Фильм «Конформист» стал одним из тех мощных юношеских впечатлений, которые заставили меня бросить успешную карьеру математика и любимый город Львов, ринуться в штормовое море кинематографа, перебраться в Москву. Я поступил во ВГИК, бегал на полузакрытые и дефицитные просмотры западных фильмов. Их особенно много происходило во время Московского фестиваля. В 1977 году его посетил сенсационный гость — Бернардо Бертолуччи. Он привез свой пятичасовой фильм-гигант «Двадцатый век». На пресс-конференции Бертолуччи метал громы и молнии в адрес США, где прокатчики вырезали из картины несколько эпизодов, усмотрев «слишком много красных знамен». Однако если гость был внимателен, он мог заметить, что «цензура» московской публики была направлена в ту же сторону: зрители впивались в экран в ключевых эротических сценах (тут ему не было равных в мировом кино) и отсиживались в буфете, когда нагнетались эпизоды революционной борьбы — кстати, не менее вдохновенные.
Режиссер Бернардо Бертолуччи Фото: chaneua.com
Бертолуччи попросил показать ему прокатную копию «Конформиста», неведомо как попавшего на советский экран. Результат интуитивного эксперимента превзошел все ожидания. Официальные лица занервничали и повели автора в зал с явной неохотой. «Мы должны предупредить вас, — сказал один, — в Советском Союзе не существует такого явления, как гомосексуализм. Поэтому в прокатной версии купированы некоторые сцены». Бертолуччи насторожился. «Выпали также частично мотивы, связанные с лесбиянством», — продолжал журчать вкрадчивый голос. Режиссер уже догадался, что находится в стране чудес, и деликатно молчал. При входе в кинозал его огорошили сообщением о том, что порядок эпизодов слегка изменен — для удобства зрителей. Совсем убийственно прозвучало последнее предупреждение: фильм выпущен на черно-белой пленке. «Вот этого Бертолуччи уже не понял», — так завершался рассказ очевидцев этой истории. Услышав ее, Андрей Тарковский сказал: «Он в с е понял». Во всяком случае, итальянец Бертолуччи (бывший в ту пору коммунистом) больше не искал приключений в России. И покидал ее в не самых оптимистичексих размышлениях. Именно в этот момент мы с ним и познакомились.
Кадр из фильма «Конформист», 1970 Фото: kinopoisk.ru
Мне, начинающему кинокритику, получить легальным путем интервью у знаменитого Б.Б. было нереально. Я подкараулил его сидящим на чемоданах в холле гостиницы «Россия» в день, когда фестиваль уже завершился и журналисты, потеряв к событию всякий интерес, сняли круглосуточную осаду. Из «Шереметьево» сообщили, что рейс на Рим задерживается. Делать гостю было нечего, мы пошли в бар и проговорили два часа обо всем на свете. В том числе и о том, что эротическое напряжение в его фильмах создавалось за счет реальных отношений на съемочной площадке, а не путем их имитации. Запомнилось также, что его любимым среди триады великих итальянских режиссеров был не Феллини и не Висконти, а Антониони, потому что его занимали в первую очередь «размышления о кино». И еще — он боготворил Роберто Росселлини, считая его величашим из всех когда-либо живших итальянских режиссеров.
Кадр из фильма «Двадцатый век», 1976 Фото: kinopoisk.ru
Я в то время готовил дипломную работу о Висконти, а Бертолуччи стал вторым моим итальянским кумиром. Мне очень хотелось написать о нем хотя бы небольшую книжку — особенно когда удалось увидеть запретное «Последнее танго в Париже» и его новую картину «Луна».
Увы, последующие ленты Бертолуччи уже не вызвали во мне такого душевного трепета, как «Конформист» и «Двадцатый век». Все было готово к написанию книжки: расшифрованы интервью, проработаны первоисточники, но с каждым новым фильмом некогда любимого режиссера желание таяло, пока не истаяло совсем. Когда мы в очередной раз встретились, у меня не было ответа на вопрос «Где же книжка?». Она просто умерла, не родившись. Теперь я сожалею об этом; мне хочется думать о кумире моей молодости с таким же восторгом, как тогда. И таким, я знаю, он останется в памяти.
Кадр из фильма «Последнее танго в Париже», 1972 Фото: kinopoisk.ru
Последний раз я встретил Бертолуччи пять лет назад на Венецианском фестивале, где он возглавлял жюри. Был устроен специальный прием в отеле Danieli с дивным видом на венецианскую лагуну в час заката. На столах стояли тарелки со сливочным маслом и разложены шляпки, подобные тем, в которых появлялась в «Последнем танго в Париже» актриса Мария Шнайдер. Бертолуччи подъехал в коляске, к которой, увы, его уже давно приковала болезнь. К нему подошли другие патриархи — классик итальянского кино Франческо Рози (старший Бертолуччи почти на двадцать лет) и Уильям Фридкин. Потом Бертолуччи охотно общался с журналистами и прочими простыми смертными. Мы вспомнили давнюю москвоскую встречу. Бывший коммунист сказал: «Они ругали меня за декадентство и говорили, что в социалистических странах масло используется для укрепления здоровья народа, а не в грязных целях, как в «Последнем танго». Они порезали моего «Конформиста из-за гомосексуальных сцен». Кажется, сейчас у вас стало еще хуже, чем при коммунистах».
Кадр из фильма «Луна», 1979 Фото: kinopoisk.ru
