Советским октябрятам и пионерам в обязательном порядке рассказывали о героической судьбе рабочих Чикаго, вышедших на демонстрацию с требованием 8-часового рабочего дня и расстрелянных американской полицией. Тогда погибли не менее шести демонстрантов, общее число жертв беспорядков составило несколько десятков человек.
День гнева
Если уж быть совсем точными, одну из многочисленных демонстраций, устроенных социалистами и анархистами США и Канады в начале мая 1886 года, расстреляли не 1, а 4 мая. Именно поэтому, кстати, в ряде стран «день солидарности трудящихся» не привязан строго к конкретному числу, как у нас, а отмечается в первый понедельник мая.
Расстрелы демонстрантов в Америке (которая, заметим, уже тогда была демократической страной) случались все-таки существенно реже, чем сами демонстрации трудящихся. Да и мирные граждане в тот раз вели себя не так уж мирно: восемь полицейских погибли от бомбы, брошенной кем-то из анархистов. Факт убийства потряс общественность на Западе и вызвал бурное осуждение, особенно в рядах левых. Три года спустя, после широкого обсуждения в свободной прессе, в июле 1889-го члены 2-го Интернационала (ныне Социнтерн) постановили отмечать в начале мая день солидарности рабочих всего мира. И это был вовсе не веселый и добрый «праздник весны и труда», а «день гнева», когда левые партии и профсоюзы устраивали забастовки, шли на демонстрации и выдвигали требования работодателям, главным из которых долгое время оставалось введение 8-часового рабочего дня. Первые подобные акции в большинстве стран Европы прошли 1 мая 1890 года, в Великобритании — в воскресенье 4 мая.
В царскую Россию Первомай пришел спустя десятилетие, хотя в 1890 году состоялась массовая забастовка в Варшаве, а в 1891 году первую маевку провели социал-демократы Санкт-Петербурга. Никакой свободы собраний, равно как и свободы слова в православной империи отродясь не было, потому более-менее массовое участие рабочих в майских акциях протеста наблюдается только с 1900 года. Да и то в крупных промышленных центрах: Питере, Варшаве, Лодзи, Киеве, Харькове, Казани. Само собой, занятие это было весьма экстремальное. Например, именно с 1 мая связан расстрел рабочих в Петербурге в 1901 году — известная по школьным учебникам Обуховская оборона. Свободное празднование Первомая состоялось только 1 мая 1917 года, когда после Февральской революции в стране были введены все необходимые демократические свободы. Ненадолго.
Первомай на службе
Владимир Ильич Ленин, а вслед за ним, как мы помним, и Василий Иванович Чапаев были за 3-й Коммунистический Интернационал, социалистов же не любили, поэтому тему авторства праздника 1 мая советские пропагандисты предпочитали не педалировать. Смысл Дня международной солидарности трудящихся в Советской России тоже изменился. Поскольку не только 8-часовой рабочий день, но и вообще все мыслимые и немыслимые блага для рабочего человека обеспечивала любимая партия, то и требовать пролетариям при «диктатуре пролетариата» по большому счету было нечего. Разве что принимать повышенные обязательства в соцсоревновании. Что же касается классовой борьбы, то она теперь велась только за права зарубежных товарищей.
Уже в 1918 году 1 мая был объявлен нерабочим днем, тогда же прошел первый первомайский парад красноармейцев на Ходынском поле в Москве, а в 1920-м — еще и субботник. В 1928 году выходным сделали и 2 мая. В народе Первомай все больше принимал черты именно праздника — с гармошкой, водкой и частушками. Власти этому способствовали: должен же рабочий человек хорошо и весело отдохнуть, благо в условиях нашего климата на начало мая приходятся первые более или менее теплые дни. Да и хорошая замена «буржуазно-поповской» Пасхе. То, что «гуляем» по поводу мрачноватого в общем-то события, связанного с гибелью людей, в империи, теперь уже атеистической, никто не задумывался.
В нацистской Германии, как и в СССР, день 1 мая был государственным праздником. Только назывался он — День национального труда. Это был один из первых праздников, введенных сразу же после прихода НСДАП к власти в 1933 году. В первый раз нацисты отметили его тем, что устроили погром профсоюзов по всей Германии, после чего независимое профсоюзное движение было запрещено. Еще в 1923 году Гитлер обращался к трудящимся: «Первое мая может быть в жизни народа лишь прославлением национальной творческой свободы, в противовес интернациональной идее разложения, и освобождением национального духа и хозяйского порядка от интернациональной заразы». Впоследствии первомайские обращения фюрера к завоеванным им народам стали обычным рутинным делом, они распространялись и на оккупированных территориях СССР в годы войны.
