В Чечне шел последний день слушаний одного из ключевых судебных процессов в современной России, процесса по делу против Оюба Титиева. Впрочем, вернее будет сказать — по делу «Рамзан Кадыров vs российские правозащитники». Судья девятый час монотонно зачитывала материалы про черный пакет с марихуаной, подробные показания Титиева о том, как ему этот пакет подбросили под сиденье машины и десятки показаний сотрудников правоохранительных органов, опровергающие каждый аргумент Титиева. За окном лил дождь. Лил на суд Шалинского района, на фасад этого суда с огромными изображениями главных, первых лиц республики и страны: Ахмата Кадырова и Владимира Путина, пожимающего руку Рамзану Кадырову. В зале суда кончался кислород. Сестрам и соседям Оюба из его родного Курчалоевского района дали возможность сидеть. Остальные — журналисты, правозащитники, иностранные дипломаты из Норвегии, Франции, Канады и Европарламента изнемогали и по очереди сползали, кто на свободные стулья, кто на пол. А подсудимый Оюб Титиев продолжал стоять в углу клетки, ухватившись за железные прутья. Рядом с клеткой, оба в белых рубашках, стояли, не присев все 9 часов, адвокаты Оюба Петр Заикин и Марина Дубровина. Оюб в черной мусульманской одежде с традиционным пясом на голове простоял без перерыва, без глотка воды весь день. И лишь иногда переминался на затекших ногах. Он внимательно слушал, ждал приговора и почти не отрываясь смотрел на судью.
Прошлым летом глава республики Рамзан Кадыров объявил «санкции» против любых правозащитных групп: «Официально заявляю правозащитникам — после окончания суда Чечня станет для них запретной зоной так же, как и для террористов, экстремистов»
«Это пытка самая настоящая, она не должна этого делать! Прочитала бы вступление и посадила всех. Без туалета, без воды столько часов», — возмущался правозащитник Александр Караваев из Нижнего Новгорода.
«Пытка». Трудно посчитать, сколько раз мы слышали это слово в Чечне за последние 20 лет. И вот опять история про пытки. Караваев шепотом рассказывает: «Завтра мы с Мариной Дубровиной будем здесь в этом суде по делу о 14-ти парнях, один из них — племянник Оюба Титиева. Ему дали больше 10 лет за участие в вооруженном формировании. Их пытали».
Прошлым летом глава республики Рамзан Кадыров объявил «санкции» против любых правозащитных групп: «Официально заявляю правозащитникам — после окончания суда Чечня станет для них запретной зоной так же, как и для террористов, экстремистов». Спрашиваю Караваева, не волнуется ли он, что с завтрашнего дня, вот уже прямо во вторник на этой неделе, начнется время «после суда». «Я как работал, так и работаю, не думаю об угрозах», — ответил Караваев. В апелляционной жалобе от адвоката Дубровиной в защиту прав племянника Оюба, Юсупа Титиева, перечислены знакомые методы выбивания показаний: «С тем, чтобы пытки электрическим током были невыносимыми, за сцепленные наручниками руки задержанных поднимали на лебедке и опускали в емкость с водой, чтобы потом, прикрепив клеммы и пропуская электрический ток по мокрому телу, получить признания наверняка».
До начала заседания мне удалось переговорить с Оюбом Титиевым. Как всегда сосредоточенный, он читал какие-то бумаги. Стоя в клетке, даже перед собственным приговором он продолжал работать правозащитником. «Это не по моему, по другому, но тоже политическому делу, — сказал Оюб, кивая на документы, — мое было сфабриковано только для того, чтобы «Мемориал» больше не мог защищать людей, попавших в беду». Оюб не любитель давать интервью. Он всегда брался за самые сложные, самые опасные дела. Помогал людям тихо, но не бросая, продолжал вести дела, даже когда они казались безнадежными. «Я смотрю на вещи как ватник, как циник, и в чем-то я завидую Оюбу, всегда готовому все сделать для людей, всем помочь», — признался мне адвокат Титиева Петр Заикин.
