Полина Иванова, FINANCIAL TIMES
Вскоре после начала вторжения в Украину российские власти поставили себе задачу организовать максимальную поддержку от лица деятелей науки и культуры. Уже в начале марта режиссеру по имени Олег, руководившему драмтеатром в одном из сибирских городов, позвонили из министерства культуры. Чиновник сказал, что Олег должен попросить актеров записать видеообращение в поддержку президента Путина и «специальной военной операции» в Украине. «Нет, — не задумываясь ответил Олег, — здесь нет никого, кто хотел бы это сделать».
Сорокалетний москвич Олег приехал в Сибирь четыре года назад, чтобы сделать местный театр одной из лучших культурных площадок страны. К тому времени Олег уже достаточно хорошо знал актеров своей команды и был уверен, что может говорить за них всех.
Его ассистент заканчивал каждый прогон возгласом «Слава Украине!», зная, что и Олег, и все с этим согласны
С самого начала войны Олег не расставался с телефоном, размещая петиции за мир и фотографии разрушенных зданий в Украине. Он продолжал ходить в театр, работая на автопилоте, но его же собственные спектакли стали ему все меньше нравиться, особенно комедии, которые неожиданно стали проходить с аншлагом. «Люди не просто приходили в театр, они стали приходить толпами, словно в состоянии массовой истерии, — рассказывает Олег о первых неделях войны. — Я никогда не видел, чтобы зрители так смеялись. Это было какое-то безумие».
Он все равно продолжал вести репетиции. Его ассистент заканчивал каждый прогон возгласом «Слава Украине!», зная, что и Олег, и все с этим согласны. (Имена и детали в этой статье изменены для защиты личности участников).
Через несколько дней после первого звонка чиновники обратились снова. На этот раз они пригрозили лишить актеров почетных званий, если они не подчинятся требованию. В штате Олега было семь заслуженных артистов Российской Федерации. Он посчитал, что должен хотя бы передать просьбу. «Ребята, думайте, решайте сами», — сказал он на спешно созванном совещании.
Режиссер знал, что заслуженные актеры дорожат своим статусом, который обеспечивает престиж и более высокую зарплату. Он также знал, что жители отдаленных от столицы регионов, как правило, более благосклонны к государству. Но когда присутствующие актеры ответили «Почему бы и нет?» и сказали, что запишут видеоролики в поддержку, Олег был ошеломлен. Актеры не просто хотели защитить свои почетные звания, они искренне выступали за войну. «Они сказали мне: ‘Но ведь правительство все делает правильно’, — вспоминает Олег. — Тогда я понял, что все кончено».
После встречи некоторые актеры подошли к нему, чтобы выразить свои соболезнования. Они знали мнение Олега и сочувствовали ему. Они также знали, что по всей стране началась мощная кампания, направленная против противников войны. В последующие месяцы эта волна обрушится на культурный мир России, особенно на театр — институт, который в национальном воображении имеет почти сакральный статус, а его актеры сродни голливудским звездам.
Десятки ведущих режиссеров и актеров демонизировались политиками, выступающими за войну, были осуждены коллегами и уволены с работы. Многие бежали из страны. Цензура начала душить творческую жизнь, а свободомыслящая театральная сцена России, которая всего год назад считалась одной из величайших в мире, была разрушена. Те, кто решил остаться в стране, продолжили борьбу за то, чтобы играть, оставаясь верными своим антивоенным убеждениям. Это стало битвой, которую многие, включая Олега, в конечном итоге проиграли.
ТЕАТР ПРОТИВ ВОЙНЫ
Центр имени Всеволода Мейерхольда был первым театром, который выступил против вторжения уже в самый первый его день. «Мы не можем этого не сказать, — говорится в заявлении актеров и сотрудников Центра, опубликованном в сети. — Мы не можем не сказать: Нет войне».
Один за другим их примеру последовали актеры, режиссеры, артисты балета и дирижеры. В течение нескольких дней около 2000 российских деятелей культуры подписали открытое письмо правительству с протестом против войны. Некоторые вышли на улицы в знак протеста, в том числе молодой драматург и директор фестиваля Юрий Шехватов, который был задержан ОМОНом, избит и провел 15 дней в тюрьме. Несколько театров добавили на свои логотипы голубей мира. Ведущие российские ученые-шекспироведы выступили с совместным заявлением. Известный петербургский режиссер Лев Додин обратился к Кремлю с просьбой на страницах журнала «Театр»: «Прошу вас, остановитесь!»
