Нынешняя визовая служба посольства США в Москве — не то, что тогда, в 1994-м — теперь располагается на первом этаже нового корпуса посольства в Большом Девятинском переулке, между старым зданием, выходящим на Садовое кольцо, где в августе девяносто первого погибли под бронетранспортером три человека, и менее старым, но очень скандальным: во времена СССР КГБ нашпиговало здание прослушкой, заботливо установленной еще на стадии изготовления строительных блоков в «фирме друзей» в Финляндии. На это здание надели «колпак», рядом построили другое — это был настоящий долгострой, американские газеты писали, что здание стало функционировать с опозданием на 15 лет. Но не успели перерезать красную ленточку как Путин, в ответ на закрытие российских консульств в Сан Франциско и Сиэтле, выгнал из страны 755 сотрудников посольства и его представительств в разных городов страны, в Питере закрыли совсем, в Екатеринбурге и Владивостоке — почти закрыли, сократив до минимума штат, за обычной визой стали ездить в Тбилиси, Киев и в Вену, в Москве доступными остались лишь визы для студентов и профессоров, едущих в американские университеты. Еще в посольстве обнаружили российскую шпионку, а еще раньше оказалось, что, решая проблему нехватки охранников , которых пришлось сократить дабы влезть в новые квоты, для обеспечения безопасности наняли фирму, которая была связана с ФСБ .
И — тем не менее.
Свои
Время интервью было назначено on-line. В чем его смысл, коли я с 1990 года, когда меня впервые выпустили в США еще из СССР, получаю визу , наверное, в десятый, если не в пятнадцатый раз, а уж сколько раз писали «пальчики» и считать устала, — не пойму. Надо — так надо, минут за пятнадцать до назначенных 10:00 я была на месте.
Не тут-то было. В следующие три часа я многажды пожалела, что не полетела в Тбилиси или в Киев, где на улице, по мимо прочего, плюс.
Первая очередь была к коричневой будке российской полиции. То, что это не полиция, а 15-ый полк ФСБ — секрет полишинеля. Разговаривает лейтенант соответственно: собирает паспорта и кучкой несет их в кабинку — там то ли ксерокопируют, то ли передают имидж— что скорее всего — коллегам на Лубянку. Зачем ФСБ знать, кто получает студенческие и профессорские визы в США, можно только догадываться. Очередь между тем, поеживаясь на холоде — температура минусовая, отбору паспортов ничуть не сопротивлялась: раз требуют — значит имеют право. На самом деле, — нет, не имеют. На вопрос, почему забирают паспорта, лейтенант в привычной хамской манере разговора с врагами народа — а кто еще, коли идут за визой к врагу — ответил: «Закон о полиции — слышали? Статья 13, пункт 2 — право проверять документы». На самом деле, Ст. 13.2 перечисляет случаи, дающие право « проверять документы, удостоверяющие личность граждан» : ни под один пункт из этого перечня стоящие в очереди не подпадали, а уж изымать у них паспорта, тем более заграничные, и уносить их в помещение офицер и вовсе не имел право — как это указано в соответствующих законах, указах и положениях. Вызванный по моей просьбе старший, майор, объяснил, что проверяют паспорта на предмет их подлинности (sic!), но, впрочем, настаивать на своей интерпретации законов РФ не стал, паспорт у меня не потребовал: «Мы вас знаем, проходите».
Проходить предлагалось под плексигласовый козырек: на улице, стройной очередью к двум окошкам алюминиево—стеклянного здания, выдыхая пар, прихлопывая руками и притоптывая от холода ногами, стояли человек шестьдесят. И это уже было изобретение консульства США. Большая часть очереди состояла из молодых людей, явно студентов, но были и пары с детьми, в том числе и на руках. Спустя 45 минут, уже совсем не чувствуя конечностей, и я подошла к окошку: за толстым стеклом сидел молодой человек в майке и легком пиджаке, россиянин, который весело переговаривался с коллегой— россиянкой, сидевшей рядом. Мне пришлось прервать их милое щебетание — очень хотелось в тепло, на что молодой человек, радостно похихикивая, сказал: «То ли будет в декабре». И правда, представить себе, как люди будут выстаивать эти очереди в зимние месяцы, было довольно трудно.
