У Путина спросили, не 1937-й ли год у нас — в связи с арестами Евгении Беркович, Светланы Петрийчук и Бориса Кагарлицкого*. Путин ответил, что год у нас 2023-й. Историк советской культуры не может не вспомнить пародию 1969 года Зиновия Паперного «Чего же он кочет» на роман Всеволода Кочетова, одного из главных охранителей в литературе, «Чего же ты хочешь?».
«Давно хотел спросить. Скажи, пожалуйста, был тридцать седьмой год или же после тридцать шестого сразу начался тридцать восьмой?
— Тридцать седьмой! Это надо же! — уклончиво воскликнул отец. Его взгляд стал холодней, а глаза потеплели…
— Прости, отец, опять я к тебе, — сказал Феликс, входя. —Так как же все-таки — был тридцать седьмой год или нет? Не знаю, кому и верить.
— Не был, — ответил отец отечески ласково, — не был, сынок. Но будет...»
Буквально же Путин ответил, что он впервые слышит фамилии Беркович и Кагарлицкого* и не знает, «что они сделали, что с ними сделали»: «У нас 2023 год, и Российская Федерация находится в состоянии вооруженного конфликта с соседом. Думаю, что определенное отношение к тем людям, которые наносят определенный ущерб внутри страны, должно быть».
Своей фразой о том, что должно быть «определенное отношение к тем людям, которые наносят определенный ущерб внутри страны», Путин нарушил принцип презумпции невиновности, дав карт-бланш на обвинительный уклон в этих делах следствию и суду
Ответ опять-таки не может не спровоцировать еще одной реминисценции из советского времени. Однажды президент США Джимми Картер завел разговор с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко о диссиденте Анатолии Щаранском, о необходимости его освобождения. На что Андрей Андреевич недоуменно ответил вопросом на вопрос: «А кто это — Щаранский?» Анатолий Добрынин, советский посол в США, предположил, что его министр очень ловко ушел от ответа на претензии Картера. Но уже после переговоров, когда министр и посол оказались в одной машине, Громыко столь же недоуменно поинтересовался у Анатолия Федоровича: «А кто такой Щаранский?»
Этот исторический прецедент показывает, что возможно Путин не уходил от ответа на вопрос, а действительно не знал о мелковатых для него делах Беркович и Кагарлицкого, совершенно потрясших российское гражданское общество. И здесь самое время разобраться в деталях.
Кейс с этим ответом показывает, что Путин не работает с информацией, то есть не читает газет, а получает исключительно доклады. Если в докладе ничего не сказано, допустим, о Беркович и Кагарлицком, то президент не знает о важнейших фактах из жизни страны — его информационный кругозор ограничен селекцией новостей, которую производит челядь. То есть информационная картина главы государства априори искажена — даже если не брать во внимание всякие фантазии чекистов, которые они кладут на стол начальнику. Фантазии, сформировавшие сознание автократа и приведшие к катастрофе 2022 года.
Но больше того, президент ничего и не хочет знать о такого рода историях. Ему достаточно того, что эти люди арестованы его органами. А значит, все делается правильно. Опять же априори.
Своей фразой о том, что должно быть «определенное отношение к тем людям, которые наносят определенный ущерб внутри страны», он нарушил принцип презумпции невиновности, дав карт-бланш на обвинительный уклон в этих делах следствию и суду. Намекнув не то, что сейчас время особое, и потому такого рода людей можно и нужно преследовать, глава государства снова высказался отнюдь не как дипломированный юрист: у нас нет военного или чрезвычайного положения, поэтому Конституция и Уголовный кодекс действуют в стандартном режиме, и whataboutism в любимом жанре президента «А-вот-у-них» здесь выглядит странно. Кого расстреливают в Украине? За что? За спектакль, получивший самую престижную театральную премию страны? Или за попытку политического анализа ситуации, не выходящую за пределы прав и свобод человека и гражданина, зафиксированных во все еще действующей Конституции? Если человек арестован, то это уже означает, что он нанес ущерб стране — априори? И в чем выражается этот ущерб?