Коллективное сопротивление длилось недолго. Менее чем через две недели после начала войны Олегу позвонила бывшая чиновница, с которой он был в дружеских отношениях. «Какого черта ты делаешь? — спросила она. — Неужели ты не понимаешь, что на тебя уже составляют досье и очень тщательно?» Она предупредила, чтобы он удалил свои антивоенные посты в Facebook* . Через несколько дней представители министерства культуры пришли на личную встречу с Олегом для «дисциплинарной беседы».
Такие предупреждения имеют большое значение, поскольку большинство театров формально являются государственными учреждениями. Министерство культуры имеет последнее слово в вопросах бюджета, найма и увольнения персонала. Это является наследием советских времен, однако Олег не помнит ни одного случая государственного вмешательства в его работу до войны. Война сразу же нарушила этот порядок.
Через несколько часов после вторжения художественный руководитель Центра имени Мейерхольда Елена Ковальская подала в отставку. Четыре дня спустя министерство уволило ее коллегу, режиссера Дмитрия Волкострелова. Новый руководитель приказал команде театра удалить все антивоенные заявления из блогов. Тогда многие сотрудники уволились. К 1 марта, через неделю после начала войны, министерство переподчинило театр другому учреждению, и это означало, что для многих Центр Мейерхольда остался жив только по названию.
ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЭТОТ ТЕАТР ЗАКРЫВАЛСЯ В 1938 ГОДУ ВО ВРЕМЯ БОЛЬШОГО ТЕРРОРА
Олег много думал о том, что происходит в Украине, но события, происходившие ближе к дому, тоже шокировали его. В Улан-Удэ власти не только сняли с должности директора местного театра Сергея Левицкого, но и начали против него судебное преследование. Его обвинили в том, что он нарушил закон, разместив антивоенные заявления в социальных сетях.
Левицкий продолжил выступать против войны, и его не остановили ни угрозы, ни визиты полиции к нему домой, ни то, что вскоре было возбуждено дело и против его адвоката. «Не бойтесь говорить правду, — написал Левицкий на своей странице в Facebook. — Бойтесь потерять свою человечность, бойтесь своей совести, бойтесь стать несвободными внутри. Самоцензура — это начало конца».
Олег взвесил свои возможности. У его дочери был муковисцидоз, и Олег опасался, что санкции могут закрыть доступ к необходимым для нее медицинским препаратам. Он смог вывезти дочь и ее мать в Болгарию. Еще какое-то время Олег обдумывал, но потом удалил почти все, что написал против войны.
Через несколько недель после начала войны молодая сценограф из Санкт-Петербурга Жанна узнала, что доходы от одного из ее спектаклей должны быть направлены на благотворительность для Донбасса. Жанна попыталась опротестовать это решение, но протест не приняли во внимание. Министерство культуры начало проводить ряд патриотических благотворительных мероприятий под названием «Открытый занавес» — на одних из них собирали средства для семей погибших российских солдат, на другие предлагали бесплатные места, чтобы заставить театры публично встать на сторону войны.
Один за другим коллеги и друзья Жанны уезжали из страны. Уехали почти все самые известные режиссеры: Кирилл Серебренников — в Берлин, Юрий Бутусов — в Париж, Дмитрий Крымов — в Нью-Йорк.
ЗИГА-ТЕАТРЫ
Затем появилась буква Z — ее рисовали на футболках, рекламных щитах и наклейках на бамперы. Учителя заставляли детей позировать для фотографий в форме буквы Z, то же сделал и директор центральной детской клиники по лечению лейкемии.
Если бы он приказал рабочим ее убрать, на него могли бы написать донос
На фасаде Московского театра Олега Табакова огромный знак Z высотой в три этажа появился 29 марта. Художественный руководитель театра Владимир Машков давно известен как сторонник Путина и заявил, что этот акт был его собственной инициативой. Чуть позже по приказу министерства или по собственному желанию его примеру последовали другие. В течение нескольких дней десятки российских театральных зданий были помечены буквой Z. В Москве режиссер Никита Бетехтин собрал список всех театров, которые прикрепили букву Z на свой фасад. Ярый критик вторжения Бетехтин назвал их «зига-театрами».
Каждое утро по дороге в театр Олег гадал, не увидит ли он на здании букву Z. «Тогда я решил, что если они все-таки повесят букву Z, то я в тот же день напишу заявление об уходе», — говорит он. Однажды апрельским утром он пришел и увидел, как рабочие столярного цеха во дворе театра сами делали большую букву Z из скотча. Ее повесили на стене мастерской. Олег задумался над тем, что делать. Если бы он приказал рабочим ее убрать, на него могли бы написать донос.
