Литературный критик Наталья Иванова, председатель Совета ПЭН-Москва: Можно ли говорить о мире, когда голубка Пикассо сегодня в Москве под подозрением?

После начала военной операции России на украинской территории прошло уже более четырех месяцев, но ни международное сообщество, ни мыслящие люди в России не смогли остановить катастрофу. Около 10 миллионов беженцев покинули свои дома и спешно уехали в соседние страны Европы, миллионы ищут убежища по самой Украине. Слова Ирпень, Буча стали обозначать не счастливые моменты жизни нобелевского лауреата Бориса Пастернака («Ирпень — это память о счастье, о лете») и всемирно известного автора «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова (дача в Буче, раннее детство), а место преступлений.
В России, в свою очередь, были закрыты свободомыслящие СМИ, на многих журналистов и целые СМИ были поставлены отягощающие ежедневную жизнь и профессиональную работу клейма «иноагентов», заработала машина цензуры — хотя и войной, и цензурой происходящее называть запрещено. Более того: под страхом ареста, изоляции, штрафа слово «война» вообще употреблять нельзя. В небывалых масштабах заработала государственная пропаганда, журналисты федеральных телеканалов превратились в яростных пропагандистов. Население страны с утра до поздней ночи буквально отравляется пропагандой — в промышленных масштабах.
Мы, русские писатели, журналисты, переводчики ПЭН-Москва в обращении, в совместных с Международным ПЕН-клубом письмах сразу заявили свое активное несогласие с военными действиями России в Украине, но под угрозой уничтожения были вынуждены выбрать приоритетом для настоящего момента литературную и просветительскую деятельность. Современные писатели, как и актеры, режиссеры в России раскололись. Часть уехала, часть выступает с резким неприятием, но даже обложка книги Оруэлла «1984» или лист бумаги с цитатой из Толстого или стихов его современника поэта Некрасова служат в суде обвинительным аргументом. Часть молчит в шоке и под страхом репрессий, но часть присягнула войне, даже стихами.
Страшно сузился горизонт возможностей высказывания своего мнения. Журналисты потеряли работу, а писатели в растерянности, они как бы потеряли язык, на котором могут выражать себя, не говоря о том чтобы сочинять. Их довоенные замыслы словно повисли в воздухе замороженными. А сегодня найти героев, сюжеты, слова для ужасающей новой реальности очень трудно. Все обесценилось для нас — и для славистов мира. Рухнуло дело всей моей жизни, сказал мне Жорж Нива, один из крупнейших специалистов в славистическом мире (хотя как раз он последние десятилетия изучал украинскую философию, культуру, историю и литературу, обрел коллег-друзей в Украине).
Многие наши коллеги-писатели, живущие в городах Украины, изначально писали и пишут на русском языке. И сейчас они пишут на русском, размещают новые стихи в социальных сетях, у Александра Кабанова, который основал и выпускал в Киеве двуязычный литературный журнал (поэты ведь — неисправимые мечтатели) вышла новая книга очень сильных антивоенных стихов.
Можно ли говорить о мире, когда голубка Пикассо сегодня в Москве под подозрением? Вопрос риторический. Даже в личных поздравлениях с днем рождения в запрещенной в России сети фейсбук первым идет пожелание мира, мирного неба над головой. Через тот же запрещенный фб писатели из России и русскоязычного зарубежья сохраняют хрупкие связи с коллегами с Украины — многие из них, находясь под ежедневными военными действиями, продолжают писать на русском, не только на украинском языке. Идет полемика между стремительно уехавшими из России и пока еще остающимися. В спорах возникла метафора  «белое пальто», не без иронии обозначающая нравственную чистоту выбора.
И последнее. Сегодня в находящейся под обстрелами украинской Одессе идет конкурс с присуждением литературной премии имени Исаака Бабеля, советского писателя еврейского происхождения, родом из Одессы, писавшего на русском, расстрелянного при Сталине — премии за рассказ на русском языке. Написанный в Украине, России, зарубежье — где угодно. Это и есть ответ прямо из Украины на вопрос о поисках мира и культуры.
Оригинал