Валить и заламывать
Не выходит из головы эта картинка. Видео заслуженно стало знаменитым, в социальных сетях — тысячи репостов. Петербург, первомайское утро, ОМОН готовится разогнать мирную и согласованную демонстрацию. Организаторы идут к полицейскому начальнику, чтобы выяснить, как такое вообще возможно. Но разговора не получается — сзади вылетает боец сил правопорядка в шлеме с непрозрачным стеклом, закрывающим лицо, и мастерски, демонстрируя отличную подготовку, валит на землю безоружного человека, который просто стоял и пытался понять, кто отменил Конституцию. Почему граждане больше не имеют права собираться мирно и проводить митинги, собрания и шествия, как написано в этой любопытной книге, которая с каждым годом все больше напоминает фантастическую повесть.
Второго не валят — гуманизм! — просто уводят, заломив руки.
Зрелище абсурдное, такого просто не может быть, это же все-таки второй в России город, а не какая-нибудь банановая республика с диктатором в золотом мундире. Кто-то должен понести за это наказание.
И точно, понесет. Одному из организаторов, Андрею Пивоварову, тому, которому повезло, которого просто увели, вменяют «организацию несанкционированного митинга внутри санкционированного шествия».
Не пытайтесь понять, что это значит. Это не значит ничего, это словосочетание заведомо лишено смысла. Они просто издеваются. Потому что могут. Потому что сила.
Обаяние силы
Уже и не вспомнить, когда откровенное издевательство, публичное унижение стало обыденной технологией в рамках коммуникации власти с народом. Когда в ходе рассмотрения дела Pussy Riot в 2012-м судья ссылалась на решения Трулльского собора, это выглядело дикостью. Когда президент России Владимир Путин на собственной «прямой линии» в 2016-м, радостно хохоча, спросил жителя Хабаровского края: «Зачем вам машина-то, я не понимаю, если нет дороги?» — это хотя бы удивляло.
Естественный финал последовательной работы по отъему у граждан (и более или менее добровольной сдаче) гражданских прав. Человеку без прав рано или поздно начнут прилюдно плевать в лицо. Особенно если он не слишком сопротивлялся, когда его прав лишали
Когда в 2018-м, пытаясь купировать эффект, вызванный первыми сообщениями о грядущей пенсионной реформе, холеные ведущие государственных каналов стали рассказывать обобранным пожилым людям, что после шестидесяти жизнь только начинается, что можно заняться спортом или открыть свой бизнес, — это уже не удивляло, не злило, даже не веселило. Естественный финал последовательной работы по отъему у граждан (и более или менее добровольной сдаче гражданами, давайте про это тоже забывать не будем) гражданских прав. Человеку без прав рано или поздно начнут прилюдно плевать в лицо. Особенно если он не слишком сопротивлялся, когда его прав лишали.
У зла есть свое обаяние, есть свое наслаждение в том, чтобы ощутить причастность к силе, которая давит слабого. Это знают гопники, толпой метелящие запоздавшего прохожего в подворотне. Но и бойцы Росгвардии, избивающие дубинками безоружного человека, поваленного на асфальт, знают это не хуже. Это обаяние действует и на бойцов пропагандистского фронта, и на добровольных помощников власти в социальных сетях, у которых хватает бесстыдства отпускать по адресу избитых скверные шуточки.
У нас сильное государство. Слабому (в разных отношениях, это ведь и этическая категория тоже) человеку приятно чувствовать, что он — тоже часть этой силы. У нас государство, намеренно и последовательно отказывающееся от гуманистических ценностей. И те, кто в расправах над мирными людьми участвует, и те, кто им аплодирует, и те, кто их планирует и санкционирует, — одинаково меняют ставшую ненужной человечность на это вот самое чувство причастности.
Иерархия глумящихся
Активно поддерживающие власть «шутники», которые с садистической радостью смакуют кадры избиений мирных людей или поминают «международный опыт» (Париж, далее везде) — это, конечно, самый низ иерархии глумящихся. Их захватывает восторг причастности, им некогда рефлексировать. Восторг, кстати, совсем не обоснованный, государство их точно так же пережует, если понадобится, и ни о каких мнимых и реальных заслугах не вспомнит. Примеров — тьмы, устанешь перечислять.
Чуть ниже — человек с дубинкой. С дубинкой и без лица, потому что лицо закрывает забрало шлема. Он бьет, потому что приказали, бьет, потому что любит бить, бьет — потому что он никто. Его не разыщут, не спросят, не накажут. Если шлем снять — получится какой-нибудь Захар Прилепин, если обучить грамоте — сочинит панегирик великому Сталину.