Наконец, Олег собрал рабочих и сказал им, что Z надо убрать. В то время местные торговые центры и школы стали получать угрозы минирования и были эвакуированы — этим Олег и решил воспользоваться. «Вы хотите, чтобы мы тоже начали получать угрозы взрыва?» — спросил он. Сотрудники согласились убрать Z, не подозревая об уловке. Какое-то время Олег ждал ответного удара, но ничего не произошло. «Я чувствовал себя героем», — вспоминает он.
ТЕАТР НА ПОХОРОНАХ
К лету 2022 года в город Олега стали поступать тела российских солдат, погибших в Украине. Здание филармонии превратилось в импровизированный похоронный зал. Гробы ставили на стол и драпировали российским флагом, солдаты выстраивались вдоль сцены. Службы начинались рано утром, по три-четыре в день.
Вскоре власти попросили некоторых актеров Олега принять участие в церемониях, читать надгробные речи и скорбные стихи. Они согласились. «Я не мог даже смотреть на этих людей. — говорит Олег. — Я вообще не понимал директора филармонии. Как она могла позволить проводить такие мероприятия на своей площадке?»
Однако долго оставаться в стороне ему не удалось. Олег получил письмо от местных властей, в котором ему предписывалось оплатить из бюджета театра работу актеров на похоронах. Финансирование похорон солдат, погибших в результате вторжения, перешло личную красную черту. Он решил для себя, что не будет за это платить, несмотря ни на что. И снова ему пришлось искать обходные пути. «Это военная организация, — протестовал он. — Это их похороны, пусть они за них и платят». Прошло несколько недель, и вопрос остался нерешенным.
Тем временем у Олега появилась другая проблема. Он согласился поставить в своем театре пьесу московского режиссера, который выступал против войны. Как только появились баннеры с рекламой спектакля, местные газеты обвинили Олега и его театр в «поддержке фашизма». «Они говорили, что каждый, кто купил билет, — нацист, и так далее», — рассказывает Олег. И все же спектакль прошел без инцидентов.
ЧЕРНЫЙ СПИСОК
Тем временем, по всей России составлялся неофициальный черный список. Фестиваль «Золотая маска» начал снимать с конкурса спектакли режиссеров, покинувших страну или выступивших против войны. Их было так много, что в 2022 году на фестивале пришлось отменить премии за лучшие режиссуру и драматургию. Государственные театры также убрали пьесы некоторых антивоенных драматургов и режиссеров. На афишах тех пьес удалялись имена и оставлялось просто «режиссер».
Известный актер по имени Александр рассказал о жизни в «черном списке». Его труппа приехала на гастроли в небольшой сибирский город с легкой комедией, в которой он играл главную роль. Когда он приехал в театр, то обнаружил, что в программах и на театральных афишах его лицо закрашено, там было написано: «Актер заменен».
САМОГО АЛЕКСАНДРА ЗАДЕРЖАЛИ ПОЛИЦЕЙСКИЕ — ПЕРЕД ЭТИМ ПОПРОСИВ СДЕЛАТЬ С НИМИ ФОТО
В театре Олега планировали принять на работу нового художника по свету, но власти отказались это делать. В прошлом он написал что-то антивоенное в Facebook*. «Есть поименный список, и по этому списку проверяют, кто может приехать, а кто нет», — говорит Олег.
В августе несколько депутатов Госдумы и другие сторонники войны создали «группу по расследованию антироссийской деятельности» в сфере культуры — «ГРАД». ГРАД начал называть имена людей, которых, по его мнению, следует убрать с работы. «Нам нужно вырвать эту мразь с корнем, — заявил один из членов организации во время теледебатов. — Их всех нужно перевоспитать».
Группа нацелилась на нескольких человек, включая театрального режиссера Александра Молочникова. Уже через несколько дней Большой театр отменил предстоящую премьеру Молочникова, и примеру Большого последовали другие. Получив серию угроз, режиссер уехал в Нью-Йорк. В телефонном разговоре Молочников сказал, что его коллеги, крупные российские режиссеры в изгнании, останутся в памяти как звезды этой эпохи русской культуры. Они стали новыми Мейерхольдами, «в то время как эти ублюдки из ГРАДа не задержатся, сотрут именно их».
Бетехтин узнал, что его спектакли по всей стране закрыты. Центр Мейерхольда под новым руководством также стер его имя со своего сайта. Вскоре к нему домой пришли сотрудники полиции, и после этого Бетехтин покинул Россию. «Я ни о чем не жалею, — написал Бетехтин в Facebook*. — Либо карьера театрального режиссера — либо пытаться сорвать планы режима заставить театры присягнуть на верность Z. Для меня выбор очевиден. И между тюрьмой и вынужденной эмиграцией я выбираю скитания по миру».
