Это ваш обычный день: сначала — публичное мероприятие, потом — репетиция?
Раньше было так: проснулся, поел, начал заниматься, вечером — концерт или репетиция. Сейчас немножко по-другому. Очень непредсказуемая жизнь у меня стала, дни сильно отличаются друг от друга. Появились такие заботы, как «надо позвонить»: организовать джазовый фестиваль, пригласить друзей, обсудить, получилось или не получилось то, что задумывали. Но голова все равно занята только музыкой: как играть, что играть, как лучше составить программу концерта.
Сами себе критики
Сыграть джазовый вариант «Шахерезады» — ваша идея?
«Шахерезаду» до нас много играли, но мы сделали свое переложение. У нас две версии: одна подлиннее, на 30–35 минут, которую мы и будем играть на концерте 24 мая, другая — покороче, минут на 15, которую мы играли на гастролях в Америке с Башметом. Римский-Корсаков вообще-то едва ли не самый почитаемый для джазовых музыкантов композитор, его гамма «тон-полутон» — одна из главных удач джазовой музыки. Так что сейчас мы очень много репетируем с моим биг-бендом, потому что хотим выйти на такой уровень, чтобы всем стало ясно, что мы лучшие. И не только в России.
Как вы поймете, что вам это удалось? По реакции зала, по тому, что скажут критики?
Мы сами себе критики и специалисты. Я никогда не тешу себя надеждами, что я, мол, самый крутой, я все слышу: где были ляпы, где мы ошиблись, но и удачные места я тоже слышу и знаю потенциал своего биг-бенда. И знаю, что нам надо много работать, потому что мы хотим конкурировать с лучшими западными джазовыми оркестрами, а у нас не так много хороших джазовых музыкантов, как бы хотелось.
В небольшом ресторанном зале гостиницы «Уланская» в самом центре Москвы мы сидим с Бутманом после репетиции — здесь располагается его клуб, и днем, пока людей в ресторане мало, музыканты занимаются. Пока идет репетиция, официанты готовят зал к приходу посетителей: звенят стаканами, раскладывают вилки-ложки, иногда довольно громко переговариваются, все время работает кофе-машина. Бутман ни на что не отвлекается, ни он, ни его музыканты. Снова и снова повторяют сложные места, пробуют что-то новое, выясняют, как сделать лучше, нет ли ошибки в партитуре. Бутман часто просит сыграть отдельно трубачей, отдельно — саксофонистов. Опять отдельно. Теперь все вместе. Снова остановились. Опять повторили. «Четыре такта до двенадцатой!», «Трубы, давайте отдельно!», «Здесь вилка на диминуендо — надо ее сделать!», «Раз-два-one-two-three-four-начали!» Когда Бутман дирижирует, он начинает двигаться, как на шарнирах, и становится похож на пританцовывающего бобра.
Сложно стоять во главе джазового оркестра?
Не сложнее, чем руководить академическим камерным оркестром. Мы же все приняли определенные правила игры, и мои музыканты пришли работать именно в мой, мною созданный десять лет назад оркестр, который выступал по всему миру больше, чем кто бы то ни было: и в Карнеги-холле мы играли, и в Линкольн-центре, самые крупные джазовые звезды с нами выступали! Так что ко мне приходят люди, которые верят в меня.
Как вы выбираете музыкантов? Устраиваете прослушивание, когда освобождается место, или ищете по знакомым?
По знакомым — кто-то где-то кого-то слышал. У кого глаза горят, кто занимается много, кто действительно хочет играть музыку, того сразу беру.
А как в России вообще становятся джазовыми музыкантами?
Есть джазовые отделения в музыкальных училищах: в Гнесинке в Москве, Санкт-Петербурге, Ростове. В джазе сейчас уже огромный разброс по стилям: от традиционного новоорлеанского до современного авангарда, джаз-рока, фьюжн и этноджаза.
Жизнь в сомнениях
Вы сами про себя как думаете — вы все знаете про то, как надо играть джаз?
Нет, конечно! У меня довольно большой музыкальный и человеческий опыт, но, безусловно, я знаю не все. Каждый раз открываю для себя что-то новое и каждый раз этому радуюсь. Потому что ведь жизнь джазового музыканта — сплошные сомнения. Это у академических музыкантов есть ноты, текст, а джазовый музыкант играет как чувствует, без бумажки, и все время сомневается: та ли мелодия, та ли гармония... ты остаешься один на один со зрителем и музыкой.
Есть вещи, которых вы боитесь как музыкант?
Только если что-то не выучено или недопонято, тогда опасаюсь. А так — нет.
Пустого зала не боитесь?
У меня другое чувство: невероятной благодарности тем, кто пришел. А если людей меньше, чем я ждал, тогда я начинаю думать, что мы сделали не так в прошлый раз, что сейчас к нам не пришли. Ведь для нас самое главное — именно люди в зале, мы хотим их удивить, мы хотим их тронуть, мы хотим показать им все, на что способны. Хотим захватить чувства людей, и когда нам это удается — это очень большая радость.
На Западе есть большая традиция не только исполнения джазовой музыки, но и зрительского поведения на концертах. В России публика более чопорная?
Нет! Может быть, на Западе больше свободы в выражении эмоций, но сейчас у нас тоже очень продвинутая аудитория, легкая, подвижная, радостная.
Кому много дается...
Чего вы не принимаете в людях?
Мне много что не нравится и многое вызывает раздражение, но я с этим стараюсь бороться в себе. Иногда, конечно, говорю что-то кому-то, хотя, как правило, это все зря.
Вы занимаетесь благотворительностью.Зачем вам это нужно?
Потому что я должен. Потому что мне судьба, Бог, люди очень много дали. Должен я им? Да, должен. Должен я нашей стране, где я живу? Да, должен. Это для меня так же понятно, как то, что я плачу за кофе в ресторане. Я считаю, что благотворительность — это обязанность всех. Можно ведь и иначе сказать, не так пафосно, что просто каждый из нас должен помогать тем, кто рядом, и тогда мир станет лучше, и через какое-то время наша страна станет лучше.
Вы верите в то, что это возможно?
А если не веришь, зачем тогда тут жить? Я вообще оптимист, у меня практически всегда хорошее настроение. Я получаю удовольствие от жизни. Радуюсь тому, что просыпаюсь, что есть еда на столе. Радуюсь тому, что занимаюсь любимым делом и это у меня хорошо получается.
Игорь Бутман
родился в 1961 году в Ленинграде. После окончания музыкального училища играл в джазовом клубе «Квадрат» и в джаз-группе Давида Голощекина. После переезда в Москву работал с оркестрами Олега Лундстрема и Николая Левиновского. В 1987–1996 годах жил в США, учился и работал. В 1999 году создал свой биг-бенд. Джаз-клуб Игоря Бутмана — один из самых популярных в Москве.