Молодой человек проверил мой паспорт — это единственно для чего надо было выстаивать эту сорока пятиминутную очередь и показал на дверь сбоку — она вела в здание, в тепло. Там — четыре охранника, все россияне, выгрузка всего и вся в лоток и проход через рамку металлоискателя. С этими мужиками я встречусь в этот день еще раз, и снова про себя задамся вопросом: какой HR отобрал для работы в американское консульство людей больше похожих на охранников, каковых я встречала на входе в Бутырки и в Матросскую тишину? Или и тут помогла ФСБ?
Дальше был большой, длинный зал, примерно с двадцатью (плюс-минус) окошками, из которых работала половина. Зачем требовалось морозить людей сначала на улице? «Вы не видите, что зал полон?», — последовал ответ. Нет, я не видела. Народу действительно было много — моя очередь дошла лишь через два часа, но выстроить еще одну линейку людей можно было легко — если бы кто-то о том подумал.
Мое еврейское счастье мне и тут не изменило: оказалось, что хихикивавший в пристройке на улице молодой человек так был занят флиртом, что поставил мне на паспорт какой-то не тот бар-код. Это означало, что мне надо было выйти из здания («куда пошла?» прорычал еще один тюремного вида товарищ, когда я свернула не туда), вновь встать к окошку на улице, вновь получить нашлепку на паспорт, вновь выгрузить все из карманов. И вот тут, да — в кармане джинсов оказались наушники к iPhone, не заметила, когда все вытряхивала и оставляла в машине, не заметили и охранники, когда проходила в первый раз. От одной мысли, что опять на холод и опять по кругу мне было не хорошо. Можно оставить здесь, на охране или выбросить за дверь?— спросила я. Нет, обрубил старший, меня узнавший и получавший видимое и особое удовольствие от своей власти над известным человеком: «только за пределами посольства». Ну что ж, моя ошибка — я и плачу. Вопрос — кому. На улице, под плексигласовым козырьком, свои услуги предлагала женщина с метлой и совком, стоявшая рядом с охранницей. Предлагали и другие: на улице, напротив той самой полицейско-лубянковской будки, стояли аж две машины, на которых было написано: «Сохраняем вещи». 500 рублей — можно рюкзак, можно наушники — цена одна.
Не тут-то было. В следующие три часа я многажды пожалела, что не полетела в Тбилиси или в Киев, где на улице, по мимо прочего, плюс.
Первая очередь была к коричневой будке российской полиции. То, что это не полиция, а 15-ый полк ФСБ — секрет полишинеля. Разговаривает лейтенант соответственно: собирает паспорта и кучкой несет их в кабинку — там то ли ксерокопируют, то ли передают имидж— что скорее всего — коллегам на Лубянку. Зачем ФСБ знать, кто получает студенческие и профессорские визы в США, можно только догадываться. Очередь между тем, поеживаясь на холоде — температура минусовая, отбору паспортов ничуть не сопротивлялась: раз требуют — значит имеют право. На самом деле, — нет, не имеют. На вопрос, почему забирают паспорта, лейтенант в привычной хамской манере разговора с врагами народа — а кто еще, коли идут за визой к врагу — ответил: «Закон о полиции — слышали? Статья 13, пункт 2 — право проверять документы». На самом деле, Ст. 13.2 перечисляет случаи, дающие право « проверять документы, удостоверяющие личность граждан» : ни под один пункт из этого перечня стоящие в очереди не подпадали, а уж изымать у них паспорта, тем более заграничные, и уносить их в помещение офицер и вовсе не имел право — как это указано в соответствующих законах, указах и положениях. Вызванный по моей просьбе старший, майор, объяснил, что проверяют паспорта на предмет их подлинности (sic!), но, впрочем, настаивать на своей интерпретации законов РФ не стал, паспорт у меня не потребовал: «Мы вас знаем, проходите».
Проходить предлагалось под плексигласовый козырек: на улице, стройной очередью к двум окошкам алюминиево—стеклянного здания, выдыхая пар, прихлопывая руками и притоптывая от холода ногами, стояли человек шестьдесят. И это уже было изобретение консульства США. Большая часть очереди состояла из молодых людей, явно студентов, но были и пары с детьми, в том числе и на руках. Спустя 45 минут, уже совсем не чувствуя конечностей, и я подошла к окошку: за толстым стеклом сидел молодой человек в майке и легком пиджаке, россиянин, который весело переговаривался с коллегой— россиянкой, сидевшей рядом. Мне пришлось прервать их милое щебетание — очень хотелось в тепло, на что молодой человек, радостно похихикивая, сказал: «То ли будет в декабре». И правда, представить себе, как люди будут выстаивать эти очереди в зимние месяцы, было довольно трудно.
