Хамовническом районном суде продолжилось рассмотрение второго уголовного дела Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Обвинение усилили еще одним прокурором. К Валерию Лахтину, Дмитрию Шохину и Валентине Ковалихиной присоединилась Гюльчехра Ибрагимова. Правда, пока она себя никак не проявила.
Последние заседания сторонники обвиняемых окрестили «лахтинскими чтениями», отдавая тем самым должное ораторскому искусству прокурора Валерия Лахтина, который, зачитывая 147-страничную фабулу обвинительного заключения по делу Михаила Ходорковского, называл «бенефициаров» «бенефициантами» — и это еще самая невинная из его оговорок. Публика покатывалась со смеху. Судья даже пригрозил вызвать судебных приставов, дабы те очистили зал.
«Самих бы законодателей сюда в суд привести и заставить читать вот так обвинительное заключение», — мрачно заметил Лахтин в одном из перерывов. Что он имел в виду, не очень ясно. Не сами же законодатели раздули документ до таких циклопических размеров.
В какой-то момент Ходорковский прервал прокурора и обратился к судье с заявлением: «Информирую вас, что в ходе предварительного следствия, несмотря на заведомо ложные утверждения, сделанные в этом суде надзирающим прокурором, несмотря на заведомо ложное решение Ингодинского районного суда (судьи Нарышкиной Л.В.), я был полностью лишен права, предусмотренного ст. 47 (4.1) УПК РФ, — знать, в чем я обвиняюсь. Для заведомо и специально организованного лишения меня этого права следователь Салават Каримов составил обвинение в непонятных и расплывчатых терминах, использовал заведомо противоречивые утверждения, а также порочащие меня ложные заявления, выходящие за пределы диспозиции предъявленной мне статьи УК РФ».
У Лебедева тоже оказалось немало претензий к тексту постановления. Почему, например, в нем фигурирует то «переход фиктивного права собственности», то «фиктивный переход права собственности» и есть ли разница между этими понятиями? «То пишут в обвинении, что нефть похитили, то пишут, что предприятия реализовывали эту же нефть на экспорт. Мне это не смогли разъяснить, мне это бесполезно разъяснять, у меня ясные ум и сознание, и документы о моем психическом здоровье имеются, а вот сведения о психическом здоровье прокурора Лахтина у суда отсутствуют. Речь идет о банальной коррупции. Прокуроры будут вам лапшу на уши вешать», — добавил Лебедев, глядя в глаза судье Виктору Данилкину. Тот оставил это высказывание без комментариев, как и последовавшее за ним еще одно — по сути политическое заявление Ходорковского.
«Дело ЮКОСа», хочет кто-то этого или не хочет, является символическим. А значит, все тысячи и десятки тысяч российских судов, сотни тысяч и миллионы сотрудников правоохранительных органов через газеты и телевизор воспринимают стандарты правосудия, установленные в этом деле, как образец для подражания, как пример, на который можно и нужно опираться, — объявил он. — И если в этом деле судья позволяет себе безнаказанно говорить очевидную неправду, можете быть уверены: завтра десятки тысяч подобных протоколов — гаишных, административных, уголовных — будут «оцениваться» судами так же. Это ведь можно, дозволено. Они и сейчас так делают, но пока с опаской». Судья слушал опального олигарха с каменным лицом, но когда в конце своей речи Ходорковский произнес: «Думаю, вам и в страшном сне не может присниться вынесение оправдательного приговора по этому делу», — все же потупил взгляд.
В пятницу прокуроры закончили читать фабулу обвинительного заключения по делу Ходорковского и перешли к чтению аналогичного документа по делу Лебедева. Ожидается, что это займет всю следующую неделю.
Елена Лукьянова, доктор юридических наук, профессор юридического факультета МГУ
Лет двадцать назад в редакцию газеты «Московский комсомолец» пришло письмо читателя, начинавшееся словами «Я ох..ваю, дорогая редакция…» Это выражение вошло в журналистский фольклор. И хотя в женских устах звучит оно сомнительно, но в сложившейся ситуации является самой точной характеристикой происходящего.
Вторую неделю в Хамовническом райсуде проходят слушания по новому делу в отношении Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Виктор Шендерович уже сказал, что до Хамовников доехал цирк шапито. Подтверждаю: доехал. И это очень грустно.
Например, адвокаты пытались выяснить у прокуроров, из каких критериев они исходили, включая в обвинительное заключение как потерпевших компанию «Роснефть» и Федеральное агентство по управлению госимуществом (бывшее РФФИ)? Ведь никому из этих «потерпевших» не нанесено имущественного вреда вменяемыми Ходорковскому и Лебедеву деяниями. Но судья с доводами прокуроров согласен...
Другой пример: следствие отказалось приобщить к обвинительному заключению список свидетелей защиты. Кого конкретно не хотело видеть на суде обвинение, адвокаты перечислили пофамильно: Путин, Грызлов, Патрушев, Рушайло, Сечин, Кудрин, Греф, Собянин, Жуков, Христенко, Богданчиков, Каримов, Лахтин, Бирюков… Всего в списке — свыше 470 человек, все они знают обстоятельства дела. Например, Владимир Путин не раз лично встречался с Михаилом Ходорковским, чтобы обсудить вопросы развития нефтегазового комплекса, и лично Путину докладывалось, на что расходовались средства ЮКОСа. Перед этими встречами им предоставлялись материалы, они изучались, в том числе и таким высокопоставленным чиновником, работавшим тогда в администрации президента, как Игорь Иванович Сечин. То есть эти люди должны были быть в курсе деятельности ЮКОСа и его руководителей. Значит, должны и могут быть свидетелями? Оказывается, нет. Почему? Ответ обвинения: «Поскольку им не могут быть известны обстоятельства дела». К таковым прокурор Лахтин, кстати, отнес и следователя Каримова, занимавшегося и первым и вторым делами непосредственно.
Вот так! Опять хочется процитировать письмо читателя «МК»...
Короче, вывод, который можно сделать сегодня: процесс в Хамовническом суде, по сути, ничем не отличается от предыдущего процесса в Мещанском суде. Соблюдены лишь внешние атрибуты независимости и открытости процесса: свободный проход для всех желающих, специальный зал для прессы с тремя плазменными телеэкранами. Ну, потратились! Фактически же гособвинители пытаются повторить трюк 4–5-летней давности — заставить судью закрыть глаза и подписать очевидную чушь.
Но сделать это под постоянным контролем СМИ можно, только окончательно разрушив репутацию российской судебной системы. В стране и мире.