Получается, что все-таки по некоторым параметрам в государстве именно что 1937 год наступил — год произвольного применения тоталитарного репрессивного права с ярко выраженным политическим обвинительным уклоном. А девятнадцатилетний срок Алексею Навальному** с особым режимом лишь укрепил возникшие аллюзии.
Ну, уж о деле Навального, надо понимать, автократу все-таки докладывали и конкретные сроки лишения свободы с его администрацией, а также с лубянскими канцеляриями, одобрили. «Двойка», состоящая из судьи Суворова и эфэсбешника Хворова, реализовала принятое решение — во всяком случае, выглядело все это именно так. Суворов-Хворов вошли в политическую историю России как еще один дуэт, не менее симптоматичный для характеристики сложившегося политического режима, чем Петров-Баширов.
Малограмотная и хаотичная аргументация следствия и суда, как в деле Навального**, ссылки на «экспертов»-шарлатанов и использование перевернутой логики, как в деле Беркович — все это недалеко ушло от «тоннеля от Бомбея до Лондона» из «Покаяния» Тенгиза Абуладзе: «Послушай, Сандро. Я много думал. Все ночи напролет думал. Мы должны как можно больше людей назвать врагами нации. Всех не смогут арестовать. А когда число обвиненных станет астрономическим, там, наверху, задумаются, созовут чрезвычайное собрание и выявят всех злоумышленников, которые ввели правительство в заблуждение, понимаешь, Сандро? Это тактика. Хитрая, лукавая тактика. Подпишем все, доведем все до абсурда, до полной бессмыслицы. Тысячи нелепых показаний. Тоннель от Бомбея до Лондона и так далее. Наконец правительство поймет все. Возмутится, своей железной рукой схватит за горло злодеев и уничтожит их. Все это мне подсказала мудрость вымысла».
Мудрость вымысла… Политические преследования основаны на абсурдном вымысле. Оправдание происходящей катастрофы — тоже: поляки хотят захватить Западную Украину, финны — забрать себе российскую Карелию. Это говорят не военные пенсионеры на лавочках у подъездов, а люди, облеченные огромной и страшной властью, первые лица государства. Однако в этом-то и одна из главных проблем: эта власть — власть посредственностей. Власть людей слабо образованных, власть Петровых-Башировых, Суворовых-Хромовых, власть людей из среднего звена бывшего КГБ, не хватавших с неба звезд во всех смыслах этого понятия. Это действительно власть военных пенсионеров со всеми их искаженными представлениями о России и мире и сомнительного свойства образованием. И проблема в том, что путинская автократия — это медиократия, правление посредственностей, и эту власть им вручили люди поумнее них, те, кто адаптировался к строившемуся авторитарному, а затем тоталитарному режиму, кто думал, что будет контролировать недалеких православных чекистов и станет зарабатывать на связях с ними огромные деньги.
Единственное, что удалось сделать, это заработать деньги. Которые теперь «партия бабла» продолжает отстегивать «партии войны», потому что у нее заканчиваются деньги на, как выразился Путин, «вооруженный конфликт с соседом».
Этой нации, кстати, в новых учебниках и пропагандистских материалах теперь расскажут, что, по сути, никакого 37 года и не было. Не было, но будет, как сказал персонаж из пародии на Кочетова, кстати, первого разглядевшего подлинную суть таких, как Евгения Беркович и Светлана Петрийчук: «Делают вид, что целят в эстетику, а огонь ведут по идеологии».
…После 1937-го наступил не менее впечатляющий 1938-й, хотя, возможно, ведомые Мединским, Кравцовым и Чубарьяном придворные историки и вычеркнут из учебников для школьников понятие «год Большого террора». Да и 1946-й и последующие годы были не лучше. «Безродные космополиты» тех лет — это те же «иностранные агенты» эпохи Владимира Путина. Человека, ставшего повелителем истории, государственным деятелем, первым в мире придумавшим машину времени и отправившим в архаику не маленькую, уже было начавшую нормально жить, страну.
*Андрея Колесникова и Бориса Кагарлицкого Минюст считает «иноагентами».
*Алексея Навального российские власти считают «террористом, экстремистом, иноагентом».
