Судьба «простого человека»
Сама по себе логика сплошного полицейского террора — она родом из сословного общества, в котором тогдашние «силовики» берегли покой, деньги и власть привилегированных сословий, ничуть не скрывая своего презрения и равнодушия к интересам низших сословий. Дворянин, чиновник, купец или священник заведомо не мог попасть «под раздачу» во время какого-нибудь разгона рабочей демонстрации на улице города или крестьянского восстания в деревне, сколь бы сурово ни действовали стражи порядка. Даже самый глупый полицейский легко мог отличить «барина» от простолюдина по внешнему виду и скорректировать свое поведение в соответствии с нормами межсословных отношений.
В советское время ситуация упростилась: хватать и пытать стало можно любого, от наркома до безграмотного крестьянина, причем не бегая за ним по улицам, а приходя к нему домой ранним утром. «Простыми людьми» стали все, за исключением актуальной элиты, которая, впрочем, была скована страхом однажды утром утратить все привилегии и разом «опроститься» — сразу после появления в их доме сотрудников госбезопасности с ордером на арест.
Несмотря на некоторое смягчение нравов к концу советского периода, само по себе высокомерное отношение представителя власти к «простым людям» никуда не делось, что приводило к казусам. Например, на закате СССР прогремела история убийства в декабре 1980 года майора КГБ Афанасьева милиционерами, дежурившими на станции метро «Ждановская». Афанасьев погиб только потому, что был в штатском и находился в состоянии алкогольного опьянения — этого вполне хватило для того, чтоб милиционеры обошлись с ним точно так же, как с любым бомжом или работягой. И только когда коллеги погибшего (который был не просто майором, а целым заместителем начальника секретариата КГБ!), плотно занялись ситуацией, выяснилось, что эти самые милиционеры довольно давно и без особых проблем для себя промышляли грабежом и расправами над подвыпившими советскими гражданами. Не убей милиционеры майора КГБ, их преступная деятельность продолжалась бы и дальше.
Новые времена
Современную Россию часто называют сословным обществом, и в самом грубом приближении так оно и есть. Представители высших сословий — крупные бизнесмены, чиновники и силовики — могут оказаться под следствием или в тюрьме, только если проиграют в какой-то внутриэлитной борьбе. В обычной ситуации эти категории неприкасаемы и, при желании, могут обращаться с обычными гражданами любым удобным им способом без каких-либо последствий для себя.
Деньги и власть в России потому и имеют такое значение, что защищают их обладателя от угрозы подвергнуться случайному бытовому насилию или сесть в тюрьму просто потому, что в ненужный момент он оказался в ненужном месте.
Представление о том, что все, кто не «элита» и не «силовики» — это некий единый, бесправный, бедный и запуганный «простой народ», с которым можно не церемониться, безнадежно устарело, и все последние события только доказывают это
Но современная жизнь так и устроена, что никто никогда не может заранее знать, кто стоит перед ним и какие силы он может привлечь в свою защиту — причем даже не своими личными усилиями, а за счет силы социальных сетей, силы интернета. Понимать это надо и потенциальным жертвам, и потенциальным насильникам — и тогда общество станет другим, как бы кто этому ни сопротивлялся.
Представление о том, что все, кто не «элита» и не «силовики» — это некий единый, бесправный, бедный и запуганный «простой народ», с которым можно не церемониться, безнадежно устарело, и все последние события только доказывают это. Кроме денег и власти появился еще один важный фактор, ломающий привычные логики — публичность и вызываемая ею общественная мобилизация в защиту «своих».
Оказывается, что за неброско одетого паренька, с которым делают то же самое, что делали и делают с десятками и сотнями других по всей стране, могут вступаться на таком уровне, который задерживавшим и унижавшим его сотрудникам полиции и представить не могли — как это было в деле журналиста Ивана Голунова. Оказывается, что задержание и избиение случайного прохожего может превратиться в скандал национального масштаба просто потому, что он всего лишь начинающий актер Павел Устинов, приговор которому всколыхнул общество в последние дни.
Если же никакой возможности отличить «простого человека» от «непростого» по одежде или месту его нахождения нет, то какие уж тут успешные массовые репрессии: если перед каждым избиением и каждой расправой тщательно выяснять все про всех её потенциальных жертв и их социальные связи, то слишком во многих случаях придется отступать назад. Опять-таки, при постоянном контроле общества за тем, кого именно в данный момент ловят и бьют на улице или пытают в участке, исполнители репрессий рискуют постоянно оказываться крайними, что резко снижает их мотивацию.
Репрессии и сила интернета
Первое и самое важное условие для массового террора — анонимность и палачей, и жертв.
