Фото: copyright Timo Vogt / randbild.de
Воодушевленный успехом первого раунда международных санкций против Ирана — тех, что заставили Исламскую республику свернуть программу ядерного вооружения, — президент США ввёл 5 ноября новые санкции. На этот раз от Ирана требуется отказ от «деструктивного поведения», ведущего к дестабилизации обстановки на Ближнем Востоке. Имеется в виду в первую очередь иранская поддержка воинствующих шиитских организаций в Ираке, Йемене, Сирии и Ливане, а также участие в военных действиях в Сирии на стороне Асада.
В Вашингтоне настроены решительно. Заявив о введении полного и жесткого контроля нарушений санкционного режима, 180-дневную отсрочку там дали только восьми странам: Китаю, Индии, Южной Корее, Японии, Тайваню, Турции, Италии и Греции. По истечении этого срока все получатели иранской нефти должны будут переключиться на других поставщиков, чтобы полностью лишить иранцев рынка сбыта углеводородного сырья. В отсутствие покупателей, как рассчитывает американская администрация, Иран ждет экономическая катастрофа, если требования США не будут выполнены.
Антииранские меры не ограничиваются нефтяным эмбарго. По требованию США часть иранских банков лишилась возможности пользоваться международной системой SWIFT для финансовых транзакций. Операции с Центральным банком Ирана, предприятиями его судоходной и судостроительной промышленности также теперь под запретом. В «черном списке» министерства финансов США оказались более 600 иранских юридических и физических лиц. Нарушители режима санкций рискуют оказаться в немилости у американских регулирующих органов.
Чрезвычайные меры американского руководства порождают комплекс вопросов, главным из которых можно считать цитату из фильма «Шпионский мост»: «А это поможет?» Как поведет себя Иран под воздействием санкций? Много ли в мире найдется у него коммерческих партнеров, рискующих испортить отношения с Соединенными Штатами? Не придется ли тегеранским властям пересматривать внешнюю политику в угоду американцам в условиях экономической и финансовой изоляции? Как исчезновение иранской нефти с мирового рынка повлияет на баланс спроса и предложение, а в конечном итоге — на цену барреля? Что в этой обстановке способна сделать Москва и как новые условия на рынке нефти повлияют на российскую экономику?
Как поведет себя Иран под воздействием санкций? Много ли в мире найдется у него коммерческих партнеров, рискующих испортить отношения с Соединенными Штатами? Как исчезновение иранской нефти с мирового рынка повлияет на баланс спроса и предложение, а в конечном итоге — на цену барреля?
Иран на перепутье
Начнем с Ирана — мишени новых американских санкций. Заявления иранских руководителей звучат решительно и непреклонно. Их подкрепляют организованные (но никак не стихийные) массовые шествия и митинги под привычными лозунгами «Смерть Америке!» и «Смерть Израилю!», а также с призывами развивать страну в условиях полной изоляции от внешнего мира.
Лозунгами, однако, экономику от возможного краха не спасти, не говоря уже о перспективах роста без международной кооперации, иностранных технологий и развитых финансовых отношений с миром. Предыдущие попытки исключить американский доллар из расчетов за экспортируемую нефть успеха не имели, а запрет пользования системой SWIFT делает невозможными выполнение контрактных условий покупателями и прочими контрагентами иранцев. Какая-то небольшая часть добытой нефти уйдет за границу контрабандой (иранцы уже прибегают к практике «замаскированных» танкеров, выключающих аппаратуру, позволяющую проследить их маршрут). В конечном итоге экспорт иранской нефти сократится под санкциями до едва заметного объема менее полумиллиона баррелей в сутки по сравнению с 2,8 млн баррелей, то есть в пять-шесть раз.
В итоге можно ожидать обострения социальной напряженности внутри Ирана. Там уже вспыхивали протесты против финансирования шиитских группировок Ирака, Сирии и Ливана за счет национального бюджета. Патриотические и религиозные лозунги — плохая компенсация ухудшающегося уровня жизни, дальнейшей девальвации иранского риала, дефицита импортных товаров. «Экономическая катастрофа», которую сулят иранцам представители американской администрации, способна привести к драматическим переменам в иранском обществе. К сожалению, первым итогом этих потрясений может стать появление еще более радикального правления, чем исламская теократия, и об установлении в стране демократического строя, дружественного соседним странам и всему миру, останется только мечтать.
Российская помощь: на словах?
Полагаться на то, что иранский нефтяной экспорт «вытянет» Россия, которая обещала помочь, вряд ли разумно. Российские компании сами экспортеры нефти и нефтепродуктов, и им не с руки перепродавать продукцию конкурента, подрывая собственные рыночные позиции. За бесценок продавать свою нефть иранцы в теории могут, если их экономическое положение станет совсем безнадежным, но и здесь на пути посреднических сделок стоят серьезные препятствия.
