Кто не лижет, тот оскорбляет

Из всех искусств для нас важнейшим является кино. После «Смерти Сталина» Армандо Иануччи и «Праздника» Алексея Красовского жертвой цензуры оскорбленных стал фильм Павла Лунгина «Братство» о событиях афганской войны. Судя по реакции сенатора Игоря Морозова и ряда ветеранских организаций, фильм действительно правдив и по своему качеству отличается от военно-патриотических киномуляжей последнего времени.

Поддержка Лунгиным Крыма, наверное, помогла снять фильм, но оказалась недостаточно внушительной охранной грамотой для его проката

И целого Крыма мало

Лунгин — человек талантливый и заслуженный, в числе 511 мастеров культуры после аннексии Крыма выразил свое принципиальное согласие с позицией президента России по полуострову. Поэтому, что называется, «ничто не предвещало», и обычно бдительные минкультовские структуры готовы были выдать прокатное удостоверение фильму Лунгина, причем начало проката было намечено на самую что ни на есть военно-патриотическую дату — 9 мая. Но помешали представители еще более патриотического, чем министр культуры, сообщества, хотя куда уж быть святее нашего культурного папы Римского, мимо которого сколько-нибудь либеральная муха не пролетит.

В результате Лунгин совершенно внезапно совершил путешествие в более далекое прошлое, чем время действия его фильма — 1988 год, и обнаружил себя внутри советских стенограмм, отражавших обсуждение каких-нибудь сомнительных произведений искусства, внутри заседаний Союза писателей, разбиравших недостатки ошибочных произведений, или мучительных разборок режиссеров с ведомством непробиваемого Филиппа Тимофеевича Ермаша, председателя Госкино.

И после обсуждения в Министерстве культуры его фильма — сразу после просмотра, в ходе которого, мнилось, попыхивал трубкой невидимый на первом ряду товарищ Сталин — Лунгин сорвался и сообщил окружающим радетелям чистоты генеральной линии то, что он на самом деле о них думает.

Поддержка им Крыма, наверное, помогла снять фильм, но оказалась недостаточно внушительной охранной грамотой для его проката. Не для того Лунгин его снимал, чтобы по окончании просмотра получить чье-то безусловное одобрение, примерно равное высказыванию товарища Сталина после того, как погас экран с «Кубанскими казаками»: «А все-таки неплохо у нас обстоит с сельским хозяйством!»

Фильм Лунгина мешает формировать идеологически верное пушечное мясо и политически устойчивый электоральный планктон

Не можем повторить

«Хватит хотеть, чтобы вас облизывали» — эта фраза Лунгина, безусловно, войдет в политическую и социокультурную историю позднего путинского периода. Все, что не является облизыванием — это оскорбление. Памяти, социальных групп, отдельных особо значимых личностей, государства, власти, первого лица, второго лица, третьего лица…

Вьетнам когда-то отрезвил американское общество и государство. Афганистан отрезвил поздний СССР. Но потом отрезвление закончилось, и с недавних пор отношение к афганской войне — и «элит», и отчасти общества — вернулось к формуле «Можем повторить».

Афганская авантюра была прежде всего войной против собственного народа. Символом ее стал цинковый гроб. Сама она была одной из причин развала СССР: он финансово, а главное — морально на ней подорвался. Ветераны Афганистана, подлинные и мнимые, организованные в разнообразные окологосударственные структуры, те, кто готов зарабатывать на своем героическом (в кавычках и без) прошлом, меньше всего заинтересованы в демонстрации даже минимальной правды о той войне-преступлении. Официальная негативная оценка которой дана, кстати, почти ровно 30 лет назад, в декабре 1989-го.

Лунгин, притом что он явно не подрывает основы, сам подорвался на том, что его кино недостаточно мифологично. Про Афганистан надо снимать так, как Маргарита Симонян про Крым, тогда все будет нормально. Нельзя безнаказанно посягать на наш главный лозунг, наше новое «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» — на наше «Можем повторить».

Цензура приходит не нагая, а одетая. Например, в форме заявлений оскорбленной «общественности». В форме выдачи прокатных удостоверений. Кино важнее, чем литература, где цензура витийствует в меньшей степени. Тиражи книг — маленькие. У кино — большая аудитория, и эмоции происходящее на экране вызывает более сильные, чем обычные буквы.

Все споры о кино — это дискуссии о «правильной» трактовке истории. Скандал с Иануччи — это история сталинизма: можно ли вождей показывать нелепыми и смешными, не является ли это оскорблением сегодняшней власти, наследницы по прямой власти Сталина. Скандал с «Праздником» — можно ли трогать святое таким образом, что в разговор о нем вторгается реальная жизнь. Миф должен пребывать в состоянии статического оцепенения, иначе он перестает легитимизировать сегодняшнюю власть, объявляющую себя единственно возможным хранителем памяти о Великой войне. Но в разряд государственного мифа, как выяснилось, теперь перешла афганская война. Фильм Лунгина мешает тем, кто строил планы на наших отцов строить планы на наших детей. Мешает формировать идеологически верное пушечное мясо и политически устойчивый электоральный планктон.

«Братство» появится в прокате, но не 9 мая, чтобы не мешать празднику, приватизированному группой товарищей при власти. Для мастеров культуры, которые поддерживают власть, потому что хотят продолжать снимать кино или возглавлять театры («Мы отвечаем за коллектив, за людей, за их зарплаты!»), это хороший урок. С каждым новым шагом власть требует все больше и больше лояльности.

Она хочет, чтобы ее облизывали. Кто не лижет, тот тем самым оскорбляет.

Фото kinopoisk.ru