Молодой человек проверил мой паспорт — это единственно для чего надо было выстаивать эту сорока пятиминутную очередь и показал на дверь сбоку — она вела в здание, в тепло. Там — четыре охранника, все россияне, выгрузка всего и вся в лоток и проход через рамку металлоискателя. С этими мужиками я встречусь в этот день еще раз, и снова про себя задамся вопросом: какой HR отобрал для работы в американское консульство людей больше похожих на охранников, каковых я встречала на входе в Бутырки и в Матросскую тишину? Или и тут помогла ФСБ?
Дальше был большой, длинный зал, примерно с двадцатью (плюс-минус) окошками, из которых работала половина. Зачем требовалось морозить людей сначала на улице? «Вы не видите, что зал полон?», — последовал ответ. Нет, я не видела. Народу действительно было много — моя очередь дошла лишь через два часа, но выстроить еще одну линейку людей можно было легко — если бы кто-то о том подумал.
Мое еврейское счастье мне и тут не изменило: оказалось, что хихикивавший в пристройке на улице молодой человек так был занят флиртом, что поставил мне на паспорт какой-то не тот бар-код. Это означало, что мне надо было выйти из здания («куда пошла?» прорычал еще один тюремного вида товарищ, когда я свернула не туда), вновь встать к окошку на улице, вновь получить нашлепку на паспорт, вновь выгрузить все из карманов. И вот тут, да — в кармане джинсов оказались наушники к iPhone, не заметила, когда все вытряхивала и оставляла в машине, не заметили и охранники, когда проходила в первый раз. От одной мысли, что опять на холод и опять по кругу мне было не хорошо. Можно оставить здесь, на охране или выбросить за дверь?— спросила я. Нет, обрубил старший, меня узнавший и получавший видимое и особое удовольствие от своей власти над известным человеком: «только за пределами посольства». Ну что ж, моя ошибка — я и плачу. Вопрос — кому. На улице, под плексигласовым козырьком, свои услуги предлагала женщина с метлой и совком, стоявшая рядом с охранницей. Предлагали и другие: на улице, напротив той самой полицейско-лубянковской будки, стояли аж две машины, на которых было написано: «Сохраняем вещи». 500 рублей — можно рюкзак, можно наушники — цена одна.
Чужие
Визу мне выдали: прилично говоривший по-русски американец задал пару обязательных вопросов — про Гарвард, мое PhD, чем занимаюсь сейчас — все интервью заняло от силы 10 минут. Остальные два часа пятьдесят минут пришлись на хамство, унижение и очередь.
Последнее — очередь— видимо неизбежно и объяснимо. Все остальное — нет. Понятно, что сейчас отношения между Россией и США находятся в точке замерзания — но это не значит, что стоит морозить обыкновенных россиян в очереди на улице. Сейчас кажется, что важны только те, с кем дипломаты встречаются за закрытыми дверями высоких и/или богато убранных кабинетов. Но и это обманчиво. В конце концов именно молодые люди, которые стоят сейчас за визами в консульство в Москве, получив образование в США и узнав, что не стоит человеку в погонах так легко отдавать свои права, вернувшись или не вернувшись в Россию, будут выстраивать будущие отношения между нашими странами — посредством своих бизнесов, исследований или детей. Унижение — это особое чувство, оно занозой остается внутри,оно плохо лечится, говорили на семинаре по проблемам медиа, морали и права в Университете Пенсильвании (UPENN), куда меня пригласили прошлой осенью (мой офис, к слову, был аккурат через дорогу от нового здания знаменитой школы бизнеса, Warton Business School — Huntsmen Hall, зал Хантсмена, отца нынешнего посла США в Москве) . На этот счет написаны десятки страниц и сказаны сотни слов — от Библии и Ганди до Манделы и Вейзеля. И не только. «Если посмотреть на США с расстояния 10 тысяч миль, из царства коммунистической диктатуры, то мы —яркий свет, у нас все есть, — говорил один известный американский политик. — У нас — инновации, богатство, работающие институты демократии, конституция, верховенство закона… Но мы проваливаемся в том, что касается человеческих отношений, уважения людей к друг другу… Решение этой проблемы не требует институтов или чего-то еще — требует человеческих усилий, и только, и мы способны это решить». Эти слова принадлежат Вам, в прошлом губернатор штата Юта и кандидат в президенты США на праймериз-2012 — Вам, господин посол США в РФ Джон Хантсмен.
