«Когда на площадь гонит стыд,
а не желанье славы,
в глазах миражем не стоит
величие державы».
Наталья Горбаневская
Тело Алексея Навального передано матери. Прошло 9 дней со дня смерти. Странно и страшно думать, что это нравственная победа гражданского общества.
Андрей Синявский говорил, что у него стилистические разногласия с советской властью. У российского гражданского общества моральные разногласия с путинской властью. Российское гражданское общество полагает, что тело любого человека надо отдавать его матери для достойного захоронения, потому что он человек. Кремлевская власть, хотя явно по ее распоряжению тело после беспрецедентной по масштабу и накалу гражданской кампании отдали, так не считает. Это, безусловно, разное понимание человеческой морали. Российское гражданское общество полагает, что так поступать с трупом человека — не по-христиански. Сектор кремлевского Агитпропа под названием Русская православная церковь по этому поводу молчала. Это, безусловно, разное понимание христианства. Православные священники, не связанные слишком тесными узами с РПЦ, освятившей словами патриарха добродетель смерти за Путина с последующим прощением грехов, написали письмо: «Проявите милосердие и сострадание к его матери, жене, детям и близким. Каждый человек заслуживает того, чтобы его похоронили по-человечески. Даже Понтий Пилат, принявший решение о казни Христа из страха оказаться нелояльным императору: «если отпустишь Его, ты не друг кесарю» (Ин. 19.12) — не стал препятствовать выдаче тела Спасителя и его погребению. Не будьте более жестокими, чем Пилат».
Ответа не было. Как в течение долгих дней игнорировались и многочисленные призывы значимых людей, включая двух лауреатов Нобелевской премии Светлану Алексиевич и Дмитрия Муратова. Поздняя советская власть дрогнула бы гораздо быстрее — для нее была важна репутация СССР на Западе и в цивилизованном мире в целом. Поздняя путинская власть держалась до последнего — ее не интересует репутация в мире. А для внутреннего употребления больше подойдет беспредельная жестокость — чтобы боялись и сидели еще более смирно, чем раньше.
Тело не выдавали, потому что боялись волнений и протестов. Как боялась советская власть, когда хоронили Бориса Пастернака, Илью Эренбурга, даже Никиту Хрущева. И даже тогда, когда вешали памятную табличку Всеволоду Мейерхольду. Но советское катакомбное гражданское общество обладало высокой политической культурой. Оно умело вести себя с достоинством, сдержанно. Демонстрации, начавшиеся 5 декабря 1965‑го в связи с процессом Андрея Синявского и Юлия Даниэля и продолжавшиеся каждый год в День Конституции, из «митингов гласности» превратились в «митинги молчания». Молчание говорило больше, чем любые слова. И это было не молчание «за», а молчание «против».
Люди выходили на площадь не для кого-нибудь, а для себя. Это было сопротивление моральное. Сопротивление нравственное. Правозащитник, историк, литературовед Анатолий Якобсон так писал о выходе на площадь в августе 1968‑го протестовавших против советского вторжения в ЧССР: «К выступлениям такого рода нельзя подходить с мерками обычной политики, где каждое действие должно приносить непосредственный, материально измеримый результат, вещественную пользу. Демонстрация 25 августа — явление не политической борьбы (для нее, кстати сказать, нет условий), а явление борьбы нравственной... Исходите из того, что правда нужна ради правды, а не для чего-либо еще; что достоинство человека не позволяет ему мириться со злом, даже если он бессилен это зло предотвратить». Участник митингов Эдуард Молчанов вспоминал: «Вопроса «идти-не идти» не было... Когда поступаешь по совести, приходит облегчение». Лариса Богораз в своем последнем слове объясняла: «У меня было еще одно соображение против того, чтобы пойти на демонстрацию... Это — соображение о практической бесполезности демонстрации, о том, что она не изменит ход событий. Но я решила в конце концов, что для меня это не вопрос пользы, а вопрос моей личной ответственности».
Борьба за тело Алексея Навального и стала борьбой нравственной. Даже не для сотен и тысяч людей, которые решились на то, чтобы открыто почтить его память, а для миллионов, которые находятся в оторопи и ужасе от того, что делали власти, арестовав труп ненавидимого первым лицом самого серьезного и значимого политического конкурента.
Кстати, и в советские времена арестовывали трупы во избежание пусть и совсем небольших, но турбулентностей. Такая история произошла с телом Надежды Яковлевны Мандельштам. Но тогда властям хватило ума очень быстро вернуть тело друзьям и близким покойной. Уже на кладбище, а дело было в январе, в темное время суток, когда хоронили, по воспоминаниям Людмилы Сергеевой, «вдруг все — и те, кто были у самой могилы, и те, кто вдали, — зажгли свечи, много свечей. На снегу, среди темневших деревьев и могильных оград, в сгустившихся сумерках свечи вспыхнули и горели, как звезды на небе». История повторяется — Алексея Навального тоже провожали свечами. Правда, не зная о том, что его не будут давать похоронить по-человечески...
Следователь Варапаев, который стал воплощением системы, а на самом деле просто мелким исполнителем верховной воли, шантажируя маму Навального Людмилу Ивановну, говорил о том, что время работает против нее, в том смысле, что труп разлагается. Точно так же многие сейчас говорят, что время работает на Путина, у него больше ресурсов. Но время — понятие не растяжимое, а растяженное. Время работает на тех, кто продолжает нравственное сопротивление, сохраняя надежду на нормальную, следующую человеческим правилам и нормам нравственности Россию. То, что происходило в последние годы в нашей стране, будет оценено с точки зрения большого времени, и оно сработает не на Путина и не на тех, кто нарушил все заповеди — христианские, не христианские, просто человеческие. Оно сработает на миллионы граждан России и их детей и внуков, которые сохранят эти нормы и память о тех, кто желал своей стране добра и мирной жизни.
Те же, кто воюет с трупом своего врага, с течением этого самого времени не будут преданы забвению. Тех, «кто поднял руку», будут вспоминать, как в песне Галича, «поименно». Нации придется снова пройти через покаяние. А дальше произойдет то, что происходило в знаковом перестроечном фильме Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Не помните? Самое время пересмотреть. А кому-то посмотреть и в первый раз.
Есть там и такой диалог:
«— За что пытали Христа, в чем он провинился?
— Ни в чем, за правду пытали. Ты не бойся, Христос не умер. Он воскрес, и как птичка улетел в небо. И сейчас он в небе. Там только добрые люди, злой туда попасть не может.
— Почему?
— Злой тяжелый.
— От чего он тяжелый?
— От грехов».
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
