Камень с автопортретом Пушкина на въезде в село Михайловское, где Александр Сергеевич, гостя в имении матери, в 1824–1826 годах написал более сотни произведений. В том числе главы «Евгения Онегина» и трагедию «Борис Годунов» Фото: Александра Зотова
День рождения Александра Сергеевича Пушкина в России давно уже имеет статус — слава богу, неофициальный — государственного праздника. Во всяком случае, дату рождения любого другого литератора мало кто назовет сходу, в отличие от заветного 6 июня. Разумеется: ведь Пушкин — наше всё.
Заветная формула, изобретенная в 1859-м литературным критиком Аполлоном Григорьевым, как заклятье, навсегда поставила Пушкина на особенное место в нашем коллективном сознании. И бессознательном, впрочем, тоже. Ведь согласно известному тесту, на просьбу быстро, не думая, назвать фамилию любого поэта, россиянин сходу выпаливает «Пушкин!» Мы говорим его языком — речь здесь не столько о цитатах, опознаваемых и часто неосознанных, сколько о самой русской речи, будто бы рожденной в ее современном изводе именно Пушкиным. Он герой легенд и апокрифов, анекдотов и других сказок. Он повсеместен и вездесущ, видим и невидим. Ни к кому из классиков в течение жизни мы не обращаемся так часто, как к Пушкину, хотим того или нет. Он превыше представлений о хорошем или дурном вкусе.
Превращение вполне конкретного, жившего не в такие уж незапамятные времена, человека в памятник нерукотворный началось в XIX веке (заметим, при царе Александре II Освободителе), но введенная в сталинские времена табель о рангах окончательно закрепила место Пушкина в литературной иерархии. Он был официально номер первый. Могло ли это измениться после распада СССР? Конечно, могло. Не только Горький и Маяковский перестали считаться гениями, но и Некрасов или Чернышевский быстро, почти незаметно выпали из народного фавора. Но не Пушкин: такого кощунства не потерпел бы никто.
На стыке исторических эпох, в 1990-м, на экраны вышла комедия, моментально ставшая хитом проката: сатира Юрия Мамина «Бакенбарды». Теперь ее могли бы побояться выпускать на экраны — и уж точно она бы не получила государственной поддержки. А тогда все рукоплескали наглому памфлету о темной личности, уверенной в своем сходстве с Пушкиным. Главную роль блестяще играл совсем молодой и никому толком не известный Виктор Сухоруков. Его персонаж прибывал в маленький провинциальный город и по-быстрому пресекал типичную «перестроечную» смуту, вербуя членов молодежных неформальных группировок в свое «общество пушкинистов». Они маршировали под стихи поэта в цилиндрах и крылатках, а еще никогда не расставались с боевым оружием — тростью. Притча о хаосе и порядке (и то и другое — любимый материал поэтов) предостерегала и предсказывала новое явление фашизма на национальном материале. Весь фильм был и смешным, и жутким, как блестящая сцена, в которой советский скульптор-пьяница несколькими небрежными движениями превращал стандартный бюст Ильича в такой же бюст Александрсергеича.
Интересно, что мрачные прогнозы Мамина все-таки не сбылись. «Своим» Пушкина по-прежнему числят и западники, и славянофилы. А тот, как и полагается гению, успешно ускользает от любых дефиниций. Например, в последние месяцы вновь купается в народной любви в амплуа вора-рецедивиста из комедийного сериала канала СТС «Пушкин».
Впервые опубликовано в NT № 19 от 4 июня 2016 года
