Впрочем, Сергей начал первый — он ведь авансом со всеми сквитался, вставив нас в свои сочинения.
Александр Генис о Сергее Довлатове
Признание Александра Александровича Гениса «иностранным агентом» — при всем богатстве соответствующего реестра — все-таки шаг совсем уж экстравагантный. В русской культуре имя этого великолепного эссеиста накрепко привязано к Сергею Довлатову. Получается, что Сергей Донатович — аффилированное лицо.
Русско-еврейская духовно-нравственная традиционная ценность — соображать на троих. И Генис входит в реестр со своими собутыльниками — Довлатовым и Петром Вайлем. Причем двое заходят с того света. Какой там у Гениса номер в списке? К этому номеру нужно приделать, как в Уголовном кодексе, значок «прим» и значок «два». Зашел с друзьями...
Салтыков‑Щедрин, Ионеско, Беккет, Дюрренматт и примкнувший к ним Том Стоппард уже давно отдыхают, нервно курят в коридоре и умирают от зависти — сюжеты такого масштаба абсурда им и не снились. Но неототалитарные режимы предъявляют все более изысканные образцы глупости, где Оруэлл и Кафка кажутся уже банальными классиками. Как Маркс с Энгельсом еще каких-то 35 лет тому назад. Мы и не такое видали: например, уголовное преследование Григория Мельконянца за официальное выступление в ЦИКе. Живой оксюморон и мистический реализм в одном флаконе. Но никто ничему уже не удивляется. Хуже того — не интересуется...
На доме номер 23 по улице Рубинштейна в Санкт-Петербурге, самой алкогольной ныне артерии северной столицы, когда-то висели таблички «Последнего адреса». Оторвали их с корнем неравнодушные граждане уже давно, кажется, еще до начала «несчастья», выражаясь словами Фирса из «Вишневого сада». Зато Довлатов, как, кстати, и Бродский пока «в законе», им повезло рано умереть, они не узнали, кто такие Путин, Беглов и т. д. В этом самом доме Довлатов жил, работал и имел неприятности с органами. И теперь у входа в широкий двор стоит ему памятник в полный рост. Теперь, если быть последовательными, надо повесить Донатовичу табличку на шею — «аффилированное с «иноагентом» лицо».
Слева направо: Сергей Довлатов, Александр Генис, Петр Вайль. Нью-Йорк, 1979 г.
Тут есть, собственно, еще одна проблема, связанная с тем, что Александр Генис — популярный и хорошо продаваемый на российском книжном рынке автор. Только недавно в АСТе вышли его книги «Камастура книжника», «Игры в бисер», «Трикотаж. Обратный адрес» и многие другие. А еще успешно переиздаются замечательные книги, написанные совместно с покойным Петром Вайлем — от «60‑х. Мир советского человека» до «Русской кухни в изгнании». Судя по опыту обращения с книгами, написанными в соавторстве, страдает и ни в чем не повинный коллега помеченного государством писателя. Его работы изымают из книжных магазинов и библиотек исключительно потому, что она написана вместе с «иноагентом». Значит, покойный Петр Львович Вайль будет довольствоваться исключительно изданиями тех книг, где он значится как единственный автор. А может, и не будет, в конце концов, «Вайль-Генис» — это одно лицо, как «Ильф-Петров».
Опять же опыт показывает, что многие издательства, организации, сайты стараются уничтожить любые следы своего сотрудничества с «иноагентами» — вегетарианская стадия оборачивания книги в крафт-бумагу давно прошла. Эти книги просто не продаются в магазинах и не выдаются библиотеками. Тщательно вычеркиваются любые упоминания соответствующей фамилии на любых сайтах, причем в ретроспективе. Иногда, чтобы не мучиться, убивают и сам сайт. Бывало и такое. Гражданская смерть — так гражданская смерть.
«Нигде так не смеются, как в реанимационном отделении», — говорил, по свидетельству Александра Гениса, питерский писатель Валерий Попов. Советская власть была страшно смешна, она делала антигуманные глупости со звериной серьезностью, которую было легко высмеивать. Отсюда и такое обилие анекдотов. И потому столь блистательны персонажи и мизансцены у Довлатова. Это абсурд, который и смешон, и трагичен, но если прислушиваться к «юмору» Сталина, убийствен в прямом смысле слова.
В «Довлатове и окрестностях» Генис пишет, что писатель «сторожил слово, которое себя не слышит. Его интересовало не то, что люди говорит, а то, о чем они проговариваются». Хорошо, что Довлатов не дожил до поздней путинской власти — он просто растерялся бы от обилия материала и проговорок начальников. И потерял бы юмор. В конце концов, о нынешних кремлевских обитателях не сочиняют даже анекдоты (жабы и прочие жанры в соцсетях — это не то). Они пропали как класс. Настолько несмешно, что не хочется даже шутить по поводу верхних людей. Тем более, что иной раз они сами — ходячие анекдоты, оксюмороны, гиперболы, метафоры и прочие виды тропа.
Симптоматично, что в одной и той же «антипартийной» группе «иноагентов» в очередную пятницу вместе с Генисом пошел издатель Георгий Урушадзе: вероятно, была задача на этот раз плотно заняться «культуркой», прежде всего книгоизданием, в том числе научным. Чтобы уже не было сомнений — этот рынок под контролем. И дело не ограничивается Борисом Акуниным и Людмилой Улицкой. Книги нового «иногента» Александра Эткинда тоже во множестве продавались в книжных магазинах, только недавно было несколько переизданий. Придется изымать и эту продукцию. С грохотом захлопнулась еще одна форточка.
И еще много форточек ожидают своей очереди. Работа у них такая — заколачивать окно в человеческую цивилизацию. С 9 до 18 часов с двумя выходными. Ничего личного.
И все-таки объявление Гениса «иноагентом» — все равно смешной сюжет. Именно из-за Довлатова — Генис же все-таки литературный персонаж! В реестре до минувшей пятницы литературных персонажей не было.
...О том, до какой степени неразрывны понятия «Вайль» и «Генис», написал в «Марше одиноких» тот же Довлатов. Миниатюра относится к периоду совместной работы в газете «Новый американец»:
«...Помню, Наталья Шарымова собиралась в типографию. Дело было вечером. Район довольно гнусный. Я сказал бородатым мужчинам Вайлю и Генису:
— Нехорошо, если Шарымова поедет в типографию одна.
На что красивый плотный Генис мне ответил:
— Но мы-то с Петькой ездим...»
Вся эта изумительная буффонада, весь это культурный слой, выросший на противостоянии деспотии и ренессансной игре человеческого разума, раздавлен простым бюрократическим штампом «иностранный агент». Опись, про́токол, сдал-приня́л... Исполнитель: Сидоров И. И.
Нет, если почти вегетарианский поздний советский мир еще можно было описать довлатовскими средствами, то сегодняшний мрак доступен исключительно все тем же классикам — Оруэллу и Кафке. Помнится, были на Балтийской косе такие форумы имени Кафки и Оруэлла — их посещали присущие таким либеральным мероприятиям ряженые казаки, однажды машинам на стоянке прокололи шины. Они и сами не понимали, что уже являются персонажами антиутопий, того же Оруэлла, например. А стать персонажами Довлатова — не достойны.
Впрочем, кому какое дело в этом самом индифферентном из индифферентных миров. Только вот недавно выпивали мы с друзьями в рюмочной «Довлатов» на углу Земляного вала и Покровки в городе Москве. А за соседним столом молодой человек охмурял девушку, демонстрируя чрезвычайную образованность:
— Понимаешь, Довлатов — это такой писатель...
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