На улице перед судом и за дверью в зал ждали приговора не попавшие на заседание люди. О суде против Титиева, кажется, знают все в республике. По крайней мере те, кого я расспрашивала и в Грозном, и в Шали. О том, как Оюбу «сотрудники подкинули наркотики», говорят и водители Яндекс-такси, и ребята в прекрасной кофейне напротив гостиницы «Грозный Сити», и хипстеры в сквере журналистов. Говорят, а потом умоляют не записывать. «Конечно, Оюб никакой не наркоман. Он учитель бывший, детей тренировал, он — истинный мусульманин. Я уверена, что многим в Чечне это ясно», — рассказала мне Мадина из Шали.
Я знаю Оюба Титиева с 2006-го года. Тогда в грозненском отделении «Мемориала» было не протолкнуться. Многие хотели попасть на прием к Наташе Эстемировой. Люди с жалобами шли за помощью к правозащитникам весь день, стояли в коридорах, на улице. У кого-то пропал, «был похищен» или арестован близкий человек, кто-то надеялся найти останки своих погибших близких, а кто-то, уже отчаявшись найти справедливость в Чечне, обращался в суд по правам человека в Страсбурге. «Мемориал» помогал людям оформить жалобы. Сестры Титиева Жарадат и Хава рассказали, как после ареста брата в январе прошлого года их поддерживают самые разные люди в Курчлоевском, Шалинском, Аргунском и Веденском районах. «Никто не верит, что брат наркоман», — говорит Хава усталым голосом.
Сельский учитель Титиев начал работать правозащитником в юго-восточных регионах Чечни в 2000 году, после того как стал свидетелем жестокой зачистки, большого количества невинных жертв
А вот судья поверила. На десятом часу слушаний суд сообщил, что посчитал возможным «изменить категорию совершенного Титиевым преступления», отнеся данное преступление к категории средней тяжести. В связи с тем, что ранее не отбывавший наказаний Титиев имел безупречные характеристики, суд приговорил правозащитника к четырем годам заключения с отбыванием в колонии-поселении. «Они девять месяцев фабриковали против меня дело, а потом еще восемь месяцев фабриковали мой приговор», — громко сказал Оюб в ощетинившиеся после вынесения приговора радио и телевизионные микрофоны и камеры.
Сельский учитель Титиев начал работать правозащитником в юго-восточных регионах Чечни в 2000 году, после того как стал свидетелем жестокой зачистки, большого количества невинных жертв. «Наташа Эстемирова привела Оюба в «Мемориал». Когда ее убили в 2009, он очень переживал, что не уберегли, чувствовал свою личную ответственность за случившееся. И вскоре возглавил чеченский «Мемориал», вышел на передовую, — говорит бывшая коллега Оюба, директор Центра анализа и предотвращения конфликтов Екатерина Сокирянская, — других желающих на это место и не было».
После вынесения приговора недавно вышедший из заключения Руслан Кутаев рассказал, что колония поселения — это довольно мягкое наказание, что у Титиева будет возможность проводить два дня в неделю дома.
«Я был первый политический заключенный, тоже осужденный по статье 228 — мне подбросили героин. За то что я 23 февраля 2014 года провел закрытую конференцию о выселении чеченцев. Оюб еще легко отделался. Меня пытали током и били. И кости мне ломали». Кутаев не собирался бежать из Чечни. «У меня республика одна. Я здесь, чтобы поддержать Оюба, как и огромное количество чеченцев, я переживаю за него».
Семья Титиевых не уезжала из республики во время двух чеченских войн, а на время следствия и суда семью Оюба, его жену и четырех детей пришлось вывезти в Европу. «Этот процесс оказался для семьи Титиевых «настоящей войной», — признался мне старший брат Оюба, Якуб. «Я сказал им, что мне не нужны здесь заложники, не нужны люди, через которых на моего подзащитного будут давить», — объяснил адвокат Заикин. Опытный в чеченских делах Заикин уверен, что «слишком грубо слепленное» дело Титиева фабриковали не в руководстве чеченской республики, а на местном районном уровне. И что будь суд в Чечне справедливым, дело бы давно отправили на новое расследование в прокуратуру. Для этого, дескать, было бы достаточно одного из десятка нарушений следствия. «Они подбрасывали наркотики в двух пакетах и в упаковке, потом убрали верхний пакет со своими отпечатками пальцев, подбросили кусок скотча с волосами Оюба, а в чистый пакет забыли положить. Подобного нарушения было бы достаточно, чтобы признать следствие не состоявшимся даже в Нижнем Новгороде», — говорит Заикин.