В 20–30-е и вплоть до середины 2000-х годов состояние средств массовой коммуникации во всем мире было таковым, что для быстрой деанонимизации тех, кто карал и кого карали, не было технических возможностей. Особенно если печатные СМИ, телевидение и радио контролировались властью. Впрочем, и наличие оппозиционных СМИ тоже не было панацеей: ресурсов у них хватало только на освещение самых громких дел, а у обычных жертв полицейского террора на периферии общественного внимания не было средств для привлечения внимания к своим проблемам.
Интернет-коммуникации уничтожают и анонимность полицейских, прокуроров и судей, даже если они и пытаются как-то спрятаться за спинами коллег. Ситуация, когда человек бьет на улицах женщин или выносит несправедливые приговоры, а окружение знает его лишь с хорошей стороны, уже невозможна
Интернет-коммуникации уничтожают анонимность, бессловесность и атомарность общества. Пусть и не до конца, но уже в достаточной степени, чтоб можно было заметить этот процесс.
Каждый задержанный и избитый сразу же обретает лицо и имя, становится известной его профессия и другие жизненные обстоятельства, заставляющие даже вовсе не знавших его в обычной жизни коллег, соседей и единомышленников вступаться за него так, будто они всю жизнь прожили в одной комнате и были лучшими друзьями.
Точно так же интернет-коммуникации уничтожают и анонимность полицейских, прокуроров и судей, даже если они и пытаются как-то спрятаться за спинами коллег. Легко вычисляются не только они сами, но и их родные, друзья и все окружение. Ситуация, когда человек бьет на улицах женщин или выносит несправедливые приговоры, а окружение знает его лишь с хорошей стороны, уже невозможна.
Время публичных и смелых
Что мы видим в 2019 году? Любые следственные действия, любые возбужденные дела, любые акты насилия на улицах, если их жертвы хоть немного социализированы, немедленно становятся широко известными.
В последние годы появилась целая сесть специализированных СМИ и организаций, системно мониторящих эту сферу и превращающих любую частную историю в часть общей картины государственного насилия и беззакония. Возникает любопытный феномен: чем больше люди узнают о творящихся безобразиях, тем внимательнее они следят за происходящим, а зачастую и начинают сами участвовать в борьбе с ними — например, шлют пожертвования на дальнейшую деятельность правозащитных структур или выходят на протестные акции. В итоге каждый частный случай репрессий запугивает гораздо меньше людей, чем мобилизует.
Следователи, судьи, рядовые лжесвидетели и уличные садисты в форме немедленно опознаются, и это создает совсем не ту атмосферу, в которой можно было бы развернуть масштабные репрессии
Кроме того, современные коммуникации позволяют срочно найти пострадавшим и адвокатов, и свидетелей, и деньги на решение самых срочных вопросов. Как уже указывалось, следователи, судьи, рядовые лжесвидетели и уличные садисты в форме немедленно опознаются, и это создает совсем не ту атмосферу, в которой можно было бы развернуть масштабные репрессии.
Но главное — интернет создал бесчисленное множество горизонтальных и вертикальных связей между людьми, которые в обычной жизни никак не могли бы ни познакомиться, ни помочь друг другу. Каждый человек теперь — часть чего-то большего, он член множества больших и малых профессиональных, социальных, и каких угодно других групп и сообществ, как минимум некоторые из которых в критической ситуации начинают мобилизоваться на поддержку «своего».
Всеобщая публичность и прозрачность требуют от всех людей занимать какую-то позицию по каждому громкому вопросу, особенно если он касается той или иной группы, к которой человек относится. И пойти против общего настроения становится все более опасно для публичного лица, актера или журналиста, как и проявить трусость. Кроме того, спрятаться некуда: теперь никто не бегает за вип-персонами с микрофонами, прося дать комментарий — каждый из них сам должен выступить со своим мнением и выложить его в сеть, пока коллеги не обвинили его в постыдном молчании.
Зато и смелым сейчас быть гораздо проще: это в годы массовых репрессий люди в большинстве случаев понимали, что их мужество перед лицом палачей останется неизвестными для абсолютного большинства сограждан, а потому сохранение достоинства было просто личным выбором.
Сейчас же достойное поведение перед лицом репрессий приносит вполне ощутимую пользу, а шансов сгинуть безвестным в пучине репрессий нет ни у кого. Зато у каждого есть возможность использовать случившуюся с ним беду для начала новой жизни — правозащитника, активиста или даже политика, как уже случилось с очень многими из попавших под предыдущие волны репрессий.
Влияние этих факторов будет только нарастать, и если власть и ее охранители не поймут, что времена изменились, какой-то очередной и вполне случайный акт насилия станет точкой всеобщей мобилизации против власти и в конечном итоге сметет ее.
Фото: belsat.eu
