Никита Белых Фото: ntv.ru
«Ты чего такой толстый?» — спросил тогда премьер Владимир Путин только что согласованного на пост губернатора Кировской области Никиту Белых.
Это был декабрь 2008 года, первые семь месяцев президентства Медведева, разговоров про оттепель и про то, что «свобода лучше, чем несвобода».
Белых, активный участник оппозиционных митингов 2006 —2007 годов и борьбы с Кремлем во время парламентских выборов в качестве лидера Союза правых сил, к осени 2008-го партию уже сдал — не только передал в другие руки, но и согласился на ее объединение с кремлевскими квазипартиями, после чего СПС и вовсе почил в бозе. Собственно, губернаторство в беднейшей области России, где леса да зека, и выглядело как плата за закрытие либерального проекта.
Тур по главным кабинетам нового регионального чиновника — обязательное бюрократическое действо. Белых сначала ходил к Медведеву — во-первых, тот был президентом, во-вторых, будущий глава Кировской области был креатурой, как и ряд других губернаторов, именно преемника. Что, как теперь уже понятно, было весьма небезопасно: практически ни один из предложенных младшим дуумвиром губернаторов на своем месте после возвращения Путина в Кремль не усидел.
В премьерской приемной Белых прождал пару часов — это считается по-божески. Пригласили, вошел, тут Путин и огорошил его своим «ты чего такой толстый».
Как должен/может реагировать известный политик, еще вчера глава партии, не боявшийся выходить под ОМОН на улицы, на очевидное хамство со стороны барствующего начальника? Путин сидел, развалившись в кресле, без пиджака, без галстука, белая рубашка расстёгнута, смотрит недобро — Белых такого приема совершенно не ожидал. Да и дальнейший разговор, чуть ли не по фене, не только ничего хорошего на будущее не обещал — реально испугал: Белых (он настаивает, что его фамилия не склоняется — NT) буквально трясло, чему автор была свидетелем.
Что он мог сделать? Молча развернуться, выйти и уехать подальше от Москвы, в Киров? В конце концов, не сталинские времена, не расстреляли бы. На одних весах — собственное достоинство, на других — область, в которой куча оборонки, неплатежи, ресурсов никаких, без вливаний из центра распоряжениями того самого правительства, во главе которого тогда стоял Путин, никак. Проглотить? Ну да, проглотил.
А как иначе? Партию уже сдал, «апешечка» уже пообещала, что в Киров на один срок, а потом, возможно, обратно в Москву, на министерство регионального развития. Альтернативы? Вернуться в Пермь, где был замом губернатора или продолжить заниматься бизнесом — со всеми вытекающими из этого рисками.
Догадываюсь, что подобные дилеммы и тогда, и сейчас занимают многих из тех, кто неожиданно для себя оказался не включен в список на переназначение в новое правительство или администрацию президента и т.п. Но можно не сомневаться, что практически никто из бывших заместителей министров, министров и вице-премьеров на вольные хлеба не уйдут — руками и ногами будут цепляться за то, чтобы остаться если не во властных, то в привластных кабинетах, и по стойке смирно будут стоять перед теми, кто их без высоких кабинетов за правильных пацанов не держат, и кому оттого можно и по фене, и с матерком — позволяют, так чего ж себя сдерживать. Помнится, Анатолий Чубайс тоже говорил, что мечтает уйти из власти, стать директором бензоколонки, но не ушел. Как разговаривает с ним Путин — не известно, но каяться в ошибках либералов, в начале 1990-х не понявших особого пути России — уже начал.
Для человека, далекого от власти, вопроса, как реагировать на хамство начальника, не стоит: если пощечина — перебор, то резкость, требование извинений, а если они не последуют — невозможность дальнейшего взаимодействия. Выбор, как представляется, очевидный.
Кто-то возразит: «да ладно, это только слова, чего из-за них себе жизнь портить?»
