английски A Woman, a Gun and a Noodle Shop. Автор победившего в Берлине «Красного гаоляна», а также таких общемировых хитов 2000-х, как «Герой» и «Дом летающих кинжалов», вдруг решил отдать честь братьям Коэнам и сделал что-то вроде ремейка их фильма «Просто кровь», действие которого перенесено в Китай вымышленного средневековья. Все друг друга предают, все друг друга заказывают — при этом все утрированно в стиле пекинской оперы.  

1. «Остров проклятых» 2. «Вой» 3. «Женщина, пистолет и магазин лапши» 4. «Подводная лодка»

Неоднозначное впечатление оставляет и драма «Подводная лодка» (Submarino), снятая одним из соавторов «Догмы» Ларса фон Триера Томасом Винтербергом. В ней много пересекающихся персонажей, секса, алкоголя, наркотиков, улиц Копенгагена, любви и смерти, но в итоге она о том, что отцовство есть отцовство. И это высокое понятие. Беда в том, что в фильме много сомнительного с точки зрения достоверности. Ну не могут человека посадить в тюрьму, не размотав ему не бинт даже, а самодельную повязку на руке (мало ли — там может быть бритва). И не заметить гангрену.
Еще один порождающий вопросы фильм — японского режиссера Кодзи Вакамацу «Гусеница-кровопийца», по-английски Caterpillar. В нем жена в годы Второй мировой получает с фронта мужа в виде обрубка без ног, рук и явно (но ошибочно) невменяемого. Он теперь — герой империи. Она обязана изображать жену славного героя. К тому же он, хоть и обрубок, сексуально активен. Более антивоенных фильмов не бывало. Суть его в том, что истинные жертвы войны — не обрубки даже, а их жены. Но, как и в случае с фильмом Попогребского, есть ощущение пережатости, чрезмерного нагнетания эмоций.

Разочаровавшее

Прежде всего разочаровал вышедший на прошлой неделе в наш прокат внеконкурсный берлинский фильм Мартина Скорсезе «Остров проклятых». Сюрреализма там столько, что не остается места для реального сопереживания, реального триллера, а до ошарашивающей развязки досидят немногие.
Хорош также (в кавычках) и американский фильм про поколение битников (конец 1950‑х) «Вой» (Howl) режиссеров Роба Эпштейна и Джефри Фридмена. Название основано на знаменито скандальной поэме одного из идеологов времени Аллена Гинзберга. Все вроде изобретательно, но до тошноты предсказуемо. Идет закадровое чтение скандальной нонконформистской поэмы Гинзберга, которая и называется Howl (у нас переводили и как «Вой», и как «Вопль»), ее иллюстрируют с помощью анимации. Идут кадры из жизни Гинзберга, Керуака и др. знаменитых персон конца 1950-х — фильм начинает прит­воряться документальным. И т. д.
И наконец. Немецкий режиссер Оскар Рёлер, который уже отметился постной экранизацией «Элементарных частиц» Уэльбека, сотворил ленту о нацистских играх вокруг известного пропагандистского фильма «Еврей Зюсс». Фильм тупо называется «Еврей Зюсс — бессовестный фильм» (Jude Suess — Film ohne Gewissen). И вот ей-богу: было бы интересно посмотреть картину, реально воссоздающую историю этого нацистского фильма, окруженного массой гадких легенд. Вместо этого мы видим театрализованную постановку про отношения продавшегося актера с властью. Но ребята: на эту тему были сняты и более серьезные картины. Например, «Мефистофель» Иштвана Сабо. Нельзя же этого не знать!
Но такой вот у нас Берлинале.