Да, российские организации, и без того находящиеся под американскими и европейскими санкциями, могут не опасаться усиления этих санкций. Однако покупатели нефти рисуют многим. Во-первых, происхождение нефти из Ирана скрыть практически невозможно из-за специфических характеристик этого товара. Во-вторых, сделки с российскими посредниками, запрещенные режимом санкций против России, тоже влекут за собой наказание со стороны американских контролирующих органов.
Что касается поставок иранской нефти по Каспию для внутреннего российского потребления, то и здесь поток товара не может быть большим. Экспорт через иранский каспийский порт Нека сильно ограничен мощностью этого пункта отгрузки, да и российским нефтеперерабатывающим заводам переход на чужую нефть может обойтись в немалую сумму, потребную для перенастройки оборудования и технологического цикла.
Те же проблемы сильно затрудняют – если не делают невозможной — схему, о которой в Москве объявляли в конце прошлого года: закупка иранской нефти с расплатой в виде поставок товаров и услуг. Ввиду ограниченности списка экспортных возможностей России обозреватели с самого начала предполагали, что речь идет о военной технике. В любом случае, такие сделки могут носить очень ограниченный характер, никак не выручающий Иран из режима санкций.
Если же санкции заставят Иран изменить политический курс, то Россия вряд ли сможет извлечь из этих перемен какую-либо пользу. В случае дальнейшей радикализации иранского режима страна укрепится на позициях международного изгоя, сотрудничество с которым потребует колоссальных вложений в поддержание его существования — а нынешняя Россия не в состоянии брать на себя полную материальную ответственность за чужую страну (с населением, превышающим 80 млн). Если же новый режим Ирана пойдет по пути сглаживания противоречий с окружающим миром и, в конце концов, на нормализацию отношений с США и их союзниками, то в этом раскладе России уж точно места не найдется вообще.
Как ни поверни, а сотрудничество с Тегераном на этом этапе не может принести Москве ни политических, ни материальных выгод.
Господствующим направлением цены остается постепенное понижение, что говорит, что экономическая блокада Ирана не способна поколебать равновесие
Бесценные баррели
Объявление новой волны американских санкций еще до их официального введения уже привело к сокращению иранского нефтяного экспорта с 2,8 млн до 1,5 млн баррелей в сутки, а через полгода с мирового рынка может исчезнуть в целом более 2 млн баррелей среднесуточного предложения.
Решение администрации США способствовать сокращению глобального предложения нефти на первый противоречит одной из стратегических целей, провозглашенных Дональдом Трампом — добиться сокращения нефтяных цен. Однако рынок довольно быстро справился с новой реальностью и заранее учёл иранский фактор в цене барреля. Стоит отметить, что начало санкций 5 ноября вызвало лишь легкое колебание цены смеси Брент в пределах одного доллара.
Члены ОПЕК – и в первую очередь Саудовская Аравия — делают противоречивые заявления о намерениях этой организации в связи с уходом иранской нефти с рынка. Они то собираются вновь ограничить добычу, чтобы поддержать цены наплаву в противовес наметившейся тенденции к понижению, то выражают готовность заместить иранцев на рынке наращиванием собственной добычи. Безотносительно к этим прыжкам у микрофонов, можно заключить, что рынок проявляет все признаки сбалансированности. Поступающей с промыслов, а также накопленной в стратегических резервах нефти с избытком хватает сейчас на удовлетворение мирового спроса. В этих условиях спекуляции на «бумажном» рынке нефтяных деривативов оказывают на цену гораздо меньшее воздействие, чем в периоды серьезных рыночных потрясений.
Господствующим направлением цены остается постепенное понижение, что говорит, что экономическая блокада Ирана не способна поколебать равновесие.
Для России снижающаяся цена Брента и тот факт, что изоляция Ирана ничего в этой тенденции не исправляет, становится тревожным знаком. Федеральный бюджет так сильно зависит от поступлений от нефтяного экспорта, что сокращение валютной выручки может привести к секвестрированию ряда расходных статей в будущем году и в последующем периоде.
В условиях быстрого исчерпания запасов легкоизвлекаемой нефти, на добычу которой требуется минимум затрат, низкая экспортная цена не стимулирует инвестиции в новые проекты. Такая конъюнктура ускорит выход российской нефтяной отрасли на пик добычи уже в 2019–2020 годах, после чего начнется естественный спад — примерно на 2% в год. В таком сценарии можно ожидать, как предсказал недавно глава «Росгеологии» Роман Панов, что к 2035 году Россия, потеряв до 40 процентов добычного потенциала, вообще не сможет больше экспортировать сырую нефть…
К тому времени на рынок может вернуться и Иран, а американцы еще прибавят в добыче «сланцевой» нефти, и ситуацию в мировой торговле легкой нефтью станут определять именно они, а также саудовцы с их более тяжелыми сернистыми сортами. О роли России в этом глобальном бизнесе придется забыть.