Люди в погонах, те, кто представляют чекистскую корпорацию, находящуюся сегодня у власти в России, не просто не уважают тех, кто встает на колени — считают, что таких надо добивать: сдавшийся затаит злобу, будет грезить о реванше, а значит — по определению опасен
Во-первых, слова могут быть вполне материальны, иметь вес, значение и последствия.
Во-вторых, отношение первых лиц — важнейший ресурс, составляющая бюрократического веса чиновника или олигарха, по которому другие чиновники и, что принципиально, силовики определяют реальное положение имярека в элитной иерархии. Алексей Кудрин потерял кабинет вице-премьера 6 лет назад, однако маркировка «друг Путина» служит ему защитой от тех, кто в ином случае давно бы затоптали его ногами.
В-третьих, люди в погонах, те, кто представляют чекистскую корпорацию, находящуюся сегодня у власти в России, не просто не уважают тех, кто встает на колени — считают, что таких надо добивать: сдавшийся затаит злобу, будет грезить о реванше, а значит — по определению опасен и по возможности должен быть устранен.
Никита Белых, как, к слову, и Алексей Улюкаев (они оба получили по 8 лет строго режима плюс многомиллионные штрафы: 48 млн — Белых, 130 млн — Улюкаеву) — не сделали ничего, чего бы на их месте не делали другие. При обыске у Белых не обнаружили ни ценностей, ни картин, ни коллекций часов, ни особняков — как находили у фигурантов (в том числе и губернаторов) других резонансных дел. В его области не было ни нефти, ни газа, ни рыбы, ни портов (в отличие от сахалинского губернатора Хорошавина, который получил 13 лет и 500 млн штрафа, или бывшего главы Коми Гайзера, который уже 2.5 года ждет окончания следствия в Лефортово), за его спиной не рвали друг друга короли российского государственного и окологосударственного бизнеса, способные заказать перевозку губернатора в Лефортово. Если и были интересанты, то мелкие кировские ФСБшники, у которых Белых, как писали СМИ, отобрал возможность делить лесные делянки.
Почему же с Белых обошлись так жестоко, устроив маски-шоу с провокацией взятки в ресторане московской Лотта-плаза и не оставив шанса, дав 8 лет строгой тюрьмы?
Если одним словом — потому, что чужой.
Белых попытался встроиться: «Мы, люди системы, всегда будем отчасти вынуждены идти против своей совести», — так он сам себя охарактеризовал в одном из интервью
Пермскому либерал-губернатору Чиркунову, который дозволил в своей губернии культурологические эксперименты, вступившие в диссонанс с идеологией «скреп» и приматом «православия, самодержавия и погон», этих вольностей тоже не простили, но обошлись без резкостей и тюремной камеры, дали уйти по собственному желанию и даже в Париж жить отпустили — потому, что свой, выпускник Высшей школы КГБ и сотрудник Лубянки.
У Белых такой страховки не было, а «грехи» были — и попытка сделать из Кировской области инкубатор для либеральных управленцев вроде Марии Гайдар и Алексея Навального, и приглашение экономистов-реформаторов вроде Сергея Алексашенко и Евгения Ясина, и патронаж со стороны системных либералов, которые на самом деле уже не защита, а скорее основание для обвинения.
Белых попытался встроиться: «Мы, люди системы, всегда будем отчасти вынуждены идти против своей совести», — так он сам себя охарактеризовал в одном из интервью, уже после вынесения приговора и двух лет в «Лефортово». И, казалось, ему это удалось — он так считал. Отвечая NT из СИЗО вскоре после ареста, на вопрос: «Провластные СМИ пишут об аресте «одного из лидеров оппозиции». Можете это прокомментировать?», он отрезал: «Я не являюсь лидером оппозиции, я государственный чиновник, избранный губернатором Кировской области». Но «человек системы» — системе оказался не нужен. В конце концов, губернаторское кресло даже в нищем регионе — валюта, которую всегда можно на что-то обменять. Белых как был, так и остался чужим. А то, что позволено своим, чужим — ни-ни. Дальше в дело вступили волки.