День огородника
В последние десятилетия существования советского режима мало кто вдавался в содержательную сторону пролетарского праздника. Для большинства рабочих и служащих позднего СССР это были прежде всего два выходных дня, когда можно вскопать грядки на своих шести сотках. По мере того как усиливались перебои с продуктами в магазинах, копание грядок в собственном огороде становилось делом все более важным. Призывы помогать американским безработным вызывали иронию и улыбку. Если уж и проявлять солидарность, то со своими рабочими, расстрелянными в Новочеркасске или, в порядке интернационализма, с поляками в Гданьске! Но такие речи можно было услышать только на кухне, и то не на каждой. На комсомольских и партийных собраниях все обстояло уже далеко не так, как в годы первых маевок.
В своем знаменитом труде «Истоки и смысл русского коммунизма» Николай Бердяев сделал предположение, что «буржуазность в России появится именно после коммунистической революции». Прогноз философа сбылся, и притом довольно быстро. Празднование Первомая в позднем СССР — характерный пример такого «обуржуазивания». Достаточно сказать, что именно райкомовским «политтехнологам» пришла в голову идея платить за участие в массовых мероприятиях. Не наличными, конечно, как сейчас, но по тем временам куда более весомой валютой: за участие в демонстрации советскому труженику полагался один отгул, а то и два — кто как договаривался. А как еще было уговорить нормального семейного горожанина оторваться в весенний день от тещиного огорода?
В Москве за обеспечение массовости демонстрации на Красной площади отвечали райкомы. Каждое предприятие, ведомство или НИИ должны были выставить определенное число участников по квоте. Примерно так в Московском царстве XVII века крестьянские и посадские «миры» посылали «даточных» на военные смотры в зависимости от того, сколько земель за ними записано. За организацию каждой шеренги, «пятерки», отвечали правофланговые из числа членов КПСС или беспартийных руководителей среднего звена. На инструктажах в райкоме говорилось, что о любых посторонних нужно немедленно сообщать в органы правопорядка, даже если это дети. Но и без этого оперативники в штатском тихо «отсекали» любых чужаков. Колонны демонстрантов выстраивались за украшенным кумачом лафетом, на котором красовалось название столичного района: Ленинского, Краснопресненского, Октябрьского, Пролетарского и т.д. Крупные заводы типа ЗИЛа, МЭЛЗа, «Серпа и молота», «Красного пролетария» катили свои богато украшенные лафеты и несли транспаранты с лозунгами вроде «Пятилетку в 4 года!», их многочисленные колонны специально приветствовались в трансляции на Красной площади. А вне главной площади страны иногда можно было увидеть и такое: на заводском лафете разгоряченные весенним праздником трудящиеся катают своих вусмерть пьяных товарищей. Колонны служащих отраслевых министерств и НИИ выглядели сдержаннее, в лучшем случае флажки и цветы с райкомовского склада.
Шествие занимало несколько часов, прежде чем выйти к Мавзолею, демонстрация долго петляла по пустынному центру города. Когда же счастливые советские граждане наконец проходили с одной из сторон Исторического музея, выяснялось, что колонны по большей части двигаются на столь почтительном расстоянии от Мавзолея, что невозможно увидеть не только лица, но и фигуры вождей, стоящих на трибуне. Да и не до вождей уже было — поскорее бы уйти куда-нибудь в сторону Третьяковки, а там — на метро.
Особенно непросто приходилось тем, кому поручали нести красное знамя (умные люди от этого старались уклоняться): мало того что тащить тяжело, так еще в конце обязательно нужно было его сдать. Однако в суматохе многие попросту бросали пролетарские флаги и бежали по домам. Последний Первомай с руководителями партии и правительства на Мавзолее состоялся в 1990 году.
Праздничная чехарда
После падения коммунизма — в России никак не могут договориться, что и по какому поводу отмечать. В последние годы власти пытаются укоренить новые праздники: аналогом советского 1 мая стало «шествие народов» в День России 12 июня. Народы, правда, не всегда помнят, как сей красный день календаря называется. Не менее странно выглядит и «день русского националиста» 4 ноября¹ с полуразрешенным, но от того не менее популярным среди фашиствующей молодежи «Русским маршем».
Выходной 1 мая уже полтора десятилетия используется политическими партиями, от коммунистов и Жириновского до «единороссов» и правых, в качестве возможности «засветиться», напомнить о себе. Народ на эти информповоды почти не реагирует: пробки на выезде из мегаполисов в сторону заветных шести и более соток превосходят любые колонны демонстрантов. Недовольны трудящиеся разве что одним: почему власти не сделали каникулы с 1 по 9 мая, ведь как бы было хорошо провести все это время на даче!
1 The New Times подробно писал об этом в № 44 2008 года.
кандидат исторических наук
