Есть периоды в состоянии общества, когда оно существует словно бы на стероидах, а есть — когда как будто на транквилизаторах и снотворных. В полусонном состоянии, позволяющем пережить стресс и страх. Это и аутотренинг — все хорошо, живу надеждой на лучшее, не может же все быть плохо так долго, и ощущение нормальности происходящего, когда мировая бойня, инициированная твоей же страной, кажется очень далекой. От этой демобилизации эмоций и произошла «голая вечеринка», приведшая в ярость власти: да, можно считать текущие обстоятельства нормальными, но команды выходить из милитаристско-патриотической мобилизованности не было — на всех должна быть или реальная, или воображаемся одежда военного, цвета хаки, образца.
Социальная шизофрения
Разумеется, такое состояние общества, одновременно и демобилизованного и мобилизованного, приводит к некоторой психологической и социальной шизофрении, однако происходит и рутинизация происходящего, и адаптация к предлагаемым обстоятельствам — повлиять на них невозможно, а жить как-то со всем этим надо, и долго. Кривая тревожности населения, которую регулярно замеряет ФОМ, в конце 2023 года обнаружила своего рода обратную симметрию с декабрем 2022‑го. Если в конце первого года спецоперации, да еще в условиях только что прошедшей частичной мобилизации, уровень тревожности находился на отметке 57%, то в декабре 2023‑го столько же респондентов — 57% — отметили спокойное настроение у окружающих. Две кривых сошлись в одной точке (тревожность падала, спокойствие поднималось) на рубеже июня-июля 2023‑го: ни мятеж Пригожина, ни слухи о новой мобилизации, ни прилеты дронов в Москву уже не могли всерьез вывести из равновесия уставшее от плохих новостей население, решившее бороться с трудностями по мере их поступления.
Пришло понимание того, что по крайней мере в период «предвыборной» кампании Путина будет действовать неписаный социальный контракт: мы, власти, даем вам возможность — при соблюдении всех «патриотических» ритуалов — жить частной жизнью и не всех ваших мужчин вовлечем в окопы, многие из них нужны в экономике, в том числе экономике военной, а вы в обмен на это должны нас поддерживать и купить спокойствие с помощью такой валюты, как избирательный бюллетень.
Так что на время общество успокоилось, и все социологические службы, что прокремлевские, что независимые, зафиксировали к концу 2023 года рост разных типов оптимизма — от общих настроений до положительных потребительских ожиданий (и это несмотря на дефицит яиц, кур, дворников, рост цен, прорывы труб, отключения электричества в мороз и проч.), а показатель надежды на лучшее оказался самым высоким по крайней мере с 2011 года. Одновременно был отмечен стабильный рост надежд на заключение мира с Украиной. Причем, вопреки заявлениям некоторых социологических служб, этот рост был не взрывным, а достаточно стабильным, хотя и медленным все последние месяцы. Взрывным он был во время и некоторое время после частичной мобилизации. Потом показатель желания мира немного упал, стабилизировался и пошел вверх. Словом, несмотря на рутинизацию военизированного состояния общества и адаптацию к «спецоперации», усталость от нее все-таки есть, и весьма существенная. «Мирного неба» над головой хочет все большее число людей, ставится под сомнение и целесообразность ведения войны, хотя в то же время существует и спасительная оговорка — «но и не мы ее начали». Надо же как-то объяснять необъяснимое и продолжать прятаться от реальности.
Понижающая адаптация
Однако избегание реальности и поиск слов для оправдания бойни, которой нет конца, иной раз упираются в понимание очевидной несправедливости происходящего. Это хорошо видно на примере зарождающегося движения семей мобилизованных: начав с того, что мы, мол, не против СВО, пусть только вернут наших мужиков и послужат другие, активисты, точнее, активистки перешли к попыткам понять причину происходящего, то есть собственно к поискам источника военного противостояния, а источник этот сидит в Кремле. Это пока еще не антивоенное движение — и в силу того, что таковым оно становится, когда в него вовлекаются разные социальные группы, и по той причине, что уровень репрессий в стране беспрецедентно высок — но тут важен сам ход мыслей, который, безусловно, свойствен и многим пугливо молчащим по поводу происходящего обывателям.
А надо отметить, что власти добились больших успехов на пути запугивания сомневающихся в целесообразности «спецоперации», находящихся в ужасе от происходящего и просто в частных разговорах резко выступающих против войны, называя вещи своими именами. Любые контакты с иностранцами или отщепенцами-«иноагнетами» считаются опасными, в своем публичном поведении люди изображают верноподданность и пытаются, как и в советские годы, имитировать поддержку политике властей. И делают это так умело, что отличить имитацию от подлинной поддержки почти невозможно. Если следовать образцам социально одобряемого поведения — можно избежать проблем. В обществе, где мораль в буквальном смысле перевернулась с ног на голову, где возник архаический культ героической смерти, где общим делом считается «плести маскировочные сети и изготавливать окопные свечи», выжить можно только изображая верноподданность или убеждая себя самого в правоте всего того, что делают власти.
Зона комфорта, в которой пребывают многие россияне, не обладает всеми удобствами: надежды на лучшую жизнь и мир едва ли оправдаются, и тогда снова включится режим «понижающей адаптации» (жить становится хуже, но приспособиться можно). Этот модус существования тестируется населением, начиная с 2014 года, когда взятие Крыма спровоцировало падение реальных располагаемых доходов и ускорило некоторые негативные социальные и даже демографические процессы. Падение рождаемости началось в 2016 году, а выбытие трудоспособного населения идет ускоренными темами, что происходит со смертностью — вообще непонятно. Неопределенность же ситуации не способствует спокойному планированию индивидуальных жизненных траекторий.
«Понижающая адаптация» пока заменяет в условиях репрессий открытое выражение недовольства. Тем не менее недовольные голоса раздаются не только из среды либеральной интеллигенции. Еще в ноябре 2023 года жены мобилизованных выступили с обращением: «Мы, оказывается не избиратели и не граждане, а может быть, уже и не люди вовсе... Нас предают и истребляют свои же... 2024 Президент объявил годом семьи. Иронично, учитывая, что жены воют без мужей, дети растут без отцов, а многие уже остались сиротами. А сатанист-людоед, совершивший рецидив после первого заключения, выходит на свободу через полгода, искупив серийные убийства на СВО. Есть все же чувство юмора у нашего Президента! ...Видимо, нашу с вами Родину освобождают для самых сливок общества: маньяков, алкашей, мигрантов, непомерно богатых чиновников и их деточек».
Голосуя за Путина в марте 2024‑го, равнодушный, принципиально равнодушный обыватель-конформист, отказывающийся нести ответственность за что-либо, проголосует за все то, что обозначено в процитированном обращении. А вот купит ли он своим бюллетенем спокойствие и отстраненность — еще большой вопрос.
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
Фото: bangkokbook.ru
