Нина Гуляева оказывается в центре всегда — даже когда молчит (сцена из спектакля «Дворянское гнездо»)
Звук пленительной, непривычно правильной русской речи завораживает и волнует. А артистам, развращенным сериальной словесной бессмыслицей, приходится заново осваивать родной язык. Помимо забытого русского языка возникла еще одна неожиданная преграда — забытый мир безудержных страстей и обжигающих страданий, масштаб которых несравним с той суетой, что заполонила страницы современной литературы и современного кинематографа. Оказалось, что в эту пропасть нырнуть рискнет не каждый.
Наталья Кудряшова и Анатолий Белый сыграли в «Обрыве» историю гибельной страсти
Белый и черный
Роман Гончарова «Обрыв» по многоступенчатости и философской глубине вряд ли способен целиком перевоплотиться в сценическое произведение. Адольф Шапиро подробно остановился на сюжете любовном, на треугольнике Веры, Райского и Волохова. Получилась история гибельной страсти, исполненная актерами в вихре почти безумного вальса, уносящего героев и зрителей в черноту подсознания.
Камертон спектакля — блистательная Ольга Яковлева (Бабушка), актриса невероятной обнаженной чувственности, способная привести в возбуждение весь зал одним лишь звуком своего надтреснутого голоса. Яковлева — подлинная эфросовская артистка, не признающая никакого давления, никакой ломки, она смело входит в чужие монастыри со своим уставом, и монастыри падают к ее ногам без боя. Играть с такой актрисой — независимой, непредсказуемой — тяжело, и честно говоря, немногим выпало счастье быть партнером Яковлевой и не впасть в немилость. Игравшей с Волковым, Грачевым, Дуровым, Козаковым — что ей какой-то Белый?! Молодой человек с телевизионной биографией и парой удачных ролей на сцене МХТ?
Роман Гончарова «Обрыв» по многоступенчатости и философской глубине вряд ли способен целиком перевоплотиться в сценическое произведение. Адольф Шапиро подробно остановился на сюжете любовном, на треугольнике Веры, Райского и Волохова. Получилась история гибельной страсти, исполненная актерами в вихре почти безумного вальса, уносящего героев и зрителей в черноту подсознания.
Камертон спектакля — блистательная Ольга Яковлева (Бабушка), актриса невероятной обнаженной чувственности, способная привести в возбуждение весь зал одним лишь звуком своего надтреснутого голоса. Яковлева — подлинная эфросовская артистка, не признающая никакого давления, никакой ломки, она смело входит в чужие монастыри со своим уставом, и монастыри падают к ее ногам без боя. Играть с такой актрисой — независимой, непредсказуемой — тяжело, и честно говоря, немногим выпало счастье быть партнером Яковлевой и не впасть в немилость. Игравшей с Волковым, Грачевым, Дуровым, Козаковым — что ей какой-то Белый?! Молодой человек с телевизионной биографией и парой удачных ролей на сцене МХТ?
Анатолий Белый в роли Райского — безусловное событие сезона. Резкий, открытый, стремительный, нервный — он неминуемо вызывает в памяти образ Олега Даля, с его раненной и раздираемой сомнениями душой. В Белом-Райском есть все для женщин: и обаяние, и ум, и манеры, и то, что называют мужской харизмой, и подкупающая искренность. Но женщины предпочтут ему другого — порочного, брутального, способного встряхнуть, заломать, а то и в сердцах хлестнуть по щеке сухой горячей ладонью. Это он, Волохов (Артем Быстров), со своей разбойничьей философией, лохматый рычащий разрушитель, тот самый «грядущий Хам», под чьими железными сапожищами распласталась потом страна. Распласталась, да так и не выпрямилась.
Плакса Миртл
Марина Брусникина великолепно работает с прозой — в ее спектаклях авторский текст становится одним из главных персонажей. Актеры легко, бесшовно переходят от прямой речи к авторской, продолжая существовать в роли, наполняя и дописывая ее новыми чертами и подробностями. «Дворянское гнездо» — камерная мелодрама. В камерном пространстве всегда интересно следить за внутренней работой актера — в этом есть ощущение таинства, шаманства, другой далекой жизни.
Ах, какая речь! Какие шуршащие платья, какие высокие прически, какие тонкие пальцы, небрежно пробегающие по клавишам белого салонного рояля! Какие журчащие голоса, какие безукоризненные плечи и французские восклицания! За всей этой милой дребеденью вдруг обнаруживается чужое оглушительное горе, так диссонирующее с окружающей белизной и стерильностью, что хочется его поскорее закатать, запрятать, заболтать, но только ничего не менять, не оставлять черных царапин на белоснежных стульях.