После приговора Олег Орлов, председатель Совета Правозащитного центра «Мемориал», признал, что руководству Чеченской республики удалось добиться своей цели лишь отчасти. «Они это сделали. После угроз, нападений, арестов, вот таких судов мы закрыли наш центр в Грозном, но это не значит, что мы полностью прекратим работать, совсем уйдем из республики. Просто будем работать по-другому».
Решение Шалинского городского суда для NT комментируют член правления правозащитного общества «Мемориал» Александр Черкасов и главный редактор интернет-издания «Кавказский узел» Григорий Шведов
АЛЕКСАНДР ЧЕРКАСОВ, ЧЛЕН ПРАВЛЕНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО «МЕМОРИАЛА»:
В истории с обвинениями в адрес Оюба Титиева всё очевидно. В декабре позапрошлого года США наконец объявили о том, что Кадыров внесён в «список Магнитского», после чего были заблокированы его аккаунты в Фейсбуке и Инстаграме. А в конце декабря с разоблачениями врагов чеченского народа выступил спикер местного парламента Магомед Даудов. Он прямо заявил, что враги, сотрудники всяких фондов, комитетов и центров, учинили гадость, в результате которой санкциям подвергся Рамзан Кадыров. Далее г-н Даудов объяснил, что когда бы не было моратория на смертную казнь, разговор с ними был бы короткий — «салям алейкум и всё». А сейчас их, дескать, нужно просто изолировать от здорового общества. Что, собственно говоря, вскорости и произошло с Оюбом Титевым, когда он был задержан на выезде из Курчалоя.
Через несколько дней после его ареста Рамзан Кадыров, выступая перед руководством Росгвардии и МВД в Чечне, высказался в том смысле, что мы, мол, не против защиты прав человека. Но по отношению к нашим врагам мы ведём кровную месть, и у них никаких прав нет. И если кто-то выносит информацию о нарушениях прав человека наружу, а не докладывает Кадырову и его подчинённым, то он — враг, и это в Чечне не пройдёт. И тогда ответит не только этот человек, но и его родственники. Лидер Чечни не забыл упомянуть и о правозащитниках из соседних регионов. Тут важно отметить, что незадолго до этого был сожжён офис «Мемориала» в Ингушетии, а в скором времени после выступления Кадырова подожгли «мемориальскую» машину в Дагестане. Вслед затем в офис «Мемориала» в Махачкале последовали многочисленные звонки с угрозами сжечь его вместе с сотрудниками.
Так что никакой особой интриги в истории с расправой над Оюбом Титиевым нет — все произнесено прямым текстом. Руководитель чеченского «Мемориала» уже давно лично занимается очень чувствительными для местных властей делами. Например, «делом 27-ми». Это 27 человек, исчезнувших после задержаний зимой 2016-2017 годов. После тогдашних нападений боевиков в Грозном, Шали и Курчалое прошли массовые аресты, и часть арестованных так и не нашли. Они просто исчезли. Скорее всего, преследование Оюба Титиева связано именно с его участием в этом расследовании.