Эта история повторялась шепотом во всем творческом мире России. «Это была беспрецедентная чистка», — говорит сценограф Жанна. Сама она решила остаться в стране, но признает, что пересматривает это решение каждый день. «Во всем этом кошмаре я чувствую себя нормально, только зная, что мой чемодан собран и лежит в шкафу, — говорит она. — Все думают о том же самом: ‘Я здесь... только на время’». Жанна говорит, что раньше она боялась войны, но сейчас она больше боится, что ее собственная страна может ее уничтожить.
В конце лета, когда готовились референдумы об аннексии в четырех областях Украины, Олегу позвонили из ФСБ. Офицер попросил предоставить личные дела всех сотрудников театра, имеющих украинское происхождение или украинские фамилии, и перечислил несколько интересующих их фамилий. Отказаться Олег не мог. Но он нашел способ предупредить об этом людей. Олег чувствовал, что сделал все, что мог, но «это была уже последняя капля».
ТЕАТР НА ВОЙНЕ
После объявления мобилизации работодатели получили повестки для вручения их сотрудникам. Мужчины пытались получить освобождение от призыва или уехать из страны. Рейсы за рубеж были распроданы, на границах образовались многокилометровые очереди. В сибирских театрах «хватали скрипачей, хватали артистов балета», — вспоминает Олег. Один из его сотрудников, режиссер-постановщик, просто исчез. Олег считает, что тот просто ушел в лес.
Тогда Олегу довелось побывать в другом сибирском городе и встретиться с руководителем местного театра, коллегой и другом. Она только что получила семь повесток для своих сотрудников и сразу обратилась к властям, требуя сократить список до четырех. Сошлись на пяти. Олег с отвращением слушал ее рассказ о торге: «Она решала, кого из своей команды отправить на убой — и убивать других».
Сам Олег не получил ни повесток, ни брони. Он позвонил в министерство культуры, чтобы попросить бронь для актеров, но ему сказали: «Бронь? Какая бронь? Если ваших людей призывают, то они идут. Все идут». Тогда Олег окончательно решил уехать из страны и воссоединиться с семьей. Он позвонил в министерство культуры и сообщил, что не вернется на работу, ничего не объясняя, кроме того, что должен заботиться о ребенке. В ответ министерство культуры предложило ему взять неоплачиваемый шестимесячный отпуск. Эта идея понравилась Олегу, поскольку давала время найти достойную замену. «Вот тогда-то все и стало жестко», — говорит он. Некоторые сотрудники положили глаз на его должность, другие были настроены против него с давних пор. Один из ведущих актеров осудил Олега в письме к губернатору: в нем говорилось, что Олег бежит из России, чтобы избежать мобилизации, и что он неоднократно выступал против войны. Через несколько дней Олег был уволен.
Мобилизация продолжалась по всей России в течение нескольких недель. Однажды, придя в свой театр, Александр обнаружил, что фойе превращено в призывной пункт. То же самое произошло и в театре Романа Виктюка в Москве, что вызвало протест со стороны прибывших призывников.
ТЕАТР БЫЛ ЗАДРАПИРОВАН БАННЕРОМ С РЕКЛАМОЙ СЛЕДУЮЩЕГО СПЕКТАКЛЯ — «МЕРТВЫЕ ДУШИ» ГОГОЛЯ
В театре комедии в одном из крупных российских городов художественный руководитель собрал примерно два десятка актеров. «Друзья, — сказал им режиссер, — отдел культуры попросил привлечь вас для формирования трех концертных бригад».
Бригады должны были быть направлены для развлечения военных: «Мы — театр комедии и поедем, чтобы дать больше оптимизма, радости и счастливых улыбок». На видеозаписи собрания слышно, как актеры начинают протестовать. «Я напоминаю, что министерство культуры является нашим начальником, и мы отчитываемся перед ним... Мы не можем от этого отказаться, — говорит режиссер. — И вообще, я считаю, что это наш долг».
«Что будет, если кто-то не захочет ехать?» — спрашивает один человек. «Там наши ребята, наши люди. Мы должны поднять им настроение... Неужели вы не хотите ехать туда, где страдают наши ребята?» — говорит директор театра, старательно избегая слов «война» и «линия фронта». Но главным аргументом руководителя было то, что актеры-мужчины, которые согласятся выступать на фронте, получат освобождение от военной службы.
«Что будет, если кто-то не захочет выступать?» — снова спрашивает один из актеров. «Если вы не поедете, — сообщает руководитель, — то вы потеряете свою бронь». После этого наступает долгое молчание.
СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР
Похожие изменения происходили и в других учреждениях культуры. Директор Третьяковской галереи была уволена министерством культуры и заменена Еленой Проничевой, дочерью генерала ФСБ, которая сделала карьеру в компании «Газпром». «Вакуум, оставшийся после тех, кто бежал из страны или попал в черный список, очень быстро заполнят те, кто более лоялен к происходящему, — предсказывает сценограф Жанна. — Вопрос только в том, как быстро это произойдет».
Режиссер из Санкт-Петербурга Иван в полной мере ощущает ущерб, нанесенный войной. «Русский театр в последние годы был действительно лучшим в мире. Мы многому научились у Европы, и театр буквально взлетел, — говорит Иван. — И в тот самый момент, когда он был на пике своего расцвета, все было разрушено. Театр получил смертельный удар. Мы потеряли все».
Его театральная труппа, создававшаяся на протяжении десяти лет, в прошлом году попала в черный список и развалилась. Ведущий актер пошел подрабатывать на стройку, многие из тех, кого Иван уважал в профессии, особенно в столицах, уехали. Страх, по его словам, «запачкал все». Сам Иван считает, что самое страшное — это включение самоцензуры: «С этим очень трудно бороться. Потому что вокруг тебя арестовывают людей... Я тоже слышу голос страха в своей голове».
Иван знает, что в Санкт-Петербурге почти все работники театра — «95 процентов», по его словам, — против войны. Гораздо хуже в провинции, где баланс может быть перекошен в сторону сторонников войны. Это меньшинство, авторы доносов, захватили контроль над культурой. «Мы вернулись на 30-40 лет назад. Патриотический элемент снова выползает на поверхность, — говорит Иван. — Наступило время бездарностей, это их время».
Его собственный театр только что провел благотворительный вечер в поддержку российских войск. Читая это, Олег понимает, что правильно сделал, что уехал
В феврале московский театр «Современник» снял со сцены все спектакли с участием Лии Ахеджаковой, которая выступала на ней 46 лет. «Режиссер сказал, что меня больше не будет в репертуаре из-за гневных писем в мой адрес, — рассказала Ахеджакова. — Сижу и плачу. Я все понимаю, знаю, кто это пишет, кто это организовывает, но сделать ничего нельзя». Иван считает, что цензура еще далека от тотальной, но «грабли будут продолжать грести, и скоро они начнут загребать более мелкую рыбу, — говорит он. — Рано или поздно они достанут всех».
Через несколько месяцев после начала вторжения сотрудники ФСБ явились в театр, где работала художник по костюмам Анна. После этого она покинула страну и оказалась в Германии с документами постоянного резидента. Здесь Анна планировала начать новую творческую жизнь. Но зимой ее средства стали иссякать. В России Анне предложили небольшой театральный проект, она долго размышляла, но в конце концов приняла решение вернуться.
У Олега нет желания возвращаться. Он не может представить себе постановку спектакля, не связанного напрямую с войной. Некоторые в России, по его мнению, смогут продолжать делать театр, который противостоит государству — тонко, где-то между строк, как это было в советское время. Иногда он заходит в свою старую рабочую группу в WhatsApp и видит патриотические мемы, которые постят его бывшие коллеги. Один из театров, в котором он раньше работал, сейчас ставит пропагандистскую пьесу о войне. Его собственный театр только что провел благотворительный вечер в поддержку российских войск. Читая это, Олег понимает, что правильно сделал, что уехал.
Но потом он видит, как знакомые — люди, которые уехали в знак протеста — возвращаются в Россию, не найдя себе места на Западе. «Как будто там ничего не происходит, как будто это нормально... Меня это очень задевает, — говорит Олег. — Потому что, блин, я все оставил. У меня ничего больше нет».
В Москве зрители стали ходить в новый Театр имени Гоголя, который возник вместо закрытого «Гоголь-центра» эмигрировавшего режиссера Кирилла Серебренникова. Также популярен новый Театр Мейерхольда, где до сих пор показывают спектакли, на афишах которого имя режиссера стерто. «Это самая ужасная вещь. Это заставляет задуматься, а для чего все это было? Ты сидишь один в Болгарии. Зачем? — спрашивает Олег. — Это очень страшно — оказаться нигде, прыгнуть в небытие».
Но приходит время, и Олег получает новое напоминание о родине. Например, письмо из Кремля, адресованное всем театральным режиссерам, с указаниями о том, какие спектакли допустимо ставить в честь Дня единства. И для Олега все снова становится на свои места.
* Оператор Facebook компания Meta признана в Российской Федерации «экстремистской организацией».
