Не успела официальная пропаганда уязвить секту «мутаборцев», как началась новая битва, грозящая трансформироваться во взятие под контроль идеологически важной сферы — отечественной философии, которую следует очистить от «западопоклонства». На знамени борцов с «космополитизмом» (именно так они, среди прочих терминов, определяют врага) начертан профиль Александра Зиновьева.
В подражание большой власти, которая приравнивает свою «спецоперацию» к Великой Отечественной войне, претендующие на власть в Институте философии РАН — а это базовый мотив их активности — «зиновьевцы» приравнивают шельмование Александра Зиновьева в советское время к увольнению молодого философа-«почвенника» Анатолия Черняева из этого академического учреждения в 2021 году (он просидел очень короткое время в кресле директора). Та фаза борьбы за власть в ИФРАНе закончилась вынужденным возвращением в Институт на пост и. о. директора компромиссной и уважаемой фигуры — академика РАН Абдусалама Гусейнова. Трудно его заподозрить в принципиальном «западопоклонстве», как впрочем и многих других, еще не уехавших за границу и оставшихся в России работников Института. Однако характер обвинений при путинском режиме становится все более экзотическим. Если, например, в повторной экспертизе по делу Беркович–Петрийчук их пьеса обвинена в «негативной характеристике русских мужчин», то устроившие свою пресс-конференцию в государственном агентстве ТАСС «зиновьевцы» обвиняют ИФРАН в том, что сотрудники Института занимаются «философией против войны». Это определение принадлежит Леониду Полякову из ВШЭ, давно занявшему привлекательную с точки зрения политического маркетинга нишу ультраконсервативного философа при власти. В Институте философии, по его мнению, подлинно русских философов не осталось, единственным был тот самый Черняев, которому с первого раза не удалось взять власть. И это он говорит о своих коллегах, профессионализм которых ему прекрасно известен. О философах, проведших серьезные научные, а не идеологические семинары, посвященные 100‑летию Зиновьева, в ИФРАНе. Заниматься же надо «философией за войну», сейчас не время для нейтральных «философов во время войны».
Пресс-конференция в ТАСС началась с боевитого обращения вдовы Александра Зиновьева Ольги Зиновьевой ко всем здоровым силам, включая главный философский орган, Следственный комитет, и отдельно — к президенту. Тут все было жестче, чем у рафинированного Полякова: «Русская философия в опасности!»; «Институт философии — прибежище негодяев, предателей, иноагентов, русофобов, экстремистов»; «Западнический штаб идеологического вторжения в Россию»; «Оборотни в академических мантиях»; «Сатанинская вакханалия вражеских агентов»; «Институт должен быть подвержен денацификации». Ну, и так далее: от «Зиновьев — русский Сент-Экзюпери» до «депутатов‑философов», которые «поддерживают нас». Как выяснилось впоследствии, под таковым подразумевался крупный геофизик и глава «Справедливой России» Сергей Миронов — философ, в сущности, начинающий, ибо заочно овладел этой специальностью в 51 год. Кстати, депутат Луговой, оказывается, тоже в некотором роде философ, потому что написал донос на сборник статей российских гуманитариев «Перед лицом катастрофы» и добился запрета «распространения» этой книги в России. В доносе он использовал богатое слово «нарратив».
Таковы достижения суверенизаторов на философском фронте — не без помощи бывшего охранника и специалиста по чайным церемониям. Это даже не Средневековье — тогда философы выясняли отношения в открытых диспутах. Это стилистика Лидии Тимашук и вокабуляр конца 1940‑х‑начала 1950‑х, времен борьбы с «безродными космополитами». Других «философов» с иным вокабуляром у нас в ТАСС нет — площадка выбрана не случайно, вероятно, чтобы придать философской интервенции значение уже почти принятого решения. Тем более что речь шла не только о зачистке Института философии, но и о чистке философского образования.
Как писал тот же Зиновьев Александр Александрович в «Зияющих высотах», «мы идем вперед, намного опережая свой зад». Движение идет назад — к погромным философским «дискуссиям» конца 1940‑х, когда даже сами погромщики оказывались жертвами своих же инициатив. Но тогда у споров был какой-никакой предмет — во многом вымышленный, но с обсуждением авторитетов от Гегеля до Маркса. А сейчас-то что? Ну, вычистят Институт философии, ну, допустим, посадят туда трудиться «заединщиков», «почвенников», борцов с «западопоклоноством» — и что они будут производить? Маркс умер — на кого опираться? Ильина? Бердяева? Дугина, в конце концов? Или снова возьмутся за старое и привычное — критику буржуазных учений? Именно из таких книг, игравших роль обзоров литературы, пытливые научные сотрудники узнавали хотя бы что-то о философской и политической мысли на Западе.
Помнится, наш суверен однажды процитировал в своей речи Бердяева, хотя знает о нем примерно столько же, сколько Брежнев знал о Марксе, и добрая часть биографии нынешнего президента прошла в компании товарищей, боровшихся с распространением всяких там «Белибердяевых» — прямо как сейчас т. Луговой боролся с философским сборником. Но дело даже не в этом: опора в «суверенизации» философского знания на русскую философию губительна для «заединщиков» в той же степени, как и апелляции сторонников «спецоперации» к русской классической литературе, по преимуществу антивластной и антивоенной. Потому что почти в каждом значимом тексте классиков, того же Бердяева — сплошные аллюзии с сегодняшним днем, и не в пользу нынешнего российского режима и его интеллектуальной обслуги, на монополию внутри которой претендуют «зиновьевцы». В одной из своих работ Бердяев поддержал воскресение русского духа в Первой мировой войне, но явным образом ошибался — все это закончилось для него и его коллег философскими пароходами и поездами на тот самый Запад.
Но больше всего в этой истории — чем бы она ни закончилась — поражает вот что. Нынешний российский режим заасфальтировал все живое, пересажал и выдавил всю оппозицию, заглушил гражданское общество, заблокировал и запретил почти все независимые медиа, пришел в театры, в систему образования со своими учебниками выдуманной истории и искусственных индоктринирующих дисциплин типа научного путинизма — «Основ российской государственности», убрал неугодных профессоров, пришел в школу, ворвался в частную жизнь с попытками запретов абортов, сформулировал государственную идеологию, основанную на конспирологических теориях, выгнал неугодных священников, научил людей ненавидеть Запад за то, что там гендерно-нейтральные туалеты на каждом шагу.
Что им еще надо? Оказывается, для полного счастья им не хватало Института философии РАН.
Захватим его — и наконец заживем.
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
Фото: RFE/RL, centre.einai.ru