ОЧЕВИДНЫМ ОБРАЗОМ РАБОТА ПРАВОЗАЩИТНИКОВ ПОДРАЗУМЕВАЕТ НАЛИЧИЕ ОТКРЫТОЙ ПРИЁМНОЙ, КУДА ЛЮДИ МОГУТ ПРИХОДИТЬ СО СВОИМИ ПРОБЛЕМАМИ. И ТАКАЯ РАБОТА ПОСЛЕ ПРИГОВОРА ОЮБУ ТИТИЕВУ БУДЕТ ФАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНОЙ
Очевидным образом работа правозащитников подразумевает наличие открытой приёмной, куда люди могут приходить со своими проблемами. И такая работа после приговора Оюбу Титиеву будет фактически невозможной. По сути, она таковой стала тогда, когда в 2016-м разгромили и сожгли офис сводной мобильной группы правозащитников. А 10 лет назад, после убийства Натальи Эстемировой, значительно сократился поток тех, кто был готов приходить и сообщать о нарушениях прав человека. Процесс противодействия независимой правозащитной работе в Чечне длится уже давно. И сейчас мы видим его продолжение, после которого вообще непонятно, как можно будет дальше вести легальную открытую деятельность.
Существенное отличие Чечни от остальных республик Северного Кавказа состоит в форме правления. Ни в Карачаево-Черкесии, ни в Дагестане, ни в Кабардино-Балкарии, ни тем более в Ингушетии, Северной Осетии и Ставропольском крае не сложилось столь жесткой авторитарной власти. Даже сейчас, когда Дагестаном управляет человек, привлечённый извне, нет ощущения, что все решения там принимает только он, и никто другой не в состоянии повлиять на вектор развития республики. В Дагестане очень высока роль федерального центра. А Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария — регионы, ситуация в которых во многом определяется сложившимися элитами. Там в ходу термин «клановость», хотя он и не очень точный. Но в Чечне всё зависит от воли одного человека. Он определяет, что будет происходить и как. Роль главы республики там несравнимо больше, чем в любом другом регионе Северного Кавказа или вообще в России. Долгое время республикой Марий-Эл руководил знаменитый губернатор Маркелов, особый статус которого был очевиден, но даже он не был настолько влиятелен и мощен, как Рамзан Кадыров.
А для Кадырова многие истории, связанные с правозащитниками — личные истории. И если он воспринимает какую-то деятельность как недопустимую и прямо об этом говорит, то ни федеральный центр, ни тем более региональные элиты не станут спорить. В Дагестане, возможно, было бы какое-то противостояния и разные точки зрения. В Чечне — ни за что.
ВОПРОС ТУТ НАМНОГО ШИРЕ, ЧЕМ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ГУБЕРНАТОРА И ПРАВОЗАЩИТНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ. ПОСКОЛЬКУ «КОМИТЕТА ПРОТИВ ПЫТОК» УЖЕ НЕТ — ВЗЯЛИСЬ ЗА «МЕМОРИАЛ». А ЕСЛИ БЫ ОСТАЛАСЬ ДРУГАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ — ДОСТАЛОСЬ БЫ И ЕЙ
У Кадырова тут есть личный счёт, но не конкретно к Оюбу Титиеву, а в целом к «Мемориалу». А Оюб Титиев — это тот человек, который не побоялся оказаться «лицом» «Мемориала» в ситуации, когда было понятно, к чему это может привести.
Но для Рамзана Кадырова важен даже не сам «Мемориал». Можно вспомнить о конфликте Рамзана Кадырова и «Комитета против пыток». Было ли тогда дело в том, что именно «Комитет против пыток» возмущал Кадырова, и поэтому он сделал его работу в республике невозможной? Нет, дело не в этом. Дело вообще не в отдельных людях и организациях, а в особой модели управления Чечнёй, не подразумевающей саму возможность инакомыслия, оппонирования ее лидеру, представления другой точки зрения или осуществления иного дискурса. Правозащитники ведь не просто разговаривали о чём-то, они вели конкретную работу, выражавшуюся в публикации сведений о нарушениях прав человека в Чечне. И это воспринималось как недопустимая деятельность, вредная для имиджа «самого безопасного региона России».
Вопрос тут намного шире, чем взаимоотношения губернатора и правозащитной организации. Поскольку «Комитета против пыток» уже нет — взялись за «Мемориал». А если бы осталась другая организация — досталось бы и ей. Это не борьба двух сторон, а желание уничтожить на территории, которая воспринимается Кадыровым как «своя», все то, что противоречит официозной пропаганде.
Фото: Анна Немцова