Упоенные страданиями герои плачут всерьез и по-настоящему. Первой всплакнула Марья Дмитриевна Калитина (Наталья Егорова) — как-то по-сказочному, по-бабьи, всем своим видом напоминая госпожу Чернильницу из фильма «Снежная королева». Ее дочь Лиза (Яна Гладких) страдальческого выражения на бледном лице не меняет в течение всего спектакля, постоянно пребывая то в обмороке, то в истерике. Разочарованный в любви, оскорбленный изменой красавец Лаврецкий (Дмитрий Дюжев) свое страдание вносит на сцену, как знамя, и размахивает им перед нашим носом, дабы мы не посмели усомниться в его подлинности. Плакать Дюжев начинает с самого начала — и так горько, так честно, утирая большими ладонями мокрые щеки, отчаянно всхлипывая и сморкаясь, что в какой-то момент начинает напоминать Коровьева, убивавшегося по зарезанному трамваем Берлиозу. Поистине, от горького до смешного один шаг. И мятущийся Лаврецкий, оказавшийся одновременно и подлецом, и благородным мужем, у Дюжева получился персонажем скорее комическим и бесполым. Как плакса Миртл из «Гарри Поттера».
На этом мокром фоне настоящей героиней становится трогательная, искренняя тетка Марфа Тимофеевна Пестова в блестящем исполнении Нины Гуляевой. От актрисы невозможно оторвать глаз — она убедительна и органична до такой степени, что даже когда молчит и теребит уголки шали где-то на заднем плане, зрительский глаз неминуемо стремится к ней. Она настоящая, живая, не играющая интерес, заботу, обиду, гнев, а переживающая все эмоции на наших глазах. А как она владеет словом, как разнообразна и небанальна в интонациях! Нина Гуляева, год назад потерявшая своего мужа, замечательного артиста Вячеслава Невинного, но не потерявшая своего чудесного таланта, словно бросает вызов старости и смерти, противопоставляя им свою несгибаемость и свой азарт. И заметьте — без всяких слез!
„
Артистам, развращенным сериальной словесной бессмыслицей, приходится заново осваивать родной язык
”
Противостояние черного и белого — это не только «восемь строк о свойствах страсти», это еще и страстная притча о выборе, перед которым встает героиня Вера (Наталья Кудряшова). И ее животное, инстинктивное стремление к пороку, к обрыву — не что иное, как бесовское, муторное, смертельное искушение, из которого ее выдирают то Райский, то Бабушка. Выдирают с мясом. Райский-Белый покинет сцену совсем не таким, каким он на ней появился. Привыкший жить и даже страдать на самом верху роскошной белой лестницы (так художник спектакля Сергей Бархин изобразил двухъярусность мира), он впервые заглянул вниз, в темноту лестничного проема. И еле удержался на краю.
Плакса Миртл
Марина Брусникина великолепно работает с прозой — в ее спектаклях авторский текст становится одним из главных персонажей. Актеры легко, бесшовно переходят от прямой речи к авторской, продолжая существовать в роли, наполняя и дописывая ее новыми чертами и подробностями. «Дворянское гнездо» — камерная мелодрама. В камерном пространстве всегда интересно следить за внутренней работой актера — в этом есть ощущение таинства, шаманства, другой далекой жизни.
Ах, какая речь! Какие шуршащие платья, какие высокие прически, какие тонкие пальцы, небрежно пробегающие по клавишам белого салонного рояля! Какие журчащие голоса, какие безукоризненные плечи и французские восклицания! За всей этой милой дребеденью вдруг обнаруживается чужое оглушительное горе, так диссонирующее с окружающей белизной и стерильностью, что хочется его поскорее закатать, запрятать, заболтать, но только ничего не менять, не оставлять черных царапин на белоснежных стульях.
Упоенные страданиями герои плачут всерьез и по-настоящему. Первой всплакнула Марья Дмитриевна Калитина (Наталья Егорова) — как-то по-сказочному, по-бабьи, всем своим видом напоминая госпожу Чернильницу из фильма «Снежная королева». Ее дочь Лиза (Яна Гладких) страдальческого выражения на бледном лице не меняет в течение всего спектакля, постоянно пребывая то в обмороке, то в истерике. Разочарованный в любви, оскорбленный изменой красавец Лаврецкий (Дмитрий Дюжев) свое страдание вносит на сцену, как знамя, и размахивает им перед нашим носом, дабы мы не посмели усомниться в его подлинности. Плакать Дюжев начинает с самого начала — и так горько, так честно, утирая большими ладонями мокрые щеки, отчаянно всхлипывая и сморкаясь, что в какой-то момент начинает напоминать Коровьева, убивавшегося по зарезанному трамваем Берлиозу. Поистине, от горького до смешного один шаг. И мятущийся Лаврецкий, оказавшийся одновременно и подлецом, и благородным мужем, у Дюжева получился персонажем скорее комическим и бесполым. Как плакса Миртл из «Гарри Поттера».
На этом мокром фоне настоящей героиней становится трогательная, искренняя тетка Марфа Тимофеевна Пестова в блестящем исполнении Нины Гуляевой. От актрисы невозможно оторвать глаз — она убедительна и органична до такой степени, что даже когда молчит и теребит уголки шали где-то на заднем плане, зрительский глаз неминуемо стремится к ней. Она настоящая, живая, не играющая интерес, заботу, обиду, гнев, а переживающая все эмоции на наших глазах. А как она владеет словом, как разнообразна и небанальна в интонациях! Нина Гуляева, год назад потерявшая своего мужа, замечательного артиста Вячеслава Невинного, но не потерявшая своего чудесного таланта, словно бросает вызов старости и смерти, противопоставляя им свою несгибаемость и свой азарт. И заметьте — без всяких слез!
