Власть определила цену своей репутации

Вряд ли сегодня кто-то сомневается в том, что российский парламент, по факту являясь подотделом Администрации президента, самостоятельной роли в политической жизни страны не играет. В связи с этим даже у многих экспертов сложилось весьма упрощенное представление о законотворческом процессе в России. Дескать, законы пишутся в АП, а потом спускаются в «низовые структуры», Госдуму и Совет Федерации, для формального оформления. Однако бывает и по-другому. И если какая-то группа сенаторов и депутатов выступает с законодательной инициативой, это совсем не обязательно делается по указанию кремлевских начальников. Довольно часто (а в последнее время все чаще и чаще) депутаты и сенаторы берут инициативу на себя. Мотивы на поверхности – это всегда попытка засветиться, обратить на себя внимание. Расчет на то, что какой-нибудь важный идеологический начальник прочтет твой законопроект, и даже если не даст ему ход, то отметит про себя, что Сидоров-то, оказывается, толковый грамотный парень, и мыслит он в правильном направлении. Надо бы взять его, что называется, на карандаш. Другое дело, что такое самостоятельное творчество далеко не всегда оказывается результативным.

Когда в декабре прошлого года сенаторы Клишас и Бокова вместе с депутатом Вяткиным внесли в Госдуму законопроект об административной ответственности за распространение так называемых fake news и за неуважительные, оскорбительные высказывания в интернете в адрес представителей госвласти или госсимволов, мало кто предрекал, что данные даже по нынешним временам драконовские инициативы обретут статус закона. И сомнения эти были вполне обоснованны. Сначала глава СПЧ Михаил Федотов назвал предложения вышеозначенных парламентариев «нелепыми», потом отрицательный отзыв о законопроекте последовал из Генпрокуратуры, а следом предложения парламентариев жестко раскритиковало и Минкомсвязи. Заместитель министра Алексей Волин, влиятельный и опытный царедворец, в интервью газете «Ведомости» тогда прямо заявил: «Одна из задач государственных органов – спокойно выслушивать критику своей работы. Не сахарные»… Казалось, судьба скандальных предложений предрешена – они будут похоронены.

у властей появился инструмент, который позволяет им налагать существенные штрафы на граждан и даже подвергать их административному аресту на пятнадцать суток (в случае повторного нарушения) фактически за любую более или менее жесткую критику чиновников или депутатов

Однако сахарные государственные органы – не сахарные, но 6-го марта оба означенных законопроекта успешно преодолели второе чтение в Госдуме. Причем теперь они выглядят гораздо жестче, чем в первоначальном варианте. Сложно сказать, в какой момент произошел этот разворот, но очевидно, что нашлись начальники и ведомства повлиятельнее и Генпрокуратуры, и Минкомсвязи. Не говоря уже о СПЧ. И вот эти самые начальники сочли предложения по ужесточению регулирования поведения граждан во всемирной паутине вполне уместными и крайне своевременными. Более того, «за время в пути собака могла подрасти». А насколько существенно эта «собака» подросла, судите сами. Клишас со товарищи предполагали штрафовать граждан на 5 тыс. рублей. А теперь максимальный штраф за тот же самый проступок, который может быть взыскан с физического лица, – 300 тыс. рублей. Другими словами, в шестьдесят раз увеличилось животное! Так за что же у нас будут отнимать деньги в этот раз?

С законом о распространении так называемых фейковых новостей все более или менее очевидно. Написал у себя в блоге, что в Саратове произошло землетрясение силой девять баллов, в результате чего сто тысяч жителей бросились из города наутек, жди повестку в суд и копи деньги. Гораздо интереснее второй законопроект из этого пакета. Он предусматривает ответственность граждан за распространение в интернете информации, которая «выражает в неприличной форме явное неуважение к обществу, государству, госорганам и государственным символам».

Легко вообразить, что представления о «неприличной форме» языковых конструкций у разных слоев общества разное. У монахинь бенедиктинского монастыря – одно, а у матросов и грузчиков – несколько другое. «Размытость формулировок» – вот главная претензия, которая высказывалась к этому законопроекту на предварительной стадии и со стороны Генпрокуратуры, и со стороны Минкомсвязи. Однако есть подозрение, что именно данная особенность новых ограничительных мер и решила судьбу представленных законов.

Давайте отдавать себе отчет в том, что у властей появился инструмент, который позволяет им налагать существенные штрафы на граждан и даже подвергать их административному аресту на пятнадцать суток (в случае повторного нарушения) фактически за любую более или менее жесткую критику чиновников или депутатов. Надо ли объяснять, насколько выборочно и волюнтаристски это мера может быть применена. Очевидно, что в ближайшее время российская судебная практика обогатится новыми изумительными разбирательствами. Я, например, с нетерпением буду ждать, когда лингвистической экспертизе подвергнется, скажем, слово «мерзавец» или «негодяй». Подозреваю, что при определении «приличности» этих высказываний многое будет зависеть от того, из чьих уст они прозвучали. Одно дело, если неведомый Иванов назвал негодяем мэра своего городского поселения, и совсем другое, если Алексей Навальный таким образом охарактеризовал сами знаете кого. Впрочем, Иванов тоже не уйдет от ответа. Никто не уйдет.