Но выше — люди с лицами и фамилиями. В случае с Петербургом их круг более или менее понятен. Это те, кто на самом верху санкционировал разгон мирного шествия (наверняка ведь питерское начальство советовалось со старшими товарищами, прежде чем спустить ОМОН на людей). Начальник ГУ МВД по Санкт-Петербургу Роман Плугин. И, конечно, врио губернатора Александр Беглов.
Беглов начал с обещания сделать город «столицей патриотического воспитания» (других проблем нет), продолжил зимним провалом, не сумев организовать уборку снега, а теперь вот — устроил побоище в ходе мирного шествия 1 мая
Им лиц прятать не положено, их уверенность в том, что ситуация не переменится никогда и отвечать не придется ни за что, прямо-таки завораживает.
Беда города Питера
Беглов вообще — словно бы живая, самоходная иллюстрация к тезису о том, что унижение и издевательство стали нормальным для власти способом коммуникации с обществом. Его назначили вместо непопулярного Георгия Полтавченко после обидных провалов Кремля на выборах осенью 2018-го. Оно, вроде бы, и понятно: Питер — город заведомо проблемный, протестной публики хватает, да и вообще, как любят с сокрушением сердца повторять разнокалиберные начальники, «слишком много образованных развелось». Но если в прочие регионы, где выборы-2019 могут пройти не вовсе гладко, в качестве новых врио подбирали людей осмысленных и договороспособных, то с Петербургом решили почему-то обойтись по-другому. Беглов начал с обещания сделать город «столицей патриотического воспитания» (других проблем нет), продолжил зимним провалом, не сумев организовать уборку снега, а теперь вот — устроил побоище в ходе мирного шествия 1 мая.
И это ведь еще кампания толком не начиналась. Не хочется гадать, что будет дальше, но градоначальник явно не без выдумки, и хотя «Историю одного города» Салтыкова-Щедрина едва ли читал, действует не хуже героев классика.
А его тащат, тащат к победе вопреки здравому смыслу. Федеральные каналы регулярно показывают хвалебные репортажи о свершениях Беглова. Берущие заказуху паблики и телеграм-каналы тоже не отстают. Путин нашел время и по дороге во Владивосток (и не скажешь ведь, что по пути), заскочил проверить питерского врио, похвалил, поучаствовал в закладке арт-сада на том месте, где сначала планировали построить судебный квартал. Да что там Путин, подтягивают артиллерию и потяжелее: «Ольга Бузова одобрила строительство арт-парка на месте судебного квартала».
А что делают с недовольными тем, как новый врио ведет к процветанию город, можно было как раз увидеть на демонстрации 1 мая.
Власть выводит политическую дискуссию за рамки рационального («вы нас обидели — а мы вас дубинками»). Власть сама предлагает отключить логику и включить эмоции. А эмоция в ответ на беспредел может быть только одна — любой ценой обеспечить врио проблемы на выборах
Почему тащат? Зачем тащат? Начинали-то аккуратно: назначая Беглова, Путин сказал, что надо будет посмотреть, как город примет нового врио, и тогда уж решать вопрос с выборами. Посмотрели, не понравилось, они ж ранимые. Потому и тащат. Могут. Сила. Чтобы унизить, чтобы место свое знали. Чтобы поглумиться.
Когда Алексей Навальный формулировал принципы «умного голосования», как раз выборы губернатора Петербурга скептики вспоминали, подбирая аргументы против его идей: поддержать «второго проходного», чтобы прокатить Беглова, — значит выступить за кандидата от КПРФ Владимира Бортко. А режиссер Бортко так качественно поработал с одним из главных героев своего самого знаменитого фильма «Собачье сердце», что, похоже, оживил его. Полиграф Полиграфович Шариков покусал режиссера, и тот сам превратился постепенно в подобие внебрачного сына Шарикова и Швондера. То есть выбор получается даже не из двух зол, а из двух сравнимых, если не одинаковых зол.
Власть, выводя политическую дискуссию за рамки рационального («вы нас обидели — а мы вас дубинками»), эти возражения снимает. Власть сама предлагает отключить логику и включить эмоции. А эмоция в ответ на беспредел может быть только одна — любой ценой обеспечить врио если уж не поражение (скорее всего, это невозможно, город не сдадут, включат административный ресурс, перепишут протоколы, пойдут на любой скандал), то хотя бы проблемы на выборах. Плевком ответить на плевок в лицо. И необоснованный рост самооценки режиссера Бортко — не такая уж большая цена за эту маленькую сатисфакцию.
Фото: facebook.com/beglovofficial
